Петр Иванович молчал.

— …Расстояние между панелями двойных перегородок меньше нормы. Почему? Знаете, что от этого потом происходит?

Вопрос снова повис в воздухе.

— …Зазоры между перегородкой и потолком недостаточны. Их нельзя как следует проконопатить. Поэтому между квартирами так и остаются щели, только заклеенные обоями… И почему в ящике старый раствор? Ведь он уже не годится?

Самотаскин молчал.

Первым не выдержал Алешка. Конечно, он понимал, что сейчас лучше помолчать, но то, что говорил начальник, было как бы продолжением его спора с Аксиомой.

— Извините, не знаю, как вас по имени-отчеству, — начал Алешка, — но вы напрасно попрекаете за старый раствор. — Алешка крутнул головой, отчего его длинные волосы взметнулись, и победоносно посмотрел на Аксиому.

Но Новый начальник не дал себя увести в сторону.

— Я жду от вас ответа, — строго сказал он, глядя на Петра Ивановича.

Конечно, следовало бы еще помолчать, как всегда делал Петр Иванович в таких случаях. Но эта бессонная ночь!

«Бом-бим!» — били в его голову ночные часы. Чертова Аксиома! Даже сейчас не удержалась, чтобы не кокетничать… «Бом-бим!»… Ах, черт, прямо голова раскалывается. Так что же хочет от него этот выутюженный начальник? Не по проекту? Ах ты боже мой! Засыпка меньше?.. Старый раствор? Чепуха на постном масле… Сколько их, домиков, построил Петр Иванович?! «Бом-бим!»… Больше ста — больше ста!

— Петр Иванович! — это уже не выдержал Егоркин. — Тебя спрашивают!

«Помолчать следует…»

— Чепуха все это, мелочи! — вдруг сказал прораб. — «Эх, не выдержал! Теперь этот красавчик вцепится в меня как клещ».

— Что значит мелочи? Чепуха? Все это потом сказывается в эксплуатации…

«Эх, не выдержал!» — Петр Иванович впервые посмотрел на Важина. Он знал таких начальников. Они, как попугаи, повторяют передовые газет, своего мнения у них нет. Сегодня написали о качестве, и им наплевать на все остальное. Давай качество! Завтра напишут «бережливость», они забудут про качество…

— Ведь почему потом текут швы? — чеканил Новый начальник. — Потому что бог знает каким раствором их заполняют… Так? — Новый начальник вдруг обратился к Аксиоме: — Вы, наверное, недавно из техникума, проходили все это?

— Из института, — мягко поправила Нового начальника Аксиома. «Когда он не кричит, то очень симпатичный», — подумала она.

— Тем более, — внушительно произнес Новый начальник. Он пристально смотрел на Аксиому.

— От старого раствора потом текут швы… Да и закладные детали ржавеют. — Аксиома слегка качнулась в сторону Важина.

— Во-о! Еще и закладные детали… Правильно! — удовлетворенно протянул Новый начальник и решил: «Мда, а она совсем ничего!»

Самотаскин никак не реагировал на предательство Аксиомы. Так и должно быть. Она ведь из стана этих выутюженных красавчиков… Петр Иванович ее выручил, а она сейчас ему пакостит. От этой мысли у него даже боль в голове прошла. И часы перестали бить.

— Петр Иванович домов уже сто, а может, и больше построил, — счел необходимым вмешаться Алешка, желая, чтобы прораб почувствовал разницу между ним и Аксиомой. — И ничего, все стоят. Жильцы въезжали, благодарили.

— Бригадир? — спросил Новый начальник.

— Вроде, — взметнул волосами Алешка. — Извините, не знаю ваше имя-отчество.

— Что значит «вроде»?

— Звеньевой.

— Так и отвечайте… А что, сейчас жильцы довольны, после того как пожили в доме? Плечами пожимаете? Вот поговорите с ними…

«Ну что ж, — подумал Петр Иванович, — в самый раз сейчас отпуск просить».

— Скажите, — тихим, ровным голосом начал он, — вы все непорядки собираетесь искоренить?

Новый начальник с удивлением посмотрел на него:

— Не понимаю вас… Буду искоренять, конечно, в меру сил.

— А вот если в отпуск работника не отпускают. Дать отпуск это в меру ваших сил?

— Не понимаю, какое это имеет отношение к качеству работ? — сухо спросил Новый начальник.

