Бродя весной по солнечным дорогам,
Что паутинкой по холмам легли,
Так хорошо беседуется с Богом
В скупых просторах неба и земли.
Он слышит все. Он отвечает редко:
Дыханьем ветра, шелестом травы,
Да иногда черемуховой веткой
Совсем легко коснется головы.
Но в скудных знаках медленной беседы
Красноречивой столько красоты.
Что чувствуешь: ты лучшее изведал.
Что в этой жизни мог изведать ты.
И вот идешь… Глаза сияют счастьем.
Душа звенит, как горный ключ чиста.
И ароматом первого причастья.
Как у ребенка, тронуты уста.
1946
В круговращеньи мудром бытия
Не каждый ли другому предназначен?
И, верно, трапезой служу и я
Взыскательному ангелу. Он мрачен,
Когда я не даю ему вкусить
Плодов моей души: любви, смиренья,
Иль обрываю судорогой тленья
Заветной завязи живую нить.
И светел он, когда свои ростки
Я ввысь стремлю, все легче, все отвесней,
И позолоченную солнцем песню
Роняю в горсть протянутой руки.
И мне за то, заботливый, он сам
Бесчисленную милость расточает:
Мои сухие ветки обрезает
И бережет от вора по ночам.
И горнюю струя мне благодать, —
То знойный луч, то ясную прохладу, —
Меня готовит яблонею стать
В густых садах Невидимого Града.
Так мы живем, свершая тот закон.
Который каждый ищет и обрящет, —
Я – деревце, садовник добрый – он, —
В просторах вечности плодоносящей.
1948
Все в жизни к нам приходит через боль,
Все лучшее – сперва томит и мучит.
Суровый ангел совершенству учит.
Создать себя – нужны армады воль,
Помноженных на бездны и на кручи.
Неисчерпаема земная соль.
Мы выстрадать должны свои творенья:
Ребенка, истину, стихотворенье.
Когда-то в мир, где мы живем сейчас,
С болезненным упорством, неумело,
Как зуб прорезывалось тело.
И то, что нынче пиршество для нас,
В чем красота и радость без предела:
Живые звезды наших ясных глаз, —
К Познанью мира открывая двери,
Мильоны лет нам проедали череп.
Вот и сейчас: для будущих времен
Мы копим клад – его зовут Любовью.
Он нас томит неумолимой новью,
Он едкой раной в душах погребен.
Мы покупаем блеск его и звон,
Расплачиваясь плотию и кровью,
Но царское богатство, как песок,
Сквозь пальцы льется в пыль земных дорог.
Пока еще, как по тяжелым плитам.
Шагаем мы, не признаваясь в том,
По брошенным, обманутым, забытым,
Растленным (и задушенным потом!).
Мы давим губы искаженным ртом,
Мы дремлем рядом с нами же убитым,
Мы палачами по чужим домам
Проходим. Никого не жалко нам!
Но в дрожи рук перед бегущей ланью,
Но в птице, выпущенной из силка,
В сияньи обойденного цветка,
В слезах разлуки, в трепете свиданья,
В ломте, отрезанном для бедняка,
И даже в самом жалком обладаньи,
Коверкающем судорогой рот, —
Скупой росток грядущего живет.
Так будем же, как пчелы, терпеливы
И соберем по капле трудный мед!
Насытить мир – придет его черед.
Пускай потом, когда-нибудь, счастливый,
Его другой в самом себе найдет,
И повседневностью сочтет красивой,
И не поверит, все познав сполна,
Каких мучений стоила она.
…Дымят закаты. Пламенеют зори.
Отцветших дней минует череда.
Плодом созревшим падают года.
Века плывут ладьею на просторе.
Тысячелетий ясная гряда
На горизонте замыкает море.
Мы можем ждать. Мы ждем уже давно.
Любовь – придет! Когда? – не все ль равно!
1947
По деревням Нормандии и Тоскан,
По площадям Валенсии и Брюсселей,
Сняв башмаки и запылив кафтан.
Они бродили, медлили и пели.
Кругом клубилась распря и война.
Ползла чума и ластилась проказа.
Но струйкой ароматного вина
Сочилась вязь чудесного рассказа.
И меж пирушек, стычек или месс
Мы слушали пленительную повесть
О том, как ведьмы портили принцесс
И рыцари с драконами боролись.
И райских птиц жемчужные хвосты
Нам радугами пронизали мысли,
И ожерелья яблок золотых
Неугасимо в памяти повисли.
Мы умерли. Но смерть не ранит нас —
Всего лишь только новой жизнью метит,
И снова в мир вернулись мы сейчас
Дослушать сказку прерванных столетий.
И лишь сейчас мы разгадать смогли
Ее язык и образ потаенный:
Нам символами духа расцвели
Принцессы, феи, ведьмы и драконы.
И мы идем не ощупью уже,
И видим мы и слышим мы иначе,
И рыцарь-вечность на коне-душе
От жизни к жизни рядом с нами скачет.
Но обретенным знанием своим
Делиться должен каждый в мире сущий.
И наша очередь теперь другим
Дать обещанье радости грядущей.
И мы слагаем песни и, таясь.
Бредем от человека к человеку
Сквозь темноту и боль, и кровь, и грязь —
Рапсодами трагического века.
Прислушайтесь! Всего вам не понять!
Еще ваш мир для наших молний тесен!
Но день придет: на землю вы опять
Вернетесь с сердцем, полным наших песен!
И все тогда постигнете сполна!
И ваш черед придет поведать людям,
Что в будни мира тайна вплетена,
Которой все мы, все причастны будем!
1948
