— А Эбондрак?
— Дракон не узнает. Он слишком занят своим крестовым походом, чтобы думать про нас. Аргутракс падет прежде, чем Эбондрак вообще узнает про нашу междоусобицу. Подготовь мои совещательные покои. Я хочу изучить расположение наших сторонников. В этой битве должны участвовать все.
— Слушаюсь.
— Как там рабы?
— Составляют заговоры, как могут. Набожные молятся, а убийцы планируют перебить нас всех.
— Прекрасно, прекрасно. А что Серый Рыцарь?
— Этот спокойный. Он разговаривал с эльдаром, но, кроме этого, не вызвал никаких подозрений.
— Космодесантник и эльдар? Вселенная все время преподносит что-то новенькое! Можешь идти, надсмотрщик.
Надсмотрщик склонился в глубоком поклоне над окровавленной палубой и скрылся внутри корабля.
Над Горгафом занимался рассвет. Занимался, как всегда, над войной.
Глядя, как восходит солнце, Веналитор поклялся, как делал это каждое утро, что оно увидит мир, где герцог Веналитор держит в своих руках еще немного Дракаази.
Горгаф!
Город лишь по названию, ибо никто не может утверждать, что действительно живет здесь. И на вид, и по назначению это поле боя, на котором нескончаемой вереницей проклятые вливаются топливом в военную машину!
Никто не может сказать, когда началась эта битва, и многие утверждают, что у нее и не было начала. Это эхо будущих сражений, или тень прошедшей войны, или отражения всех жутких кровопролитий в галактике, пришедшие из разных эпох и заливающие кровью равнины Дракаази.
Поле брани Горгафа вечно меняется, оно полнится крепостями и городами, которые восстают из руин лишь для того, чтобы быть осажденными и разрушенными вновь. Здесь против самого ужасного оружия будущего выходят с копьями и стрелами с кремневыми наконечниками! Здесь кавалерию в пышных нарядах косят пули и сжигают огнеметы. Здесь не может быть тактики, приносящей победу, потому что Горгаф презирает победу, и его поля сражений постоянно меняются, сбивая с толку даже самых талантливых. Одни лишь жажда крови и ненависть могут победить здесь, и то лишь до следующего дня, когда на усеянных трупами равнинах расцветет новая война.
Что такое Горгаф? Осознающее себя живое существо, для которого насилие — это источник жизненной силы, а война — это то, чем оно дышит? Лишь механизм для тренировки армий лордов Дракаази, которые, пропустив новобранцев через Горгаф, получают кровожадных ветеранов из сумевших уцелеть там? Или некий сгусток Хаоса, некая функция вечно изменчивого варпа, воплощенная в плоть и кровь?
Но эти вопросы не смущают умы душегубов из Горгафа, поскольку они его истинные дети, преданные ему и в то же время ненавидящие его, угодившие в жернова военной машины — на века нескончаемого кровопролития на величайшем из полей боев, имя которому — Горгаф!
«Мысленные путешествия святого еретика»,
написанные инквизитором Хельмандаром Освайном
(запрещены Ордо Еретикус)
Все физически сильные рабы находились на верхней палубе, шестами проталкивая «Гекатомбу» вперед, в то время как сцефилиды трудились изо всех сил, натягивая закрепленные на носу канаты, чтобы помочь провести корабль вдоль берега. Аларик, самый могучий из рабов, тоже был наверху, ближе к корме. Он впервые смог как следует разглядеть «Гекатомбу» снаружи. Видит Император, она была уродлива.
— Юстикар, — позвал его голос сзади.
Аларик обернулся и увидел Хойгенса, одного из верующих Эрхара, с которым говорил когда-то на молитвенном собрании.
— Я слышал твой разговор с Эрхаром.
— Перед Гхаалом? — уточнил Аларик.
— Да, хоть это и не предназначалось для моих ушей.
— Я просто хотел понять, что происходит в этом мире. Я намерен выжить здесь.
— Лейтенант считает, что моя вера не настолько крепка, чтобы рассказать мне правду, известную ему, — продолжал Хойгенс. — Он бы не сказал мне про Молот Демонов. Я же как раз тот самый слабохарактерный тип, который утратит веру, если узнает про это.
— Но твоя вера не исчезла?
