Одной из главных задач текущего момента, по мнению Милюкова, являлось устранение препятствий «к согласной деятельности, к полному использованию всех сил страны». Главным из таких препятствий, считал он, был «данный состав правительства». Чтобы избежать открытого «столкновения двух сил в случае немедленного созыва законодательных учреждений», следовало предварительно устранить наиболее опасные элементы из состава нынешнего кабинета министров. Прекрасно осознавая, что решение данного вопроса находится вне компетенции Думы, Милюков заявил, что возможный конфликт по данному вопросу все же представляется «менее опасным для национального дела», чем «сохранение данного правительства, оказавшегося неспособным удовлетворить хотя бы минимальные требования, связанные с потребностью национальной самообороны и с мобилизацией всех народных сил». Поэтому устранение одиозных элементов из данного состава правительства еще накануне созыва новой сессии позволило бы избежать конфликта.
Подчеркивая, что потребность «смены правительства чувствуется в населении не менее широко, чем потребность в созыве Государственной думы», Милюков обратил внимание на циркуляцию в общественном мнении двух подходов к решению данной проблемы, нашедших свое выражение в двух формулах — «министерство общественного доверия» и «ответственное министерство». Раскрывая различия между этими двумя формулами, он обратил внимание, что партийный лозунг «ответственного министерства» может быть реализован либо путем изменения «конституции» (имеются в виду Основные законы 23 апреля 1906 г. — В. Ш.), либо «путем создания неписаной практики». При этом кадеты не исключают ни ту, ни другую возможность. Требование «ответственного министерства», считал Милюков, должно идти в «одной связке» с двумя другими требованиями: изменением избирательного закона и коренной реформы Государственного совета. В противном случае требование «ответственного министерства» означало снятие одного из «трех замков», что, по сути, означало сохранение двух других, что противоречило партийной тактике. Кадеты, отложив «внутреннюю борьбу до заключения мира», отложили и «борьбу за эти три лозунга». «Это, конечно, не значит, — продолжал Милюков, — что, отказываясь в данный момент от требования “ответственного министерства” в своем смысле, партия отказывается и вообще от требования о смене министерства»{1667}.
Напомнив делегатам партийной конференции английскую поговорку, что «лошадей не перепрягают во время переправы», Милюков заявил, что «перемены в министерстве мы признаем возможным ограничить для текущего момента пределами, безусловно, необходимыми». Такая постановка проблемы отличается не только от требования «ответственного министерства», но и от требования «коалиционного министерства», которое «предполагает наличность нескольких политических партий, так сказать, равноправных в политическом отношении, т. е. привыкших меняться местами в роли то правительства, то оппозиции». В российском политическом пространстве, по мнению Милюкова, «противопоставляется не одна партия другой: правительственная — оппозиционной, у нас противопоставляются бюрократия и общество».
Общий вывод доклада сводился к следующей посылке: политическая ситуация, расстановка общественных и партийных сил позволяют поставить вопрос лишь о формировании «министерства общественного доверия». «Вот чего, в сущности, требует теперь страна. Это — идеал, приближения к которому мы должны добиваться. Не требуя “ответственного” или “коалиционного” министерства, — подчеркнул Милюков, — мы тем самым не ставим формальных требований, не навязываем определенных людей, но, с другой стороны, мы и не принимаем никаких обязательств. Наш основной принцип, установленный в июле прошлого года, — не торговаться с властью — сохраняется в полной силе. Теперь, как и в январе, мы указываем власти исход. Повлиять на нее, побудить ее избрать этот исход мы бессильны. И даже если бы мы имели силу, то применить ее — значило бы вступить на почву внутренней борьбы, которой мы в настоящую минуту избегаем. Наша сила в данном случае есть сила очевидности, сила общего суждения. Сила фактов, говорящих сами за себя. Правительство, идущее наперекор этой силе, стоять не может, или, если оно останется на месте, оно берет на себя слишком тяжелую ответственность. Правительству, которое уступает, мы не говорим: вот те, кто вас заменит. Мы не говорим этого потому, что наши указания в данную минуту едва ли будут использованы, а за чужие решения мы отвечать не можем. Мы говорим, напротив: вот что вы должны делать. Те из вас, которые по горькому опыту и убеждению партии этого делать не могут и не хотят — уйдите. Те, кто их заменит, пусть именем и деятельностью заслужит общественное доверие»{1668}.
Предложенная лидером кадетской партии линия предоставляла, с одной стороны, возможность послать сигнал лично монарху, который единолично мог перетасовать любую «министерскую колоду», а с другой — как бы устраняла Думу от участия в «министерском пасьянсе», памятуя о ее происхождении от избирательного закона «3 июня» и о наличии в ней крайне правых элементов. Если бы Думе пришлось формировать министерство, то не было никаких гарантий, что оно оказалось бы лучше чисто бюрократического министерства. Считая Думу «единственным организующим центром страны», Милюков сомневался, что Дума «3 июня» сможет сформировать министерство, которое бы всецело могло удовлетворить либеральную оппозицию. В замысле Милюкова было сконструировать такое думское большинство, с помощью которого можно было наладить конструктивную законодательную работу. Недаром он активно включился в формирование Прогрессивного блока, который, по его мнению, позволил бы провести в Думе законопроекты, отвечающие потребностям обороны страны и установлению в ней социального мира. Разумеется, это в известной мере был «шахматный ход», и при определенном раскладе сил либеральная оппозиция могла рассчитывать на выигрыш в этой игре.
На первых порах казалось, что последовавшие перестановки в составе кабинета министров накануне созыва Думы сделаны под влиянием общественности. Это способствовало распространению иллюзий в либеральной общественной среде о благоразумии верховной власти. В связи с этим в кадетских кругах не получила поддержки шингаревская идея о создании «Союза национальной обороны», суть которой состояла в том, чтобы создать некое надпартийное объединение, которое могло бы «осуществлять контроль над деятельностью правительственных органов». Однако В.А. Маклаков считал, что «момент захвата обществом власти еще не пришел, и поэтому — ввиду грозящей опасности — надо правительству помогать вести войну», хотя в ряде случаев «надо организовать целесообразное давление общества на власть»{1669}. Полное согласие с этим мнением выразил Ф.И. Родичев, который в качестве дополнительного аргумента напомнил о периоде французской революции, когда из якобинских клубов образовалось новое правительство. «Наши союзы поневоле также обратятся в новое правительство, но это процесс органический, и его торопить нельзя»{1670}.
По мнению же Милюкова, предложение Шингарева запоздало, ибо в стране уже «образовались группы на чисто деловой работе для удовлетворения отдельных нужд обороны и работают уже совместно с органами правительства, и все это поплывет мимо нас, если сами не войдем туда же». Вместо того чтобы организовывать других, считал Милюков, нам надо «организовать самих себя. Если есть надежда, что Дума будет созвана, начнем готовить законопроекты. Теперь мы склонны с усмешкой относиться к мысли о “законодательствовании”, — и в этом надо себя дисциплинировать»{1671}. Эта мысль пришлась по душе даже Маклакову, который призвал готовиться в Думе к деловой работе, для чего необходима «деловая программа», которая может стать основой для переговоров с октябристами и прогрессистами.
