3 Наверно, там еще и ныне Цветет сирень, журчит вода И дева бронзовая стынет У лебединого пруда. Но что-то стало там иначе, Как если бы в иной предел Какой-то гений отлетел… Но кто заметит? Кто заплачет? 1955 149. Не забытое, не прощенное Когда весной – чужой весной! — Опять цветет сирень. Тогда встает передо мной Мой царскосельский день. Он тронут ранней сединой. Ему – под пятьдесят. Но молодой голубизной Его глаза горят. Он пахнет морем и руном Гомеровской строки. И гимназическим сукном. И мелом у доски; Филипповским (вкуснее нет!) Горячим пирожком. Девическим, в пятнадцать лет Подаренным платком… Стучит капель, оторопев На мартовском ветру, Звенит серебряный припев Кавалерийских труб, И голуби, набив зобы, Воркуют на снегу. …Я всех забыл, я все забыл, А это – не могу! За годы зла, за годы бед, Со мной друживших там, Привык терять я даже след К покинутым крестам. Я схоронил отца и мать. Я схоронил друзей. Но их мне легче вспоминать. Чем запах детских дней. Все, чем согрела жизнь меня. Я растерял – и пусть! Вот даже Блока больше я Не помню наизусть. И стало тесно от могил На дальнем берегу. …Я всех, я все похоронил, А это – не могу! Когда я думаю, что вот Там все теперь не так, И тот, кто песни там поет, Не близок мне никак; Со мною августовским днем Не вспомнит злую весть, Не скажет: «Вот сейчас, вдвоем, “Костер” бы перечесть!» Когда я вспомню, что поэт, Что всех дороже мне, Убит, забыт – пропал и след! — В своей родной стране; Что тот, кто нам стихи сложил О чувстве о шестом, — И холмика не заслужил С некрашеным крестом; Что даже в эти, в наши дни На невском берегу Его и мертвого они Как волка стерегут — Тогда я из последних сил Кричу его врагу: Я всем простил, я все простил, Но это – не могу! 1955 150
Те пармские фиалки на окне, Что выходили на Неву, завяли. Их нет давно. И нет Невы. И нет Меня, которого узнал едва ли б, Когда бы нынче встретил. Он хранил Еще наивность детства, нежность, жалость, Писал стихи и девушку любил, Что, – нет, не с ним, – с другими целовалась. Где он теперь? Его давно уж нет. Его убили. Нет, совсем не люди. Так просто где-то затерялся след, И лучше мы о нем совсем забудем. А то он будет ночью в дверь стучать, Заглядывать в окно, слезлив и жалок, И требовать любви, Невы, фиалок… А что ему ответить? Что подать? 1955 151 О, только бы припомнить голос твой — Тогда я вспомнил бы и этот город. И реку (не она ль звалась Невой?). И колоннаду грузного собора. И тонкий шпиль в морозной вышине. И сад в снегу такой нелетний, голый… О, если б голос твой припомнить мне. Твой тихий голос, твой далекий голос! Что это все мне без него? А он… Он потонул, как все тогда тонули: Без крика, без письма, без похорон, В тифозной качке, в орудийном гуле, С последней шлюпкой, на крутой волне Отчалившей от ялтинского мола… О, если б голос твой приснился мне, Твой дорогой, твой потонувший голос! 1955 152. Весной Уже серебрятся ветки У старых печальниц-ив, Вздох ветра сквозь ельник редкий Так нежно-красноречив. Настойчивей стали реки, Податливей – берега. …Лишь повесть о человеке Мучительна и долга. А здесь все быстрей и проще, Все радостнее стократ: Легко зеленеют рощи, Легко расцветает сад. А сколько душе скитаний Покамест она пройдет Как этот подснежник ранний. Сквозь этот тяжелый лед! 1954 153. Чистота Есть недоброе что-то в том. Что к себе чистота нас манит. Чистота… Кто ее тайком Не растопчет и не обманет? Упоительнее всех нег С чистотой быть беспечно-грубым: Резать лыжами свежий снег И девичьи неволить губы. Будь названье твое цветок. Утро, девушка иль страница — Чистота, твой недолог срок, Он всего лишь мгновенье длится. Почему везде и во всем Чистота или вся в былом, Иль вот-вот облететь готова От дыхания, взгляда, слова… Чистота, как тебя сберечь, Братом рядом с тобою лечь? 1955 |
