— Однако в конечном счете ты пришел к пониманию случившегося? — спросил Борей.
— Не вполне, — признался Астелян. — Это выходило за пределы моего воображения и было уму непостижимо. Я отдыхал в отведенной мне комнате, пытался разгадать эту загадку, но не мог мыслить рационально и не находил ответов. Рационального объяснения пережитому не было, вместо этого я по возможности постарался доискаться, что же произошло за время моего необыкновенного отсутствия. Я начал с самого банального и изучил то новое место, в котором очутился. Это была горняцкая колония в мире, который назвался Скаппе Дельве. У них было мало точных звездных карт, но, к собственному ужасу, я сумел выяснить, что нахожусь в двенадцати сотнях световых лет от Калибана. Вдобавок ко всему прочему по мне ударили страх и одиночество, мир, который стал мне домом, оказался слишком удаленным, но я принял этот ужасный факт, потому что прочие откровения оказались еще более странными.
— Итак, ты узнал, что случилось из-за твоего восстания против Льва и войны на Калибане. — Голос Борея теперь звучал ровнее. Видимо, он решил, что можно позволить Астеляну рассказать историю в выбранной им самим манере.
— В наше время факты трудно отличить от слухов и сфабрикованных версий, — вздохнул Астелян. — Почти десять тысяч лет затмили события времен Ереси, и хроники Скаппе Дельве не были пространными. Но я застал время, когда Император еще ходил среди нас, поэтому мог просеять легенды и получить зерна истины. Хроники рассказывали о том, как Хорус ударил по Терре, и сражение бушевало внутри императорского дворца. Воитель спустил с привязи кровожадных Пожирателей Миров, а Имперские Кулаки обороняли укрепления от их беспощадных атак. Но конец… конец был таким сбивчивым, таким невразумительным. Все, что я мог извлечь оттуда, оказалось историей о победе Императора, его личной победе над Хорусом в поединке, и о великих ранах, которыми был оплачен этот триумф. Именно на этой части истории, очевидно, сказалось влияние Министорума. Записи сообщали о поднявшемся до божественности Императоре на Золотом Троне и о великолепии Императора, которое распространилось по всей Галактике, будто свет маяка.
— Причудливо, конечно, но, по сути, правдиво, — подтвердил Борей. — Мало кто по-настоящему понимает, что происходило в те трудные времена, даже я, член внутреннего круга Темных Ангелов, знаю только часть правды.
— Это неудивительно, если человека учили ненавидеть знание, чтить старые мощи превыше жизни и надежд на будущее, да еще и смешивать мифы с реальностью.
Астеляна поражало, насколько Империум изменился после ухода Императора — человека, посвятившего себя познанию, разуму, преодолению предрассудков и невежества Эпохи Раздора.
— Познания самого Императора были велики. Именно это позволило ему создать нас, он имел представление о страшных опасностях, которые подстерегают человечество, и предвидел решение. Вы, родившиеся и выросшие в теперешние непросвещенные времена, те, кто стал космодесантником и боролся в пределах известного вам Империума, не в состоянии понять мою точку зрения. Ваши виды на будущее извращены, потому что вы взираете поверхностно. Даже ваши хроники менялись на протяжении тысячелетий, их переосмысливали, подвергали цензуре, переписывали, и теперь они стоят не больше, чем детские сказки на ночь.
— Итак, ты, наделенный мудростью человек из прошлого, утверждаешь, будто знаешь путь в будущее? — Презрение снова прозвучало в голосе Борея, его лицо исказила насмешливая гримаса. — Я уже слышал про эту твою манию, и высокомерия ней не убавилось с тех пор, как ты реализовал свои взгляды и устроил тиранию на Тарсисе.
— Эта точка зрения не имеет ничего общего с Тарсисом, ее рамки гораздо шире, — возразил Астелян. — Все произошло еще до Ереси Хоруса, изменения начались с приходом примархов.
— До этого у нас дело еще дойдет. Сначала расскажи о времени, проведенном тобой на Скаппе Дельве.
— Поначалу у меня в голове не укладывалось, как сильно изменилась Галактика, потому что сам-то я остался прежним во всех отношениях. — Астелян с трудом подбирал слова, чтобы выразить свои чувства. Как он мог объяснить, что это значит — обнаружить, что Галактика сама собой вдруг постарела на десять тысяч лет?
