— Люко на позиции! — прокричал капитан в вокс. — Удерживаем фланги! Мы завязали бой и не даем им прорваться!

— Отменная работа, капитан, — ответил ему голос Сарпедона. — Не позволяйте им прорваться. Если надо, прогибайте линию, но не дайте им уйти! Основные силы уже на подходе.

Черная вода, подобно поту, каплями скатывалась со стен тюрьмы. На «Сломанном хребте» хватало мест, где можно было держать заключенных, — по правде говоря, почти любой из кораблей, составлявших «скиталец», имел собственную тюремную палубу, а некоторые и вовсе, казалось, состояли из одних лишь камер да помещений для пыток. Многие из этих кораблей казались пугающе чуждыми, в то время как другие были вполне заурядно мрачными и прозаичными, со свисающими со стен кандалами и отверстиями в полу, предназначенными для стока крови. Тюрьма, сейчас использовавшаяся Испивающими Души, представляла собой просто аналог земных заведений — огромное помещение, отделенное от остального корабля усиленными переборками и бронированными дверьми, с тускло освещенными, в потеках ржавчины коридорами, охраняемыми автоматическими турелями. Кое-где в углах до сих пор валялись почти истлевшие в прах серые кости, свидетельствовавшие о том, что корабль был полон узников в тот момент, когда его поглотил варп, но теперь здесь была заточена одна-единственная живая душа.

В последнее время брат Тейланос размышлял о том финальном моменте, когда безумие чуждого людям пространства варпа прокатилось ядовитым облаком по этим коридорам. «Сломанный хребет» знал множество таких историй — в странно искривленных темных углах таились многочисленные кошмары, а коридоры помнили ужас узников и их вопли, чье эхо, казалось, до сих пор блуждало среди почерневших от времени стальных стен.

Думать об этом было опасно. Даже мысли о подобных вещах представляли угрозу. Они разрушали сознание. Впрочем, весь «Сломанный хребет» был сплошной моральной угрозой, и если бы не сила воли Испивающих Души, их разум подвергся бы порче и погиб. Но ордену хватало духа, чтобы противостоять этому тлетворному влиянию. Крики давно умерших людей могли погубить простых солдат, но не космодесантников. Испивающие Души были слишком сильны.

Когда острый нож вонзился в туго переплетенные мышцы его гортани, Тейланос успел поддаться слабости и вообразить, будто варп вновь овладел тюремными коридорами, будто серебристые пальцы безумия вновь просочились в реальность и готовятся утянуть его в Имматериум.

Затем клинок скользнул сквозь плоть и погрузился в основание мозга. Последнее, что увидел Тейланос, — кричащие лица узников былых времен, приветствующих его как своего нового собрата.

Нисрий выдернул нож из шеи Тейланоса и позволил трупу упасть на палубу. Скаут казался слишком бледным и чрезмерно тощим для того, чтобы состоять в Космическом Десанте, да еще и глаза его постоянно бегали от одного предмета к другому.

Тидей опустился на колено и осмотрел зияющую рану на шее убитого собрата — аугментированная кровь уже запеклась по ее краям.

— Этот готов, — привычно коротко произнес Тидей. — Другие есть?

— Я больше никого не ощущаю, — отозвался Нисрий. Он обладал даром ясновидения и со временем, вполне вероятно, мог даже научиться предсказывать будущее — исключительно редкий талант… и чрезвычайно опасный. Обучение Нисрия продвигалось довольно медленно по сравнению с прочими кандидатами в библиарии, поскольку уж слишком необычен и рискован был его дар, но скаут уже видел грани пространства-времени, что позволяло ему действовать быстрее, чем допускают законы физики. — А если кто и есть, то вряд ли мы скоро с ними столкнемся.

— Тогда надо торопиться, — сказал Тидей. — Скамандр?

Лексиканий Скамандр прикрывал их со спины на тот случай, если скаутов засекут другие Испивающие Души, приставленные охранять тюрьму. Несмотря на то что он уже удостоился права носить полные доспехи космического десантника, Скамандр оставался человеком Тидея. К слову сказать, лексиканий так же являлся псайкером, но если дар Нисрия был утонченным и сложным, то Скамандр владел вполне простым искусством. Он был пирокинетиком, о чем явственно говорили следы ожогов вокруг глаз и на щеках. Его глаза обрели темно-красный оттенок, а из сочленений брони постоянно вырывался дымок.

