Рыбаков пожал плечами:

— А почему вы у меня спрашиваете?

— Как же, как же!.. Я думал, что вы председатель. А наш уважаемый Григорий Владимирович Сарапин — так сказать, товарищ председателя. — Вяткин встал. — Если помните, в старое время был товарищ министра… Так вы, значит, не председатель?

— Председатель совещания Сергей Платонович, — холодно ответил Рыбаков.

— А я думал… Понимаете, хочу про Нефедова еще одну нехорошую вещь рассказать. Понимаете, сей молодой человек пригласил меня к себе и в порядке подготовки совещания агитировал, чтобы я выступил за новые предложения… Так, Нефедов?.. Ах, как нехорошо, всем подтверждаешь, а мне не хочешь.

«И этот тоже!.. Что мне ответить?.. А, сейчас уже все равно»…

— Да.

— Ну вот видите, подтвердил. — Вяткин сел, но вдруг резко спросил начальника главка: — Зачем вы нас собрали сюда, Сергей Платонович? Вон сколько людей! Чтобы осудить Нефедова за неправильные его действия? У нас на это нет времени. Если подсчитать, за нами тысяч двадцать народа. Вкатите ему выговор, понизьте в должности — и конец делу. Разойдемся… Я понимаю, что собрали нас обсудить технологию. Так?.. Так давайте ее обсуждать, ее — технологию.

— Правильно! — подтвердил кто-то из задних рядов.

— Надоело, Рыбаков, слушать, как вы ловчите. Проект-то ваш, скажем деликатно, — посредственный. Вы это сами понимаете. Так нет, чтобы мундирчик защитить — вот уже час упражняетесь…

— Я бы вас просил… — внушительно начал Рыбаков.

— Что вы меня просите, Рыбаков? Ну что? Я вот не хотел выступать, но, глядя на вас и Сарапина, не выдержал… Я предлагаю, Сергей Платонович, принять предложения и о поточном подряде и о новой технологии. Эту стройку нужно вести так, чтобы пример был, люди поучиться могли… А Нефедову всыпьте как следует… Да не забудьте, пожалуйста, и этого парня. — Вяткин показывает на Кима. — Пусть народ не сбивает.

Начальник главка пристально посмотрел на Вяткина. Трудно понять, как он отнесся к его выступлению.

— Что-то не помню, когда это вы, Вяткин, ратовали за новую технологию?

— Перевоспитали вы меня, Сергей Платонович.

— Сомневаюсь что-то… Ну, кто еще хочет выступить? Рыбаков, вы можете садиться, устали все время стоять.

И тут я не мог понять, иронизирует ли начальник главка. Во всяком случае, сейчас он взял совещание в свои руки.

— Быков! — вдруг громко сказал Сарапин. — Я думаю, что в первую очередь… технологию должен решать генподрядчик… Чего вы молчите, Быков?!

— Ну что ж, Быков, действительно вас пора послушать. Давно пора.

Быков долго молчал.

— Сейчас я не могу еще сказать, — начал он.

— Что не могу? Что не могу? — закричал Сарапин.

— Мне нужно подумать, — ответил Быков.

Это слово «подумать» я впервые за все время услышал от него.

За новые предложения высказались несколько человек.

Встал Рыбаков.

— Ну хорошо, — примирительно сказал он. — Предположим, некоторые за новые предложения. Но мы ведь все равно не можем тут ничего решить. Ведь, насколько я понимаю, на подряд дом берут не начальники СУ, а бригады, бригадиры — их тут нет… Мнение их мы не знаем.

— Мне можно? — спросил Роликов.

— Да, конечно, говорите. — Я впервые вмешался в ход совещания, уже зная, что сейчас Роликов поможет. Обязательно поможет.

— В этой папке заявление бригад с просьбой включить их в поточный подряд. — Роликов положил папку перед Рыбаковым.

— Тут и заявления бригад иностранных фирм? — насмешливо спросил Рыбаков.

— Н-нет, я их не видел.

— Ах, не видели!.. Понятно. — Рыбаков отодвинул от себя папку.

…За столом заняли места инженеры фирм. Я знакомлю с ними совещание:

— Представитель польской фирмы «Сталь» товарищ Владислав Любавски (позже Кареев, улыбаясь, долго будет меня пилить — оказывается, принято представлять страны по алфавиту).

