Но Багровые Кулаки не захотят и слушать его — на этот счет он тоже не питал иллюзий. Для него они были потеряны в той же мере, что и десантники-предатели, которых Кулаки так жаждали уничтожить.

В сопровождении Хасдрубала Ксарий зашагал к чудовищной приземистой громаде «Гибельного клинка», странно успокаивающей его, несмотря на все свое уродство. По правде говоря, после того как двигатели танка заглушили, это было самое тихое место на всем космодроме, а Ксарий был уже не молод, и ему требовалось немного вздремнуть.

Дворец настолько переполняла аура предательства, что, казалось, он просто лучился им. Сарпедон ощущал ее в воздухе. Он был телепатом и чувствовал, хотя не мог ни читать в чужих умах, ни принимать переданные мысли — тяжелый груз тьмы, пропитавшей все вокруг. Остальные Испивающие Души, временно разместившиеся в одном из крыльев дворца, тоже ощущали это — их окружали враждебные ксеносы, относящиеся к той породе, которую десантники клялись уничтожать. Сейчас воинам приходилось сдерживать свои порывы исполнить волю Императора, поскольку Сарпедон знал, что чужаки — единственная нить, связывающая его с Теллосом.

Сарпедону тоже было крайне неприятно. И даже больше, чем остальным, поскольку ответственность за это нарушение лежала только на нем. Он привел своих десантников в твердыню эльдаров, более подлых и закосневших в своих грехах, чем даже те, с которыми они сражались на Квиксиан Обскура, где Сарпедон впервые проявил себя в глазах прежнего магистра Ордена. Мандрагоры были бесшумными убийцами, способными даже десантнику зайти со спины в сумрачных глубинах дворца. Инкубы — элитные воины принца, облаченные в тяжелые доспехи, — были хорошо известны тем, что в ближнем бою не уступали штурмовикам Адептус Астартес. И никто не знал, какие еще тайны ксеносы смогут обрушить на них при первой же возможности.

Эльдары были расой воинов, эстетов, пиратов, философов и убийц, но в первую очередь — лжецов.

— Какое счастье видеть тебя, лорд Сарпедон! — произнес принц Каргедрос. — Мы с тобой оба изгнанники. Нас ненавидят наши собственные народы, разве не так? Тебя отвергли. Принудили сражаться с раковой опухолью, имя которой Человечество. Принудили! Вас окружает смерть, вас заставляют убивать. Что ж, это история и моей жизни. Я такой же, как и ты.

Каргедрос полулежал на длинной резной кушетке из черного дерева. На низком столике перед ним стояло блюдо с сырой разделанной тушей какого-то существа. Продолжая говорить, принц отщипывал длинные полоски мяса и заглатывал их. Круглая зала, где проходила встреча, располагалась на одном из нижних этажей дворца — где-то под каменными садами. Стены ее были обтянуты роскошными тканями, а полы усыпаны мягкими, вышитыми золотой нитью подушками, в которых, казалось, вот-вот утонут безмолвные эльдарские телохранители, повсюду неотступно следовавшие за принцем. Тела коленопреклоненных телохранителей закрывал только шелк, и он же полностью скрывал лица.

Сарпедон отказался от предложения занять соседнюю кушетку. При восьми ногах и в энергетической броне лечь было бы не самой лучшей идеей.

— Это правда, — сказал магистр, ощущая себя оскверненным только тем, что разговаривает с подобной тварью. — Мы оба изгнанники.

— О да. Хорошее начало для разговора. Знаешь, ваш язык доставляет нам настоящие страдания, нам больно на нем говорить, но он не лишен и своей красоты. Да, мы оба изгнанники. — Каргедрос бросил взгляд на одного из своих рабов-телохранителей, и тот, не произнося ни звука, подался вперед, чтобы налить в высокий ограненный бокал некую янтарную шипучую жидкость. Сарпедону показалось, что это был даже не совсем раб, а рабыня-эльдарка, но трудно говорить с уверенностью о поле существа, каждая мышца и кость которого устроена настолько «неправильно».

— Вот, попробуй, — сказал Каргедрос. — Не лучший сорт, но на этой планете другого и не найти.

Сарпедон принял бокал. Даже если напиток был отравлен, многочисленная внутренняя аугметика и дополнительные органы очистят его от яда. Куда опаснее было отказаться и породить тем самым подозрения.

