Это все он говорит мне в море, когда мы уплываем вдвоем далеко за буйки. Море тихое, ласковое, баюкает нас. На суше директор становится молчаливым. Мы сидим у моря, набегают маленькие волны.

«Чего вы молчите, директор?» — спрашиваю я.

«Тихо, Лидия Владимировна. Разве не слышишь?»

«Что, директор?»

«Как шепчут волны, девушка!»

Я прислушиваюсь, и волны начинают рассказывать мне о далеких людях в Москве, которые «вкалывают» (это слово недавно Николай Николаевич сказал про Вас — что вы «вкалываете») и знать ни о чем не хотят, писем не пишут. А их бедные знакомые все ждут и ждут!

Простите меня за вольный тон, возможно, он Вам не понравится, но такая уж я… Хотя давайте договоримся: если скоро придет от Вас письмо, я исправлюсь, вернее — начну исправляться.

Привет Вам от Н.Н. Ему-то Вы пишете, тут Вы постоянны в своей привязанности. Правда, Н.Н. не в счет, это особый человек…

До свидания, жду письма. Л.В.

Пишите мне на Главпочтамт. Фамилию-то не забыли? Северская, Се-вер-ска-я!!!

Ох, сколько дел! Как организовать свой день.

Можно «сидеть» только на этих четырех домах — и я буду загружен по уши. И не думайте, пожалуйста, что я подменял бы прорабов и не решал там свои вопросы. Можно — тоже весь день — ездить по объектам. Тут уж главный инженер треста затратит время с пользой. Можно, наконец, целый день провести за столом в тресте — отвечать на телефонные звонки и принимать посетителей. Да-да, один раз я так и сделал — записал, какие вопросы решены. Очень, очень важные!

А там еще различные совещания, которые по привычке все ругают, и зачастую напрасно, потому что как же иначе координировать работу различных специализированных организаций, число которых все увеличивается?!

А отделы-службы треста? Очень разумно можно использовать день, поработав хотя бы по часу с начальником каждого отдела. А бригады? Как это хоть раз в неделю не поговорить с бригадами Косова, Королькова, Гната и другими? В тресте сорок бригад.

И все же решать только эти дела — смерти подобно. Как часто слышишь такие слова: «Сколько сейчас времени, уже шесть? Боже, а я еще ничего не успел сделать!»

Ничего не сделал! Целый день как проклятый мотался по стройкам, забыл пообедать, бежал от одного автобуса к другому, считал каждую минуту, но все время ушло на дела текущие (пожалуйста, — не путайте с текучкой), и не смог сделать ГЛАВНОГО. Таким ГЛАВНЫМ было у меня управление Анатолия; здесь, в «предполье», шло невидимое сражение за экономию труда.

И вот во вторник утром я бросил все — четыре дома, объекты в монтаже, посетителей треста, начальников служб, бригады — и поехал к Анатолию. Вслед мне неслись телефонные вопли достопочтенного представителя главка Трошкина. Секретарь Нина в черном (сейчас она носила только черное) выскочила вслед на лестничную площадку в полном отчаянии:

— Виктор Константинович, куда вы? Что говорить?

Я остановился.

— Только для вас, Нина, и совершенно секретно. К Анатолию Александровичу, а потом в «Моспроект».

— Когда же вы будете?

— Вот этого не знаю. Может быть, и не вернусь. Во всяком случае, если вечером не позвоню, обратитесь в милицию, живым от проектировщиков я вряд ли уйду…

На улице меня ждал Топорков.

— Ловить такси? — вытянувшись, спросил он.

— Нет, тут недалеко, пройдемся, хорошо?

— Слушаюсь.

Я пробовал наладить беседу, но Топорков отвечал односложно. Только один раз, когда мы проходили мимо магазина зонтиков, в его серых глазах появилась живая искорка.

— Извините, — он остановился около витрины. — Интересно!

— Что интересно, Игорь Николаевич?

— Английские! — он показал на большой черный зонтик, потом вздохнул: — Только у нас их не принято носить.

Я хотел развить эту тему, но Топорков, чинно поджав губы, только вежливо кивал головой.

