168 Вот она, моя любимая. Ненаглядная моя. Летним облачком хранимая От ожога бытия. Шла да шла своей дорогою. А оно над ней плыло. Легкой тенью мягко трогая Запыленное чело. Сохранило и растаяло. Вот и вечер на дворе… И стоит она усталая. Но ясна, как на заре. Всех, кого встречает, радуя, Тем, что день не иссушил: Этой утренней прохладою Необугленной души. 1953 169 Я видел только край щеки Да локон у виска, Но знал: всем безднам вопреки Тебя я разыскал! А наверху в косом луче Струистый ладан гас, И жарко пчелами свечей Гудел иконостас. И я по улице пустой В притихшем городке Отнес любовь мою домой. Как просфору в платке. И до сих пор она еще Лежит, все та же, в нем И пахнет воском и лучом — Вот тем далеким днем. 1955 170 Смотри: вот эти двое – мы, Вот это здесь – наш дом. Как флорентийские холмы Весь мир лежит кругом. Не потому, что он хорош — Он нас томил и жег, Всегда он за спиною нож, Чтоб нас убить, берег. Но мы ему сказали: ты Не страшен потому, Что есть другой, смелей мечты, Убьешь – уйдем к нему! И добрым стал он с той поры, Он услужить нам рад, Он тихий дом нам подарил И яблоневый сад. Там, на закате, медлим мы, Не разлучая рук, И флорентийские холмы Легко лежат вокруг. 1953 171 Когда я буду на земле моей Жить (девушкой уже, конечно) снова. Я буду всех наивней и скромней. Совсем как ты в дни давнего былого. Я косами затылок оплету. Надену светлое простое платье И бархатку на шею – помнишь? – ту В которой так любил тебя видать я. Твою я повесть свято повторю: Я буду одному верна до гроба. Как я с тобой, весеннюю зарю Рука в руке не раз мы встретим оба. И будет у меня ребенок, сын, Которого с тобой нам не хватало. Ему я тихо в зимние часы Перескажу все то, что ты сказала. И я, как ты, не напишу стихов, Из нищих слов сработанных убого, Я буду лишь в тишайшем из садов Растить цветы и ими славить Бога. И если Он благословит меня — Состарюсь я разумной и пригожей, Чтоб в вечер мне назначенного дня Уснуть с улыбкой на твою похожей. Так ты во мне себя переживешь. Так я, благодаря твоей любови, С моей судьбы сотру земную ложь: Косноязычье голоса и крови. 1950 172
Как поцелуй через платок. Что хуже свел с ума. Как та приписка между строк. В которой суть письма, — Так наша встреча началась В те дни далеких лет: Вся любопытство, а не страсть, Вся прихоть, а не бред. Но был губительным ожог Тех ветреных утех, Ты не смогла и я не смог Разъять объятий тех. И вот, как видишь, сбереглось И будет жить века То, что когда-то началось Как будто с пустяка. 1953 173 Я вспоминать люблю об этом Далеком и счастливом дне. Он начался простым рассветом. Зарозовевшим на сосне. И разгорался понемногу Все радостней и горячей. И вот, в туфлях на босу ногу И с полотенцем на плече. Сперва дорожкою по саду Затем тропинкой под уклон — Туда, где пруд ночной прохладой Еще блаженно напоен. И вдруг (я ветки раздвигаю), Вся в брызгах солнца и воды — Ты, ослепительно нагая, Виденье неги и беды. С тех пор (прости мое признанье, Ты будешь им удивлена…), С тех пор в моем воспоминаньи Ты навсегда обнажена. И пусть известно мне, что где-то, Давно уже немолода, Живешь ты, тщательно одета И оскорбительно горда, — Ты вот такою сохранилась Сквозь все нагроможденье дней В прозрачной памяти моей. Благодарю за эту милость! 1955 174 Я в памяти тебе, как худшему жильцу. Каморку тесную отвел под самой крышей. Там, не причесана и в платье не к лицу, Ты коротаешь дни и с каждым днем – все тише. Я не стучусь к тебе. Но в полночь, в тишине, Со связкою ключей бродя по коридорам, Сомнением порой терзаюсь я, с которым, Я знаю, никогда не совладать вполне: Что если там, одна, ты плачешь обо мне? 1954 |
