Раньше Таддеушу не приходилось на практике сталкиваться с ордером на удаление. Конечно, он был наслышан о подобных случаях и даже участвовал в ряде операций, где применялись эти методы. Но никогда еще он не видел, чтобы Империум так старательно пытался что-либо забыть, сжигая книги и стирая данные с информационных планшетов. Вполне возможно, и людей, встречавшихся с Испивающими Души, подвергали процедуре очистки сознания. Как и положено инквизитору, Таддеуш понимал всю важность этих данных и знал, что лишние познания могут погубить души тех, кто не способен с ними справиться.
Существование преступных Орденов не было тайной — ведь кому в детстве не рассказывали мрачные легенды о временах Ереси Хоруса, когда Великому Врагу удалось совратить половину Легионов Космического Десанта? Но сама вероятность того, что это может повториться сейчас, да еще к тому же без всякого влияния со стороны Хаоса, на который легко списать всю вину, способна была вызвать крушение надежд и панику. Империум не мог себе этого позволить. Но исчезновение Испивающих Души из памяти Человечества делало работу Таддеуша чертовски трудной.
Он не знал, какой из подотделов Инквизиции издал этот приказ. Не знал и того, чьи оперативники сейчас перекапывают сообщения, проходящие через астропатические ретрансляторы, и данные в планетарных архивах, пытаясь уничтожить все касающееся запретных тем. Во всяком случае работали они эффективно, и Таддеуш чувствовал, что без поддержки Верховного Инквизитора ничего не сможет сделать. Его просто кормили объедками, и с каждым днем становилось все хуже. Он мог только надеяться, что последняя его наводка — расследование причин нападения Испивающих Души на аванпост Юменикса — приведет хотя бы к какому-нибудь прорыву. Иначе все его старания задохнутся от недостатка информации.
В Инквизиции страдали болезненной страстью к скрытию информации о своей деятельности друг от друга. Таддеуш даже задумывался порой, появится ли когда-либо возможность сдернуть с ее дел покрывало тьмы и открыть правду. Но ходило немало мрачных слухов об инквизиторах, которые в результате своей борьбы со скверной становились опасными радикалами либо сходили с ума. Поэтому возможно, что таинственность была единственным способом сохранить всю организацию от гниения изнутри.
— Инквизитор?
Таддеуш оторвал взгляд от информационного планшета. До того как его отвлекли, он изучал список потенциальных совпадений в астропатических трансляциях, но уже в который раз не находил там ничего обнадеживающего. Оглянувшись, он увидел — как и следовало ожидать — Пилигрима, стоящего за дверью холодной каменной комнаты. На Кайтаран опустилась ночь, и призрачно-бледный, синеватый лунный свет, падающий с безоблачного неба, окрашивал все в голубые и серые тона. Таддеуш настолько ушел в перебирание этих бессмысленных распечаток астропатических разговоров, что даже и не заметил, как зашли оба солнца Кайтарана.
— А, это ты, Пилигрим.
Пилигрим слегка поклонился, будто насмехаясь над инквизитором.
— Полковник Винн созвал своих людей и готов представить их вам.
— Хорошо. Но скажи, что ты сам думаешь о них?
— Я? — Пилигрим помедлил с ответом. — По большей части это ветераны разведывательных подразделений и войск, предназначенных для подавления мятежей на примитивных мирах. Опытные и самоотверженные солдаты. Они готовы пойти на смерть, но большего от них ждать не приходится.
— Тебе кажется, что все это — безумие, верно?
Таддеушу показалось, что Пилигрим досадливо морщится под своим капюшоном.
— Инквизитор, если бы вы видели то же, что видел я, вы бы поняли, что безумие — это слово, не наделенное смыслом. Я полагаю, что ваша затея закончится неудачей, если вы об этом. Штурмовые бригады, куда более опытные, чем ваши солдаты, пытались и раньше предпринять столь же рискованные действия, но никому из них не удавалось проскочить за лазерные заграждения.
— Вообще-то я не рассказывал тебе, Пилигрим, о том, для чего мне понадобились солдаты. Но судя по тому, что ты абсолютно уверен в моей неудаче, тебе уже известно о том, что я собираюсь предпринять.
— Вы направляетесь к Фаросу, инквизитор. Другого пути нет. И уж если я догадался, то и лорд Колго — тоже.
