106 Опять, опять! Все это прежде было И повторяется в который раз! Вот так же море в жесткий берег било, В провалах туч закат, срываясь, гас; И ветер дул, и так же было надо, Изнемогая, выпустить из рук, Не жизнь (что жизнь!), – тебя, моя отрада, Из тьмы времен мне возвращенный друг! И так всегда! И в новом повтореньи Я, так же, как и в прежних, не пойму, Кому вот это страшное служенье, И эта верность горькая – кому?! Что знаю я?! Но спутник мой крылатый Меня зовет и говорит: – взгляни! И вижу след девической ступни На золотистой отмели Евфрата. 1951 107. Повседневность От чего сегодня оттолкнуться Отлетающим моим стихам? На какой мне шорох обернуться. Над какой мне лужицей нагнуться. Чтобы в ней увидеть звездный храм? О, я знаю: лишь в прикосновеньи К повседневности моей земной Обрету нездешнее виденье. Лишь в ее прозрачном отраженьи Просияет мир передо мной. Если б не было ее, смиренной. Предо мной поверженной во прах. Я бы заблудился непременно В неизбывном грохоте вселенной. В Скорпионах, Девах и Стрельцах. С ней же мне и дальний путь не дален! В каждой капле, камешке, листе — Шумный космос дремлет, изначален… Оттолкнулся – и, глядишь, причален К самой невозможной высоте! 1950 108 Нехорошо о слишком многом знать, Неразделенной радостью томиться, Над книгою прочитанною ждать, Пока другой перевернет страницу. Мне не с кем перекинуться мечтой И некому довериться до срока… О, жизнь моя, я словно правнук твой! Как от тебя я убежал далеко! А ты осталась где-то позади. Со старческим следя недоуменьем. Как я, ликуя, с песнею в груди, Взбегаю по стремительным ступеням. Но страшно мне. И боле не спеша — Ищу, зову, но все мертвы и глухи. И, присмирев, я замедляю шаг, Опять, опять равняясь по старухе. О, если бы перелететь стремглав Тысячелетий пыльные предместья, И к воротам акрополя припав — Быть наконец с ровесниками вместе! 1951 109 Каждый голубь на моем дворе — Хоть сейчас над Иорданом пари! Каждая лилия, Просиявшая на заре, — Хоть сейчас гори В руке Марии! Счастливые! Их путь – завершен! Не высшее ли дано им блаженство?! А я? Сколько я еще обречен Влачить мою скудость, Мой мрак, Мой стон, — Мое человеческое несовершенство?! Жизнь за жизнью, земля за землей… Пока жребий мой На звезде иной. На эту такой непохожей. Не воспарит и не просияет тоже! 1950 110
Непрочен матерьял моей земли. Будь это мрамор, краска или слово. Сколь многое из некогда живого Забыли мы, разбили и сожгли. И человечества прекрасный сон, Что как рисунок Леонардо нежен, Не Тайной ли Вечерей пригвожден В кавалерийском стынущем манеже?! Пусть, на леса прилежно взгромоздясь, Белеет реставратора фигурка, — Она уходит, вянущая вязь, Из гимна возвращаясь в штукатурку. Но знаем мы, и в этом наш ответ Над каждою открытою могилой: Все то, что было и чего уж нет, Неистребимо, потому что – было! 1951 111 Те сны, что мне в детстве снились, Ну разве забыть их можно?! Чуть только их вспомнишь – с ними И нынче душе тревожно. О, высь, где я плыл, купаясь, Как птица, в лазурном зное! О, стены, что расступались Пшеницей передо мною! Я знаю, и этим знаньем, Как счастьем, душа богата: То было воспоминанье О том, что умел когда-то. А если умел, то, значит, Смогу это снова где-то. И может ли быть иначе, Когда я так верю в это!? 1951 112 Вот и все. До конца измерена Эта жизнь, этот дворик мой. Тело болью земной проверено, Сердце – милостыней земной. С чем вернусь я, с какою удачею В мой высокий, в мой отчий дом? Может стал немного богаче я — Скорбью, жалостью и стыдом? Может стал гораздо беднее я? Не червонцы копил – гроши, И слепого ума затеями Замутил родники души? Ах, не знаю! Душа, что девица На смотринах стоит своих: И мечтается, и не верится, И рассудит ее – Жених. 1951 |