Солнце, чертыхаясь, наконец выбралось из чащи домов, кранов, новостроек. Оно залило ярким светом строительную площадку, где аккуратно, в полном порядке лежали железобетонные плиты, колонны, в пирамидах, выкрашенных красным суриком, стояли панели, где на дорогах, настоящих, асфальтированных, а не временных, из бетонных плит с торчащими металлическими петлями, стояли под разгрузкой машины.

«Порядочек, — подумало оно. — А это что? — Оно добралось до прорабской, где в странных позах стояли друг против друга люди. — Дуэль, что ли?» На своем веку Солнце видело их много: дуэли каменного века с их примитивным оружием и громкими воплями, дуэли средних времен, когда люди прятались в доспехи и изо всех сил лупили друг друга железными мечами, эти поединки характеризовались ненормативным расходом металла — мечи и щиты ломались. «Интересно, — подумало Солнце, — это что, дуэль деловых людей? Но почему они так кричат, как в каменном веке?»

Лучи Солнца попали прямо в глаза Важину, он поморщился и повторил:

— Какое отношение к качеству имеет отпуск?

— Я устал, не был в отпуске пять лет.

— Как пять лет? — удивился Новый начальник. — Почему?

— Некем было заменить.

— А когда бы вы хотели пойти в отпуск?

— Завтра, — дожимал Петр Иванович. — Он знал: вот сейчас на лице Нового начальника появится виноватое выражение и он забудет о толщине засыпки, старом растворе и прочей ерунде, которую выдумывают люди, не знающие толком, что такое стройка.

— Завтра? Но ведь вам в этом месяце сдавать корпус, — нерешительно сказал Новый начальник.

Вот-вот, все шло, как задумал Петр Иванович. Еще немного нажать, и красавчик сдастся на милость прораба.

— Так мне говорили начальники до вас, — по-прежнему ровно и тихо ответил Петр Иванович. — После этого корпуса пойдут другие… И так до конца года. Каждый месяц сдача корпуса.

Однажды в зоопарке Аксиома видела, как маленькая змея заглатывала огромное яйцо. Казалось невероятным, что она сможет его проглотить. Но минута — и яйцо оказалось внутри змеи. Аксиоме сейчас казалось, что небольшой суховатый Петр Иванович так же заглатывал Нового начальника. Ей вдруг стало его жалко. И еще она подумала, как меняются люди в зависимости от обстановки. Только что Важин казался таким уверенным и все, что было на нем и при нем, казалось, было исполнено глубокого смысла: и элегантный светло-серый костюм с широчайшими лацканами, и длинные волосы, зачесанные с двух сторон на затылок, и легкая папка, именно папка, а не надоевшие портфели. А изменилась обстановка — вот он стоит озадаченный и нерешительный. Посмотришь со стороны — пижон, случайно попавший на стройку… И как вдруг вырос Петр Иванович в своей рабочей куртке.

Но тут вмешался Егоркин. Нового-то Петр Иванович совсем добил, можно и заступиться. Егоркин с удовольствием подумал, как он весь этот разговор изложит в конторе за чаем.

— Ладно тебе, Петр Иванович, — усмехаясь сказал он. — Чего человека пугаешь? Разве старшие прорабы в такое время идут в отпуск?

— А когда они идут в отпуск? — не отпускал свою жертву Петр Иванович.

Из маленькой змейки он вырастал уже в питона. Аксиома искоса посмотрела на Нового начальника. И снова ей вспомнилась уже другая картина — фото из журнала. Огромный питон обвился вокруг дерева и в кольцах его — полузадушенный тигр. Тигр сопротивлялся двое суток. И хотя тигр до этого, наверное, сам убивал беззащитных косуль, ей, Аксиоме, было жалко его именно из-за безвыходного положения. Сравнение, конечно, не очень пригодное, но Новый начальник тоже был в безвыходном положении.

Если б еще не этот элегантный костюм, не широкие лацканы, Важин мог бы по-приятельски улыбнуться и грубовато-одобрительно сказать: «Дожал ты (обязательно — «ты»!) меня, Петр Иванович. Сдаюсь». Или что-нибудь в этом роде. Но костюм не позволял принять такой тон. Аксиома решилась помочь Новому начальнику.

— Нужно еще учесть, что с сегодняшнего дня иду в отпуск я, — мягко сказала она.