— Хотя никто уже не возглавлял Великий крестовый поход легионов, экспансия и завоевания человечества продолжались, и Империум распространился более чем на миллион миров. — Астелян сделал паузу, ожидая, что его прервут, но Борей, кажется, решил обойтись без своих обычных коротких реплик и позволил ему продолжать.
— Я радовался, что мечта Императора до сих пор жива, пока не прочитал больше и не переговорил со священниками, техножрецами и советниками. Я увидел, что огромное здание рушится, изнемогая под собственной тяжестью, что Империум теряется перед собственной сложностью. Я видел фракции, междоусобные конфликты, власть переходила из рук в руки, ее делили частные лица и безликие, непонятные организации. После ухода Императора даже примархи не сумели продолжить то, для чего они были предназначены. И когда все они умерли или пропали без вести, от главного идеала Императора осталось еще меньше.
— Итак, ты дошел до ненависти к Империуму, который когда-то сам создавал, позавидовал власти, которая теперь принадлежала другим? — спросил Борей обвиняюще.
— Я не ненавижу Империум, мне его жаль, — объяснил Астелян, пристально глядя на Борея и тем показывая, что самого капеллана он жалеет почти так же. — Миллиарды адептов пытаются найти в этом смысл, их повелители в цитаделях, вплоть до высших лордов Терры, которые претендуют на власть во имя Императора, — никто из них не может контролировать созданное. У человечества больше нет лидеров, есть лишь слабые люди, которые отчаянно пытаются удержать то, что имеют. Да, немногие просвещенные личности все же были, такие, как Махарий, который возжег факел и попытался отодвинуть тьму, но Галактика, в которой они жили, не терпит героев. Она поддерживает безликую посредственность и отнимает у человека право стремиться к славе.
— Все же наибольшую угрозу для Империума представлял Хорус, — возразил капеллан. — Он был наделен силой, о которой ты говоришь, получил абсолютные полномочия от Императора, ему доверили вести человечество вперед, в новую эпоху. Когда ты сам получил лишь малую меру такой власти, она испортила тебя, и ты превратил Тарсис в кладбище. Согласись, такая власть не для одного человека!
— Это то же самое горестное отсутствие мужества, которое охватило Тарсис во время восстания, — прохрипел Астелян. — Страх, который душит человечество, лишая решимости пойти на риск и добиться всего, что людям принадлежит по праву. Робость и колебания стали править Империумом. Вами движет страх перед неведомым, вы в плену сомнений, скованы собственным стремлением к безопасности и предсказуемости. Ваш образ мыслей отравлен вредным влиянием мелких испытаний и невзгод.
— И тогда ты решил изменить все это, перековать Империум в ту форму, которая, по-твоему, соответствует его изначальной дели, — прорычал Борей.
— Мои амбиции никогда не доходили до подобного самомнения, такое пристало лишь Императору. — Астелян энергично затряс головой. — Но я думал, что могу зажечь огонь, свет маяка для тех, кто пытается вырваться из оков, хочет сразиться в великой битве во славу Империума, а не просто ради его выживания.
— И поэтому тебе необходимо было покинуть Скаппе Дельве. — Борей попытался вернуть допрос в русло истории жизни самого Астеляна. — Ты ничего не мог поделать, пока находился в удаленном мирке шахтеров, там не было ни триумфальных побед, ни славных битв, которые можно выиграть.
— Мне нужно было побольше узнать о Галактике, в которой пришлось теперь жить, это желание толкало меня вперед, почти что снедало, — объяснил Астелян. — Моя жизнь перевернулась с ног на голову, судьба выбросила меня на угрюмые, неизведанные берега. Ты прав, Скаппе Дельве, ограниченный тесным миром тоннелей и искусственного света, сделался для меня тюрьмой. Этот самодостаточный мир находился на границе необжитого пространства, он обладал подземными плантациями грибов и рециркуляторами воды и почти не имел контактов с остальными частями Империума. Даже добытую здесь руду никуда не отправляли, и, чтобы складировать ее, приходилось выдалбливать все новые хранилища. Как это было нелепо! Забытый мир, слишком незначительный, слишком маленький, чтобы претендовать на внимание мудрого и могучего Империума.