Мы молча шли по улице Горького. И хотя тут, как всегда, было шумно, я был отдан на растерзание своим мыслям: куда бы я теперь ни шел, что бы ни делал, я постоянно думал о Морозове. Как мне поступить?

Как трудно тут переплелось все — антипатия друг к другу, технологические идеи, вызывающее поведение Морозова… «Хватит ли у вас смелости созвать технический совет?»

Технический совет… А как я должен повести себя на этом совете? Согласиться, что «поэтажная» технология, как выразился Морозов, которую я все время внедрял, изжила себя? Устарела? Самого себя высечь?.. Ну, прежде всего по-деловому: так ли это? Не знаю. Где-то чувствуется правота Морозова, в чем-то он ошибся.

Спросить разве Топоркова? Вот он шагает рядом со мной. Я посмотрел на его серовато-желтое невозмутимое лицо и отказался от этой мысли. Вот Анатолий… Да, да, конечно, Анатолий, как это я раньше не подумал? Вот кто мне может посоветовать. Он не будет щадить меня, как не щадил, когда я колебался, идти ли в трест. И как он скажет — так и будет.

— Именно — Анатолий! — произнес я вслух.

— Что вы сказали? — вежливо откликнулся Топорков.

— Это так, мысли.

Мы свернули в переулок. И вот уже показался дом, где находилось управление Анатолия. Фасад дома был совершенно плоский, ни карнизика, ни выступа, только между окнами с простенков смотрели головы девушек. У них были задумчивые лица, будто они все время размышляли, правильно ли сделали, что вот занялись такой странной работой.

В кабинете Анатолия пятнадцатиминутные каникулы закончились.

— Если вы думаете, — раздраженно начал Анатолий, поднимаясь со стула, — что все у меня будет делаться само по себе, то вы глубоко…

— Я явился, Анатолий Александрович, и вот даже Игоря Николаевича привел.

Топорков вытянулся, холодно кивнув Анатолию, будто впервые его видел.

— И не пилите меня, Анатолий Александрович, я все время хотел встретиться с вами, — взмолился я. — Хотел — это даже не то слово. Мечтал!

— Ну, если мечтали, ладно уж. Я сейчас соберу своих начальников участков.

Он взял со стола четвертушку бумаги:

— Очень много людей приходят, интересуются, вот отпечатали.

У меня сохранился этот листок, — вот он:

«Участки Управления обеспечения:

№ 1 — Получение, анализ и выдача проектов; заявки — Некрасов Н. А.

№ 2 — Подготовка площадок — Воронин И. И.

№ 3 — Участок автоматизированной системы управления — Черных В. А.

№ 4 — База комплектации мелких деталей — Коньков С. Я.».

— Знаете что, Анатолий Александрович, — предложил я. — Давайте лучше поедем к ним. А?.. Ведь так лучше.

Мы поехали на участок № 2, и уже — в который раз — я убедился, как сразу меняет весь стиль работы специализация.

Не знаю, есть ли смысл рассказывать, как новое управление готовит площадки. Ну что тут особенного, — вместо забора из кривого неошкуренного горбыля стоят двухметровые щиты, окрашенные в желтый цвет, с названием управления, и щиты оконтурены полоской металла? Ну, оконтурены для прочности, и их можно переносить с одной площадки на другую — что же тут такого? Что особенного — инвентарные ворота сварены из металла? Это мелочи, и только строитель может их оценить.

Топорков по привычке укоризненно произнес:

— Металл!

— Металл, — раздраженно подтвердил Анатолий. — Тратить тысячи тонн металла на дурацкие банки для зеленого горошка или кукурузы — это можно, это в порядке вещей. Так, Топорков? Хотя консервы с успехом выпускаются и в стеклянных банках, а поставить паршивую полоску на щит ограждения — это «табу»! Нельзя!

На площадке стояли два красных вагончика, проложена дорога и установлена мачта с прожекторами, как на стадионе, только поменьше, конечно.

— Сдали площадку? — спросил я.

Анатолий взял из рук начальника участка папку:

— Вот акт о сдаче. Теперь просим Беленького подписать, что принял от нас площадку, — он, видите, еще артачится.

Рядом с подготовленной площадкой, в дыму и пламени, Анатолий и его еще совсем юный начальник участка Воронин сотворяли еще одну.