Однако Милюков явно лукавил. В воспоминаниях он рассказал о своем участии вместе с представителями других думских фракций во встрече с А.В. Кривошеиным, который, по его словам, лучше других понимал ситуацию и даже рассчитывал занять пост И.Л. Горемыкина. На этой встрече Милюков заявил о желании Совета старейшин поставить перед правительством вопрос об ускорении сроков созыва Думы. «Кривошеий, — вспоминал Милюков, — согласился, что необходимо для поддержания создавшегося настроения приблизить срок созыва, и доложил об этом Совету министров. Горемыкин пошел на уступку, и созыв Думы был определен “не позднее февраля” 1915 г.»{1658}
Обещанная сессия Думы была назначена на 27 января 1915 г., продолжалась всего три дня и была посвящена исключительно обсуждению и принятию бюджета. Накануне, 26 января, состоялось частное совещание думской комиссии по обороне с участием министров, на котором П.Н. Милюков и А.И. Шингарев выступили с критикой политики министра внутренних дел Н.А. Маклакова в отношении печати и национальностей (поляков, евреев, административной политики в Галиции) и потребовали от правительства внесения законопроекта о польской автономии и отставки Маклакова, как «нарушителя “священного единения”», а также политической амнистии{1659}.
Однако на заседании Думы 27 января 1915 г. в своем выступлении Милюков ограничился высокопарными хвалебными словами в адрес армии, воюющих народов России и союзников по Антанте, вообще избежав каких-либо резких высказываний в адрес правительства. Во время обсуждения бюджета либеральные думские фракции заявили о полной поддержке своего прежнего отношения к войне и своей лояльности к правительству. Однако, как пишет Милюков в воспоминаниях, «мы прибавили, в осторожных выражениях, что правительство со своей стороны этого перемирия не соблюдает и пользуется им, чтобы укрепить свои позиции во внутренней политике»{1660}. В своем выступлении с думской трибуны А.И. Шингарев прямо заявил, что «в настоящий момент наш долг повелевает нам, невзирая на политические и технические особенности бюджета 1915 г., дать в руки государственной власти все средства, необходимые ей [для] успешного окончания великого национального дела»{1661}.
Тактика кадетской фракции, которую Милюков охарактеризовал в своем думском выступлении 27 января 1915 г. как «не жест политика, а твердое решение гражданина»{1662}, с похвалой встреченная октябристами и прогрессистами, критически была воспринята представителями провинциальных партийных комитетов, которые 22–23 февраля 1915 г. были приглашены на расширенное заседание Ц.К. Пытаясь разъяснить непонимающим «мудрость» тактической линии кадетского руководства, Милюков заявил, что она вообще «оказалась сюрпризом для наших врагов», что, выдвинув лозунг «война до победного конца», партия заняла позицию «не мешать тому правительству, которое стоит сейчас во главе. Мы от него ничего не ждем и не ведем поэтому с ним переговоров. Нам было видно, что кое-что мы, конечно, могли выхлопотать, и мы выхлопотали, например созыв Гос. думы в январе. Амнистии выхлопотать мы не могли, хотя попытки были. С трибуны мы тоже не все можем сделать. В самом правительстве идет сейчас борьба. При этой борьбе всякая вспышка оппозиционного настроения дает плюс стороне Маклакова… Нами в январе руководили те внутренние соображения, что и 26 июля. Мы от правительства ничего не ожидали тогда, ничего не ожидаем и теперь… Нам нужно было подбодрить солдат в окопах, и мы в этом успели. Мы считали своим долгом сказать слово одобрения нашим защитникам. Но кроме солдат нас слушали наши враги. Всякое слово критики было бы в Германии всячески использовано. Ослаблять себя перед лицом врага и перед союзниками нельзя. Эти соображения и заставили нас остаться на позиции 26 июля». Перечислив вопросы, которые можно было бы поставить в Думе (украинский, еврейский, польский, запрос о социал-демократической фракции), Милюков высказал убеждение, что если бы они были поставлены, то кадеты, зная настроения правительства, могли бы его критикой «ослабить Россию»{1663}.
Выступление Милюкова разочаровало местных партийных функционеров, близко и непосредственно соприкасавшихся с демократическими массами. Так, у представителя из Нижнего Новгорода осталось «самое безотрадное впечатление от разъяснения Милюкова. На к.-д. смотрят как на мудрую политическую группу, которая должна вывести Россию, но пока она этого не сделала». Представитель из Казани констатировал: «…на местах ждали, что фракция выступит с заявлением, но ожидания не оправдались». Однако члены ЦК встали горой в поддержку своего лидера. А.А. Кизеветтер заявил, что «линия поведения нашей фракции есть линия народного инстинкта. Она производит поэтому впечатление силы, а не слабости». А.Р. Ледницкий особо подчеркнул: «Речь П.Н. Милюкова в Гос. думе была речь государственного человека»{1664}. После этих выступлений представители с мест несколько сбавили критический тон. В результате расширенное заседание ЦК признало «характер выступления фракции в заседании Думы» вполне соответствующим «условиям момента» и заслуживающим одобрения{1665}.
Всячески избегая конфронтации с правительством, думские либеральные фракции явно проигрывали в глазах общественности, которая, активно участвуя в деловых мероприятиях по обороне государства, стремительно стала наращивать оппозиционный потенциал против исполнительной власти на всех уровнях. Через формирующуюся систему общественных организаций и разного рода общественных инициатив в оппозиционный процесс втягивались все более широкие и активные слои населения, включая молодежь, которых уже не могла удовлетворить позиция, занятая думскими либеральными фракциями. Разумеется, либеральные лидеры понимали, что тенденция к нарастанию «аритмии» между настроениями широкой общественности и их собственной думской линией поведения чревата для них утратой прежнего положения в острой конкурентной борьбе с леворадикальными партиями за демократические слои населения.
Чтобы удержать общественное движение под своим контролем, лидеры либеральной оппозиции активизировали разработку актуальных вопросов положения в стране. На июньской партийной конференции 1915 г. были заслушаны доклады о финансовом положении (А.И. Шингарев), по аграрному вопросу (А.А. Мануйлов), «Война, трезвость и финансы» (А.И. Шингарев), о пособиях увечным воинам (кн. Павел Д. Долгоруков и M. M. Новиков), по еврейскому вопросу (M. M. Винавер). Если суммировать сказанное докладчиками, то они дали в целом емкую картину неспособности правительства эффективно решать проблемы, обусловленные экстремальной ситуацией военного времени. Из докладов со всей очевидностью следовало, что без немедленного осуществления политических реформ довести войну до победного конца становится проблематичным.
Учитывая эту реальность, Милюков вынужден был внести коррективы в тактический курс партии и думской фракции. В своем докладе он сделал акцент на критике правительства, которое не желает идти навстречу пожеланиям общества, на его органической неспособности организовать должным образом оборону страны («правительство проявило преступную бездеятельность и нераспорядительность»). В сложившихся обстоятельствах, считал Милюков, Государственная дума («при всех своих недостатках») остается единственным организованным центром «национальной мысли и воли», единственным учреждением, которое «можно противопоставить бюрократии». Именно от Думы, а не от каких-либо иных структур (бюрократических, партийных, общественных) «народ хочет услышать, прежде всего, знакомый голос его представителей, от них ждут открытого, полного диагноза болезни и столь же публичного лечения». Дума, «оставаясь в пределах своей контролирующей власти», имеет «возможность призвать правительство к исполнению его долга и указать ему всенародно, в чем этот долг заключается»{1666}.
