Тишину разорвал рев космодесантника.

Лицо приняло ещё более угрожающие размеры, изменяясь и обрастая плотью поверх костей. Оно стала чудовищной волчьей головой, рычащей и дышащей жаром, сравнимым с расползающимся фосфексом. С её челюстей подобно слюне капал огонь. В её золотых глазах отражалось окровавленное, иссеченное лицо узника. Однако в этом отражении он был искривленным, безглазым, проливающим слезы и с ещё более изодранной плотью. Это не было отражением того, что было, но образом того, что должно было произойти.

+Ложь! Правосудие было отмерено. Судьбой, которую ты заслужил. Что произошло до появления десантно-штурмовых кораблей? Что такого ты совершил, чтобы заслужить такое возмездие? Мы раскроем правду, ты и я.+

— Ничего!

Он почувствовал боль, тупую боль. Она изводила его подобно крысе, вгрызаясь в основание черепа.

+Не уходи от вопроса. Сознайся в своих преступлениях. Скажи правду и станешь свободным.+

Терзание становилось всё более и более настойчивым. Чтобы отвлечься, он пристально взглянул на призрака, блуждающего прямо перед его лицом. Глаза волка разрастались, поглощая его, завораживая. Желание признаться было сильным, затрудненное дыхание волка оказалось его собственным, резко срывавшимся с окровавленных губ и испаряющимся в холодном воздухе.

Он вздрогнул.

Они преследовали нас с орбиты. Там они сплюнули на нас свою ненависть, извергая истребители с горящих летных палуб, которые обрушились на нашу станцию подобно буре мечей. Мы ощетинились защитными батареями, макроорудиями и множеством стрелковых лазерных заграждений, стеной огня, барьером из молний, плазмы и ракет, чтобы отразить ярость полубога.

Каким-то образом они сумели прорваться. Торпедоносцы нацелились на нас, уничтожая орудийные галереи и верхние платформы. Штурмовые капсулы смяли нижние палубы. Мы оставались у орудий как можно дольше. У нас были приказы и мы следовали им. Заставляя предателей платить, убивая их, поучая их тому, что мы больше никогда не будем рабами.

Мы стреляли, пока не расплавились энергоэлементы. Стреляли, пока не загорелись стволы роторных пушек. Стреляли, даже когда враги пробили переборки и полезли к нам. Когда противник был уже на пороге, мы прекратили стрельбу и достали наши болт-пистолеты и силовые мечи для ближнего боя. У Ландеворта был волкитный карабин, которым он владел со времен 231-й экспедиции, забрав его из мертвых рук Ультрадесантника. Для битвы, что станет концом всех битв, как он по привычке говорил, когда полировал его и злорадствовал над новыми рекрутами. И эта битва снизошла на нас, мы знали это.

— Атакуем! Входящий сигнал!

Мы открыли двери и атаковали. Болт-пистолеты зарявкали, мечи зашипели, а карабин Ландеворта плюнул архаичным огнем. Они не ожидали контратаки. Мы пробивались наверх, через семь палуб смерти, ада и шума ближнего боя. Шестеро из нас пробились к спасательным капсулам, по пути мы насчитали двадцать врагов. Станция была потеряна. Мы знали, что это произойдет. Ожесточенно сражаться, быстро отступать и снова перегруппироваться. Такова была стратегия. Мы будем отбиваться от гнева целой империи до тех пор, пока жив хоть один из нас, способный сражаться.

Раздался рев цепного меча.

Очередной натиск обрушился на нас, даже когда мы пытались бежать отсюда. Гадрий был лучшим из нас, мастером клинков, и он выскочил на нашу защиту, в то время как остальные воины гарнизона направились к спасательным капсулам. Его цепной меч удерживал проход целых три минуты. Последовало затишье, и мы велели ему возвращаться. Мы не оставим его.

Но затем мы увидели, кто возглавляет врага, и поняли, что отступать Гадрию уже слишком поздно. Архипредатель, некогда благороднейший из нас, тот, кто должен был стоять по правую руку нашего повелителя. Славный сын Калибана, а ныне подхалим отбросов Терры. Паладин, Безупречный Клинок, Владыка Гончих… Ужасающий Корсвейн… Он приближался к нам в своей звериной мантии, сжимая в руках огромный меч, чья кромка истекала белым огнем. Откуда он взял этот меч, кому он был обязан таким подарком, кто осмелится сказать? Гадрий знал, что лучше нападать, чем ждать.