— Один из моих боевых братьев сражается в числе твоих воинов, — произнес Сарпедон. — И уже этого достаточно, чтобы убедить меня, что мы на одной стороне.

— Ха! — Каргедрос разразился странным лающим смехом. — У меня есть глаза и уши по всему городу, и они более чем убедили меня, что мы с вами сражаемся на одной стороне. Сегодня погибли многие из тех, кто мог все еще жить и вредить мне. Мы чтим наших благородных мучеников, лорд Сарпедон, и, кажется, они скоро займут этот город. Полагаю, ты говорил о вашем брате Теллосе? Глядя на тебя, я понимаю, где он постиг искусство войны.

— У нас общий враг, — сказал Сарпедон, — но я не могу понять только одного: почему мы сражаемся с ним именно здесь? Зачем вам понадобилась именно эта планета? Должно быть что-то важное, если вы смогли убедить Теллоса.

Он рискнул пригубить напиток. Это оказалось вино, наверняка попавшее к эльдарам из разграбленных погребов аристократии. Организм космодесантника мгновенно расщеплял алкоголь, но даже на неискушенный вкус магистра вино было превосходным.

С заговорщическим видом Каргедрос наклонился вперед:

— Я хочу этот город, Сарпедон. Хочу эту планету. Подумай сам. Мы оба охотимся на Империум. Ради мести, прибыли или еще почему. Главное — причинить ему боль. Но он огромен. Впрочем, о чем это я… ты ведь куда лучше знаешь, насколько чудовищно это порождение Человечества. Когда-то я пытался сражаться с его обитателями, о да. Я порабощал и истязал их тысячами, и знаешь что? Империум этого даже не заметил! Он каждый раз присылал космические флотилии, чтобы прогнать меня, но ни разу не пускался в преследование, чтобы отомстить за нанесенные ему оскорбления. Для них я просто назойливая муха, которую можно прогнать, если начинает слишком досаждать, но не заслуживающая приложения усилий даже на то, чтобы ее прихлопнуть. Вот и скажи мне, — продолжал Каргедрос, — какой в этом смысл? Я убил больше людей, чем могу сосчитать, а уж поверь мне, лорд Сарпедон, я старался вести точный учет. И вот я задумался. Что есть Империум? На чем он построен? Не на людях ведь, раз уж я запытал до смерти столько его граждан, но так и не пустил кровь Империуму. Тогда что же лежит в основе ее целостности?

Против своего желания Сарпедон задумался над этим вопросом. Империум был огромен и развратен. В течение нескольких тысяч лет Испивающие Души служили ему и были включены в эту проклятую машину, но только прямое предательство со стороны Империума раскрыло магистру глаза. Машину эту волновали только вопросы самосохранения, и уж точно ей было наплевать на своих многочисленных обитателей.

— Флотилии? Армии?

— Нет, лорд Сарпедон. До меня тоже не сразу дошло. Дело, собрат-изгнанник, в составляющих его мирах. — Каргедрос бросил в рот кусок розового желеобразного мозга. Существо на блюде напоминало видом безволосую собаку и было искусно разделано так, что ее плоть лежала влажными мясистыми цветами. — Чудовище, которое вы называете Империумом, ни из чего не состоит. Оно не ценит ни людей, ни космические корабли. А основа его не могла бы быть менее материальной: оно живет только за счет своей тени, которую простирает на миры, считающее своими. Отними их у Империума, и тот загудит роем разгневанных насекомых. И уже он станет назойливой мухой, лорд Сарпедон. Мухой, и ничем больше.

— Так, значит, ты просто решил отнять у них один из миров?

— Конечно. А как еще? Полагаю, я существую только для того, чтобы нести страдания. Империум оказался невосприимчив ко всем ранам, которые я наносил ему прежде, так что мне приходится делать то, что могу, и это единственный путь.

— Знаешь, принц, а ведь многие уже пытались захватывать миры Империума. Если честно, то их тоже не перечесть. И когда-то я с такими сражался. В Империуме хватает и мятежников, и узурпаторов. Да и чужаков тоже. Зеленокожих, тау и куда более мерзких. Были даже такие, должен признать, кому это удалось, но вот их число крайне невелико, и ресурсов у них было значительно больше, чем у вас. Быть может, вы и захватите Энтимион IV и продержитесь на нем пару десятилетий, но рано или поздно Империум обратит на вас внимание и пришлет достаточное число гвардейцев, чтобы прогнать вас. А то и просто флотилию, которая уничтожит планету.