— Все чисто, — произнес лексиканий. — Отойдите.

Скамандр подошел к входу одной из камер. Ее дверь

представляла собой массивную металлическую плиту, почерневшую за прошедшие века, но способную простоять еще не одну тысячу лет. Псайкер приложил к ней руку в бронированной перчатке, покрытой потемневшей, вспучившейся волдырями краской, и сталь под ладонью, зашипев, начала раскаляться, приобретая вишневый оттенок. Лицо Скамандра посуровело, а из глаз полыхнуло призрачным огнем — в то же время броня на его спине начала покрываться инеем, а вода, капающая с потолка, обратилась в лед. Чтобы создать жар, пирокинетик должен был откуда-то черпать тепло, и он черпал его из собственного тела, источая вовне мертвенный холод, пока металл плавился и расступался под его рукой.

Внутри камеры на скамье, выступающей из стены, сидел один-единственный пленник. Увидев, как рушится дверь, он поднялся. Тусклый свет коридорных ламп упал на его лицо — это был Евмен, по приказу Сарпедона лишенный доспехов и заточенный здесь.

— Все готово? — спросил узник, когда дверь окончательно расплавилась.

Скамандр отошел назад, тяжело дыша, и пламя, рвавшееся из его глаз, сменилось серым налетом льда.

— Не совсем, сержант, — приблизился Тидей.

— Где Раек? — помрачнел Евмен.

— Отозван для изучения сигнала бедствия, поступившего с Тиранкоса. Он улетел вместе с капелланом.

Неожиданно Евмен мрачно улыбнулся:

— Что ж, это нам только на благо. Будь Иктинос на борту, нас ждали бы неприятности. Вам пришлось кого-нибудь убить?

— Одного, — ответил Тидей.

— Его исчезновение скоро заметят, — произнес Евмен. — Действовать надо быстро. И обязательно связаться с поверхностью. Есть новости оттуда?

— Зеленокожие продолжают давить. Сарпедон уже скоро отдаст приказ.

— Стало быть, мы должны покончить с этим до того, как он это сделает. — Евмен кивнул Скамандру. — Рад видеть тебя, скаут. Как дела в либрариуме?

— Я уже лексиканий, — ответил все еще не пришедший в себя псайкер. — Тирендиан возлагает на меня большие надежды.

— Как и на меня, — сказал Евмен. — Нисрий, поблизости никого?

— Из тюремного корабля мы выберемся без проблем, — ответил провидец, чьи постоянно моргающие и бегающие глаза выдавали, что он всматривается в невидимые псионические потоки. — Дальше мне не увидеть.

— Зато вижу я, — ответил Евмен, выбираясь сквозь дымящуюся оплавленную дыру, созданную талантом Скамандра. — Я даже знаю, чем все закончится. Предупредите остальных. Мы начинаем. Нисрий, займись этим. Скамандр, останешься со мной. В первую очередь следует нанести удар по мостику.

Орда рвалась через Змеящуюся лощину, обрушиваясь на высоты за ней, подобно приливной волне. Солдаты 901-го, расположившись по краям оврага, расстреливали орков и тем самым направляли их к каменистому склону, выходящему к холмам, которые вздымались над густой зеленью джунглей.

Испивающие Души и наиболее боеспособные подразделения 901-го предпринимали диверсионные вылазки, чтобы разделить приближающиеся вражеские части. Перекрестным огнем Люко и Грэвус положили сотни орков, пока на другом краю оврага Салк обустраивался на замшелых камнях, служивших центром сбора для всего 901-го. Число уничтоженных зеленокожих уже не поддавалось подсчету, но еще многие и многие тысячи ксеносов продолжали штурмовать холмы. Линия обороны штрафного легиона прогнулась, но выдержала; Испивающие Души стояли насмерть, хотя и понимали, что ведут всего лишь второстепенные бои, мало влияющие на конечный исход сражения. Настоящая битва должна была развернуться тогда, когда орки достигнут высот.

— Открывай огонь, Лигрис! — взревел Сарпедон, сбрасывая вниз очередного орка.