Пан Любавски встает и чуть наклоняет голову.

— Директор и инженер болгарской фирмы «Экспортстрой» товарищи Николай Георгиев и Цола Милова.

Милова и ее директор поднялись и поздоровались.

Потом я представляю венгерских товарищей, Чечетку из Чехословакии и, наконец, Карла Альбертовича.

Карл Альбертович улыбается и, прижимая руку к сердцу, говорит:

— Geehrter Genosse Виктор, я испытываю весьма глубокую радость.

Сейчас должен решиться главный вопрос: согласны ли фирмы принять непосредственное участие в строительстве, согласны ли их бригады участвовать в поточном подряде? Начальник главка задает этот вопрос.

В зале становится тихо, все понимают, что их ответ все решит.

Отвечает директор болгарской фирмы:

— Мне поручено от имени представителей всех фирм, присутствующих тут, заявить: мы согласны выполнить просьбу начальника строительства Виктора Константиновича — расширить свое участие в строительстве. Нам интересно поработать на стройке, где, наверное, строители каждой страны покажут лучшее, что они имеют и что они могут. Опыт этой стройки будет перенесен во все фирмы, во все страны СЭВ… Мне поручено еще передать, что наши бригады с охотой примут участие в поточном подряде. — Директор фирмы обращается к начальнику главка: — И еще — нам очень приятно будет работать с советскими строителями.

— У вас нет замечаний? — сухо спрашивает начальник главка Рыбакова.

— Нет.

— А у вас? — начальник главка смотрит на Сарапина.

— Нет, Сергей Платонович.

Тогда начальник главка поднимается:

— От имени главка я хочу поздравить наших гостей — представителей фирм и советских строителей с принятым решением, с коллективной работой.

После совещания, которое приняло мои предложения, я пришел к Быкову.

Быков в мрачном одиночестве сидел за своим старым, облезшим столом. В его СУ об этом столе возникло что-то вроде легенды. «В далекие исторические времена, — обычно начинал рассказ Ким, — когда Быков еще был молодым прорабом и строил небольшие пятиэтажные домики, где-то в Перово ему оставил стол один старый Переселяемый и будто бы напророчил: пока Быков сидит за этим столом, будет в жизни ему одно везение — и раствор будет поступать вовремя, и перерасхода зарплаты не случится, и даже начальство ругать будет меньше (о том, чтобы совсем никто не ругал, Переселяемый обещать не посмел!). И вот, памятуя пророчество, возит Быков сей стол с одной стройки на другую…»

Я поздоровался, добродушно похлопал стол, как обычно делают с собаками хороших знакомых — собака-то не нравится, а все равно ее восхищенно ласкают, — и весело сказал:

— Владимир Яковлевич, давайте посоветуемся, что делать с потоком и бригадой? Перед нами, — я подчеркнул это слово, как бы утверждая, что мы единомышленники, — две дороги: первая — сразу взяться за все, вторая — отработать до мелочей одно, а потом перейти к другому. Быков молчал.

— Понимаете, Владимир Яковлевич, все то, что я до сих пор видел, читал, не дает четкого ответа. Сторонники широкого фронта утверждают, что нужно браться за все сразу, иначе: «Нос вытащишь — хвост увязнет, хвост вытащишь — нос увязнет». — Я показал рукой, как это будет, по очереди касаясь волшебного стола то большим пальцем, то мизинцем. — Они же требуют: «Ковать железо, пока горячо». Понимаете, Владимир Яковлевич, сидел вечером и представил себе это самое железо: сначала оно белого цвета, потом — оранжевого, тускнеет… и вот уже серо-черный металл, который не согнешь Вроде правильно они говорят, как считаете, Владимир Яковлевич?

Быков молчал.

— Вторая дорога, — продолжал я уже не так уверенно, его молчание несколько сбивало меня, — имеет также много последователей. У них в арсенале классические поговорки: «Тише едешь — дальше будешь», «Лучше синица в руках, чем журавль в небе» или «Поспешишь — людей насмешишь»… Чуть не забыл, есть еще «Мал золотник, да дорог»… А если на современном языке, то все это звучит так: «Дожмите, мол, сначала одно, а то разбросаетесь и ничего не сделаете». Так какую мы выберем дорогу?