Хойгенс пожал плечами:
— У меня ничего нет взамен. Я лишусь веры, и что у меня останется?
— Немногое.
— Даже менее того. Я стану одним из людей Гирфа. Перестану быть человеком. Послушай, юстикар. Мне известно больше, чем думает Эрхар. Я был на «Паксе» и знаю, откуда пошла эта религия. Он читает нам куски из религиозного трактата, который держит у себя. Не однажды я не соглашался с его толкованием. Некоторые места я вижу в ином свете, нежели Эрхар.
— Ты видел этот текст?
— Я не читал его, но он существует. Не думаю, однако, что его написал Эрхар, и не уверен, что трактат был у него, пока нас не привезли на Дракаази.
— Он нашел его тут?
— Наверное… я не знаю… Но, юстикар, если Молот Демонов — это нечто большее, чем просто символ, быть может, он здесь и мы сумеем раздобыть и использовать его.
— Возможно, он поможет нам спастись с этой планеты?
— Если есть хоть один шанс, что это так, ты должен найти его! Видит Император, от грешника вроде меня толку мало, но ты же космодесантник, ты все можешь.
— Не совсем, брат Хойгенс, — возразил Аларик. — Ты смог бы раздобыть эту книгу?
— Разве только убив Эрхара, — ответил Хойгенс, — а этого я делать не стану. Я верю в него, юстикар. Прав он насчет Молота или нет, но он то единственное, благодаря чему остатки команды «Пакса» еще живы.
— Молот существует, — сказал Аларик, — и если он может быть найден, то я его найду.
— Если это оружие, юстикар, то ты тот, кто должен владеть им.
— Я бы с радостью, если он поможет нам в борьбе.
Один из сцефилидов ожег Хойгенса плетью. Хойгенс зло глянул на него и пошел на свое место.
«Лишь Хаос мог породить такое место, как Горгаф, — подумал Аларик, — и лишь последователи Кхорна могли сотворить его с такой тупой, буквальной жестокостью». Колонны культистов в особых одеяниях и диких мутантов вслед за облаченными в доспехи чемпионами маршировали по обоим берегам кровавой реки к полю бесконечной битвы. Аларик слышал шум сражения и даже мог различить очертания беспощадного титана, тяжело вышагивающего среди палящих без разбора. Повсюду были следы войны: кости, торчащие из бесплодной земли, фундаменты давно разрушенных крепостей, монументы и братские могилы. Именно здесь проходило крещение кровью войско, напавшее на Сартис Майорис. Это была фабрика по производству войны, механизм, штампующий армии, где отребье Дракаази привыкало к ратному полю и превращалось в орудия Хаоса.
Аларик видел, что их сотни тысяч. Горгаф был сплошным кощунством. Это было восхваление войны ради нее самой, бесцельной смерти, отвратительного бессмысленного убийства, что оскорбляло Аларика до глубины души.
«Гекатомба» протиснулась мимо остатков баррикады, с которой все еще свисали почерневшие скелеты тех, кто сражался на ней десятилетия назад. Огромное черное пятно сражения, расцветающее огненными султанами, появилось на горизонте: беспощадные титаны, шагающие сквозь побоище, и реющие повсюду изорванные знамена… Посреди всего этого стояла арена Горгафа.
Столетия тому один из наиболее изобретательных и жестоких военачальников решил устроить кровопролитие такого масштаба, чтобы Дракаази навсегда запомнила его. Он поработил целое войско и заставил рыть глубокие туннели в истерзанной земле Дракаази, мимо склепов и захоронений боевой техники, пока они не добрались до места одного из наиболее ожесточенных сражений.
Потом рабы полководца натаскали в туннели огромное количество взрывчатки и заложили ее там, выжидая, когда битва наверху достигнет своего пика. Они помолились об уничтожении и заползли в тайники со взрывчаткой, моля об огне и ужасе. Когда пришло время, они подорвали их, чтобы священный огонь Кхорна стер их с лица планеты.
Взрыв был слышен на всю Дракаази. Башни Аэлазадни содрогнулись, лачуги Гхаала рассыпались. Сотни тысяч погибли разом. Еще неделю после этого на Горгаф сыпались пепел и камни. Из обломков и трупов возникла мрачная туча, которая, как утверждали некоторые, так до конца и не рассеялась.
