Андрея Васильевича не было: на своем бывшем производстве он получил путевку в дом отдыха. Он бы, конечно, меня не отпустил.

— Посидим, Витенька.

Мы сели. Я встаю, вскидываю на спину мешок, последний раз осматриваю комнату: маленький телевизор с линзой, диван, старенький-старенький буфетик…

— До свидания, Мария Васильевна.

— До свидания, Витенька. — Она хотела сказать что-то ласковое, но не сумела, только положила свою темную большую руку мне на плечо. — До свидания, Витенька!

Я перешел жить в студенческое общежитие. Вика очень завидовала мне:

— О, Виктор! Сейчас у тебя будет настоящая студенческая жизнь. Легкая и беззаботная!

О да — «легкая и беззаботная»!

— Зачем ты мне, Миша, отдал свои туфли?

— Свои? — Миша делает удивленное лицо, но не выдерживает — смеется. — Ну да, свои. А что тут такого? Разве тебе они не нравятся?

Он смотрит на мои ноги.

— Да, великоваты, конечно, будут. Я дам тебе квитанцию, Витя, поменяешь… Ну-ну, не смотри так. Вот если хочешь, по секрету тебе скажу: мы с Лидой собираем деньги. Ты, наверное, понимаешь. Куплю себе, Витя, другие, честно! Вот Лида снимет контроль. Куплю себе другие.

Он чуть мрачнеет, ждет моего ответа.

Нужно было, конечно, вернуть ему туфли. Но у меня не хватает духу его огорчить.

— Ну хорошо.

— Спасибо, Витя. Я, признаться, думал, что ты будешь шуметь.

Да, он, Миша, сказал мне тогда спасибо.

Вика и Миша провожали меня в институт.

— Витя, — тормошила меня Вика у входа, — ты занимай первую парту — это на счастье! — Она была в школьной форме, две заплетенные косички торчали вверх, глаза ее блестели.

— Ну… — начал Миша. (Мне показалось, что он скажет дальше «будем», как всегда говорил.) — Ну, Витя, желаю тебе. — Он улыбался. Потом взгляд Миши упал на мои ботинки с приподнятыми вверх острыми носками.

— Великоваты все же, — улыбнулся он. — Но ничего, зато модные. Правда?

…Я вошел в переполненную аудиторию. У двери, рядом с высокой, пышущей здоровьем девушкой, оказалось свободное место. Я подошел.

— Тебе чего, мальчик? — с любопытством спросила она.

— Можно здесь сесть?

Она рассмеялась:

— Я только тебя и ждала! Нет, место занято. — Она оглядела меня. — Ты что, приезжий?

— Нет.

— Ну ладно, садись пока.

Потом начались лекции. Куда-то далеко отодвинулась стройка, многоликие шумные улицы, ботинки с длинными острыми носами, сомнения. Тут все было ясно. Пройдут годы — и все так же на большой доске преподаватели будут писать мелом формулы; конечно, преподаватели постареют, но формулы останутся такими же, как сегодня.

— Тебя как звать? — зашептала полногрудая девушка.

— Виктор.

— Отчество?

— Константинович.

— Значит, Виктор Константинович, так тебя мы и будем звать. Очень ты солидно выглядишь.

Я начал получать стипендию. Примерно через месяц меня вызвал декан Вячеслав Николаевич, — как говорили, строгий и деловой человек.

Он сидел за маленьким столиком.

— Тебе чего, мальчик?

Я назвал себя.

Он некоторое время рассматривал меня, потом, напустив на себя строгость, спросил:

— Так это, значит, ты?

— Я.

— Ты почему, братец, не заявил, что работаешь?.. Стипендию незаконно получаешь.

— Я не знал… я думал…

— «Я не знал, я думал», — с видимым удовольствием повторил он. — Хапануть только, а другие пусть как хотят. Так?

У декана было круглое цветущее лицо, черные блестящие волосы и длинные, аккуратно подбритые бачки. (Как он так точно их подбривает?)

— Молчишь?.. Ладно. Кем работаешь?

— Каменщиком, учеником.

— Так что, уйдешь с работы?

— Нет-нет, Вячеслав Николаевич! — ужаснулся я.

— Как хочешь… Ниночка! — решительно обратился он к секретарше. — Напишешь приказ о снятии его со стипендии… Нехорошо!

Когда я уходил, он еще раз оглядел меня.

