161. Прощанье с телом Пора! Я медлю у предела И скоро перейду его. И навсегда закончит тело Свое земное торжество. И станет чуждым несказанно. И странно будет мне извне Его увидеть безымянным На обмелевшей простыне. Вот ты каков, мой спутник тленный, Со мной обвенчанный двойник, К чьей близости я постепенно Как будто к каторге привык! И все-таки перед разлукой Тебя за все благодарю! Ведь было ты земной порукой За душу звездную мою. Как бережно ты было с нею И как всегда терпело ты Ее смертельные затеи. Ее безумства и бунты! Ты с нею все делило ровно. Что было лишь тебе дано: Своих прекраснейших любовниц. Свое тончайшее вино. Ты знало (и давно простило). Что жребий у меня – иной. Что завтра у твоей могилы Заплачут только надо мной. И даже я, в скитаньях звездных. В моей заоблачной судьбе. Невольно, рано или поздно. Навек забуду о тебе. 1959 162 Когда душа поймет урок И удивляться перестанет. Тогда на некий светлый срок Она провидицею станет. И примет все она тогда: И нищету и боль, и эту Сквозь раскаленные года Стремглав летящую планету. И станет дивно внятен ей, Пускай еще неизъяснимо, Весь этот странный строй вещей, Жестокий и необходимый. 1952 163 Если я лишь песчинка тленная На пустом берегу земном — Для чего же тогда вселенная. Мой огромный, мой страшный дом? Для чего тогда звезды прядают Солнца зреют и луны ждут За кладбищенскою оградою Что ни лето цветы цветут? От сияния до мерцания. От звезды и до лепестка — Все немолчное обещание. Вдаль протянутая рука. Только ввериться, только вслушаться — И узнаешь ты и поймешь, Как деревья и царства рушатся, Колосится душа и рожь. И в чудесном каком волнении, Вырываясь из всех оков, Все спешит к своему свершению, На какой-то далекий зов. 1952 164
В легкой роще, в это утро мая Пеньем птиц пронизанной насквозь, Наяву или во сне, не знаю, Повстречаться с ним мне довелось. Он скользнул сквозь дрогнувшие ветки На затрепетавшую траву Ждал меня, – мучительный и светлый. Звал меня, – во сне иль наяву? – Ангел мой! – сказал я. – Почему ты Для меня – на дальнем берегу? Почему я ни одной минуты Здесь побыть с тобою не могу? Почему ты только гул прибоя, Дымный луч, волнистая стезя? Почему ни говорить с тобою, Ни тебя увидеть мне нельзя? …Облако ль внезапно набежало, Паутинка ль оборвалась сна — Только вдруг, гляжу, его не стало, Снова только роща и весна. Но ответ еще листву колышет, Пригибает долу стебли трав: «Надо услыхать меня, не слышав, И меня увидеть, не видав!» 1953 165 Вспорхнув, крылом меня задела, Неуловима и легка. Не из иного ли предела Ко мне простертая рука? Толкнуть вперед хотела или Остановить и уберечь? Зачем гадать? Мы не учили Грамматику нездешних встреч. Мы просто ничего не знаем И вот в невежестве своем Прикосновенья забываем И шорохов не узнаем. А завтра, смотришь, лодка тонет, Лжет поцелуй, густеет мгла… О, если бы вчера я понял Заботу твоего крыла! Но ты простишь, само терпенье, Лишь покачаешь головой, Мой легкий ангел (весь – паренье!), Неуловимый спутник мой! 1954 166 Как больно утром забывать Все то, что ночью мне приснилось, Как больно видеть, что опять Совсем напрасно сердце билось. Оно взглянуло за черту, В неизреченную безмерность, Но где ж ему поверить в ту Прекрасную недостоверность? Как с гибнущего корабля, Оно спасло с собой оттуда Не то, чего ждала земля, — Не откровение, не чудо, А только несколько скупых. Косноязычных обещаний. И вот на отмели, в тумане. Изнемогает возле них. 1953 167 По дороге в смерть, далеко от дома, Там, где тропка уводит в овраг сырой, Повстречался я с мальчиком незнакомым, Что, таясь за кустами, следил за мной. Я спросил его, кто он, и он ответил, Он сказал мне тихо: я – это ты! Или думал кого ты другого встретить У последней, у черной своей черты? Я пришел узнать, что сталось со мною, Не напрасно ли в те далекие дни Я карабкался вверх вот этой тропою, По которой теперь ты уходишь вниз? – Не напрасно, нет! – ему я ответил. Не напрасно ты в поле песенки пел, К птицам прислушивался на рассвете, Со звездою дружил и котят жалел. Потому что, мой мальчик, песенки эти, Твои котята, твоя звезда — Это все, чем я был и хорош и светел, С чем одним только я и добрел сюда! 1952 |