— Лорд Колго, — произнес Таддеуш, поднимаясь с кровати и роняя информационный планшет в один из кофров, которые уже почти закончил упаковывать, — будет рад моей попытке, как ничему другому. Проиграв, я всего лишь проверю для него эффективность защитных систем. Но победи я, и он узнает, как взломать этот орешек, а затем и переведет меня под свое непосредственное командование, чтобы я, если это ему понадобится, смог повторить свой трюк.
— Возможно. Но, инквизитор, вы направляетесь к Фаросу, и это кажется мне настолько очевидным, что я не вижу причин для вас что-либо скрывать. Если вам удастся найти нужную информацию и выжить, вы обзаведетесь врагами, которые никогда и ничего не забывают.
— Пилигрим, ты что, пытаешься меня запугать? Неужели ты не хочешь, чтобы я нашел Испивающих Души?
— Хочу, и куда больше, чем вы, инквизитор. Куда больше. — Нотка раздражения прозвучала в его голосе, который обычно был непроницаемо-механическим. — Не забывайте, вы пожелали узнать мое мнение. Я уверен: вы погибнете. Но будь я на вашем месте, то и сам бы мог предпочесть вероятность гибели, если в противоположном случае мои шансы стремились бы к нулю. Я только говорю, что ваша миссия безнадежна.
— Император поверг Хоруса в момент триумфа этого порождения тьмы. И это тоже казалось невозможным. Говорят, что инквизитор Чевак увидел Черную Библиотеку и остался жив. Это опять-таки было невозможно. Защита Империума от целой Галактики зла — невозможная задача сама по себе, но это долг инквизитора. Мой долг. Единственное оружие, которым я могу сейчас обладать против Испивающих Души, — информация. И если мне потребуется совершить нечто невозможное для ее обретения, я сделаю это.
— Как скажете, инквизитор. — Пилигрим, как и всегда, был услужлив. — Полковник Винн собрал своих людей для смотра.
— Передай Винну, что я доверяю его мнению. Если его люди, как вы говорите, все равно уже мертвы, то нет никакого смысла устраивать смотры. Пусть отправляются на «Полумесяц» и проследят за его дозаправкой. Я прибуду на космодром через час.
Пилигрим растворился во тьме, начинавшейся за дверью. Хотя он и был крайне необходим, если Таддеуш собирался найти Испивающих Души, но инквизитора постоянно преследовала назойливая мысль, что вообще не стоило брать с собой это существо. Казалось, будто Пилигрим просто источает миазмы предательства, ощущавшиеся в комнате и после его ухода. Но опять-таки инквизиторам приходилось сотрудничать даже с самыми отвратительными мутантами и ксеносами, если они были полезны. И раз уж Пилигрим не был ни еретиком, ни демоном, Таддеуш мог еще какое-то время потерпеть его присутствие.
Инквизитор быстро побросал остатки своей одежды и пожитков в кофр. Он путешествовал налегке и к тому же служил в Священной Инквизиции недостаточно долго, чтобы обзавестись, как и все старые инквизиторы, библиотекой или коллекцией артефактов. Все его имущество, заслуживающее упоминания, заключалось в «Полумесяце», копии «Военного Катехизиса» и значительно переработанном пистолете, который он носил на борту корабля. Пистолет этот ему подарили граждане улья Секундус на Йориане после того, как Таддеуш выгнал из его теплоотводных коммуникаций культ генокрадов. Тогда он казался самому себе одним из героев эпоса: рыцарь веры, сокрушающий скверну и зло везде, где они угрожают благословенному Империуму. Теперь же все это представало перед ним совсем в другом свете.
Избрал ли Ордо Еретикус достойного человека? Таддеуш был хорош в своем деле, в этом сомневаться не приходилось. Он умен и упрям да к тому же достаточно терпелив, чтобы приберегать все свои козыри до тех пор, пока не наступит время нанести последний, фатальный удар по своему врагу. Но ведь столько инквизиторов обладало куда большим опытом. Были среди них и те, кто специализировался на взаимоотношениях с Орденами Космического Десанта, которые хоть и почитались среди величайших героев Империума, но ввиду своей самостоятельности и индивидуальности требовали постоянного наблюдения. Годился ли Таддеуш для такой задачи, как поиски Испивающих Души? И не был ли он выбран только по какой-то политической причине инквизитором вроде лорда Колго, которому приходилось достигать равновесия между миллионами разных интересов?