— А куда ты деньги деваешь?.. Ходишь так!

Я промолчал.

— Когда декан спрашивает, нужно отвечать! — строго сказал он.

— Отдаю Андрею Васильевичу и Марии Васильевне.

— Кому, кому? — переспросил он. Но я уже был за дверью.

Вру я все, я был не одинок. Вокруг меня действовали какие-то невидимые силы. Всю мою жизнь действуют.

Через несколько дней декан снова вызвал меня. На этот раз он уже меня не разглядывал.

— Ниночка, погуляйте! — коротко сказал он. — Ты извини меня, Виктор! — Он смотрел на стол. — Извини!.. Тут были твои со стройки. В общем, я говорил с ректором, стипендию мы тебе оставляем. Если тебе что нужно будет, обязательно заходи. Слышишь, — обязательно!

Он проводил меня до дверей и открыл их, будто я был каким-то очень высоким начальством.

— Да, мы тут можем тебе предоставить работу дежурным, если хочешь… Легче будет.

— Нет, спасибо, со стройки я не уйду.

Я старался приносить деньги в отсутствие Андрея Васильевича. Но один раз все же его застал.

— Ну что ты скажешь, Андрюша? — притворно сокрушалась Мария Васильевна. — Все приносит и приносит деньги. Что с ним делать?

Хозяин молча сидел перед своим телевизором.

— Андрюша?! — повторила Мария Васильевна.

— Пусть приносит, откупиться хочет, чистеньким хочет быть. Пусть приносит. — Андрей Васильевич встал. — А проценты он не платит? Скажи ему, что полагаются проценты.

— Проценты? — озабоченно спросил я.

— Три процента, три процента годовых!.. Удрал из квартиры, щенок? Мы перед ним душу выложили, а он деньги приносит.

— Так я, Андрей Васильевич… я все понимаю, — в ужасе лепетал я. — Так вам же трудно было.

— Трудно! А тебе какое дело?.. Эх! — Он, отстранив меня, вышел из комнаты.

Потом я еще раз застал его. Я поздоровался и прошел к Марии Васильевне на кухню. Деньги жгли мне руки, мне становилось легче, когда отдавал их. На этот раз Андрей Васильевич промолчал.

— Витенька, — как-то сказала Мария Васильевна, — послезавтра у Андрея Васильевича день рождения. Ты приди поздравь. Ему будет приятно. Может быть, денег возьмешь?

— Нет, нет, Мария Васильевна, не нужно. Я приду.

Мы пришли с Мишей. Андрей Васильевич и Мария Васильевна одиноко сидели за празднично накрытым столом.

— Андрей Васильевич, с днем рождения вас, — сказал Миша и что-то вручил ему. — Желаю вам… — Миша внимательно оглядел стол.

— Спасибо, Миша, — хмуро поблагодарил хозяин.

— Андрей Васильевич, — начал я вслед за Мишей.

— Тебе что?

Я хотел сказать ему очень многое. В общежитии так все хорошо получалось. После моей речи он обязательно должен был меня простить, но хозяин так строго смотрел, что у меня вылетело все из головы.

— Желаю вам, — сказал я и робко протянул ему небольшой сверток. Там был кожаный портсигар. Я много раз слышал, как Андрей Васильевич говорил о таком портсигаре. Мне удалось его найти в комиссионном.

— Вы садитесь, садитесь… — суетилась Мария Васильевна. — Видишь, Андрей, вспомнили, зашли… Ты прими, Андрей, у Витеньки подарок. Прими!

Она взяла у меня из рук сверток, развернула и положила перед Андреем Васильевичем портсигар.

— Смотри, Андрюша, смотри! Такой, как ты хотел!

Андрей Васильевич посмотрел на портсигар, вдруг встал и подошел к окну.

— Это ты мне… ты мне, заморыш, подарок принес?! — глухо сказал он, не оборачиваясь. Он вышел на кухню и долго там кашлял, потом затих.

— Вы, Мария Васильевна, по салатам лучшая в республике, — говорил с полным ртом Миша.

Андрей Васильевич в тот вечер так и не появился, но с этого дня началось наше примирение.

— Спасибо, не поблагодарил тебя за подарок, — сказал он через две недели. — А может, больше не будешь приносить деньги? После института остальное отдашь.

— Вы извините, Андрей Васильевич, понимаете… обязан я долг отдать.