— За Калибан! — выкрикнул он и бросился на Безупречного Клинка и его охрану.

Корсвейн был там в одно мгновение. Его меч взметнулся вверх и встретился с опускающимися клинками Гадрия. Звон от их столкновения эхом долетел до нас, и мы поняли, что Гадрий нанес свой последний удар.

Он закричал от боли.

Корсвейн сместился так быстро, я никогда не видел более стремительного воина. Даже обремененный своей броней, он мгновенно увернулся от Гадрия. Его меч одним ударом рассек нашего товарища от живота до затылка. Это всегда было частью плана — покинуть станцию. Но я свободно признаю, что мы предпочли бежать, увидев Корсвейна, смотрящего на нас в тот момент, так как остаться там значило умереть.

Снова тишина, нарушаемая лишь капанием воды.

+Твоя трусость не нуждается в подтверждении. У нас есть список тех, кто остался преданным, и тех, кто пал. Твое предательство — всё, что требуется нам для доказательства твоей низкой духовной отваги.+

Слышалось щебетание птиц и тяжелое дыхание некоего зверя.

Он обнаружил себя в тех самых темных лесах Калибана, что называл своим домом. Они были даже темнее, чем он их помнил. Деревья близко прижимались друг к другу, не оставляя ничего, кроме косых теней в лунном свете. Горячее дыхание испускало пар в тишине. Глаза из золотого огня сверкали в ночи.

Он бросился бежать. Пыхтение становилось всё громче, его сердца усиленно застучали. Он чувствовал горячее дыхание на своей спине. Он выпалил признание в надежде, что оно успокоит гонящегося за ним зверя.

— Было позорно уничтожать станцию. ”Выжженная земля”, таков был приказ. Не оставлять за собой погони. Реактор настроили на перегрузку с момента начала боя. Это не был честный удар, но мы были в отчаянии.

Волчье рычание было так близко, прямо позади него. Он совершил ошибку, оглянувшись назад. Призрак, уже не бывший волком, полностью стал чудовищем. Его плоть покрылась чешуей, тело стало волнистым, а когти и клыки горели золотым пламенем. Это был зверь погибшего Калибана, такой же, на каких он привык охотится, будучи рыцарем Ордена.

Рев чудовища гремел у него в голове, причиняя боль, которая угрожала расколоть его череп на части.

+Ложь! Ты будешь проклят, если не исповедуешься во всем! Ты не жертва, храбрый защитник. Убийца, хладнокровный убийца братьев. Признай свои грехи и освободись.+

Зверь заревел, заставив Падшего стонать.

Чудовище вонзило в него свои когти, и боль высвободила воспоминание, вырвав его из глубин его сознания.

+Звездное пламя.+

+Эта фраза повторяется в твоих мыслях. Ты надеялся, что никогда не услышишь её. Единственная фраза пропитана таким смыслом. Но при всех своих сожалениях ты не колеблешься. Эта единственная фраза определяет твои действия.+

+Ударный крейсер приближается к станции, привлеченный твоими лживыми заявлениями о капитуляции. Остальные смотрят на тебя — своего лидера. Даже сейчас, когда столько поставлено на карту, у тебя есть шанс. Подчиниться приказу или уступить. Они доверяют тебе.+

+Звездное пламя.+

+Ты предпочел прислушаться к лжи своего господина, а не к обету, что ты дал Льву.+

+Открыть огонь, сказал им ты. Полный залп. Пусть эти отринувшие обеты знают, что Калибан умрет свободным.+

Послышались отголоски лазерных лучей.

+И орудия открыли огонь, щиты ударного крейсера взорвались красными цветами. Взрывы от других платформ перегрузили генераторы щитов и цель начала уклоняться. Но ты не удовлетворился их отступлением. Никакой пощады. Обстрел продолжился. Ударный крейсер раскололся, его броня пробита. Шквал лазерного огня и снарядов обрушился на него. Слишком мощный, чтобы его вынести.+