Немало совпадений с ситуацией в западноевропейских странах можно обнаружить, исследуя влияние войны на российское общество, его взаимоотношения с властью, социальную психологию, настроения и повседневную жизнь людей в тылу. В первые недели войны для всех европейцев были типичны скорее фаталистические настроения, чем массовый энтузиазм, всячески подогреваемый официальной пропагандой. Историки, изучавшие общественную психологию, отмечают покорность людей неотвратимости участия в войне, в равной степени присущую жителям Берлина и Лондона, Парижа и Петрограда{3100}. Для российского общества в первый период войны был характерен порыв патриотизма, настроения массового самопожертвования, усилилась его самоорганизация и активность. Однако по мере затягивания войны все отчетливее стали проявляться тенденции деструкции, социального пессимизма, склонности к стихийным анархическим действиям. Военные поражения и ухудшение материального положения тыла настолько усилили эти тенденции, что они превратились в реальную угрозу единству империи и самой государственности. Ни власть, ни здоровые общественные элементы оказались не в силах ее преодолеть.
Специфика России заключалась и в том, что в глазах большинства населения стремление немедленно прекратить войну любым способом стало императивом — такой же жизненной необходимостью, как решение земельного вопроса в пользу крестьян. Вопреки успокоительным предсказаниям, эти настроения выбитых войной из привычной колеи людей в конце концов вылились в акты социальной агрессии. В условиях падения авторитета верховной власти проявления национального или социального недовольства становились малоконтролируемыми, правительство столкнулось с массовым протестным движением. Несмотря на масштабность и многообразие этих социальных конфликтов, в мирное время Российская империя еще была способна их «переварить». Однако в экстремальных условиях войны это оказывалось невозможно. В сознании российских рабочих и крестьян желание покончить с войной соединилось со стремлением сокрушить государственную машину и уничтожить систему частнособственнических отношений.
Внутриполитические последствия проблем, порожденных войной, повсеместно были крайне серьезными: ключевые члены правительств воюющих стран вынужденно уходили в отставку, государственные структуры подвергались реорганизации, парламентская жизнь утрачивала значимость. Состояние дофевральской России и в этом отношении укладывается в общеевропейское русло, хотя масштабы и острота политического кризиса здесь были на порядок выше.
Мобилизация российского общества на участие в войне была изначально нацелена на поддержку правительства и проходила под патриотическими лозунгами, но в конечном итоге обернулась против власти. Большая доля ответственности за радикализацию общества лежала на имперской администрации. Пытаясь мобилизовать общественность на решение задач военного времени, власть продолжала рассматривать общественные организации не как союзника, но конкурента. Она была готова приостановить любое, даже очевидно полезное общественное начинание в случае малейшего подозрения его участников в нелояльности себе. Такая политика вела к разочарованию властью общественной среды и, как следствие, к политизации ее деятельности. За годы войны общественные организации и их лидеры прошли путь от реализации проектов, связанных с заботой о раненых и беженцах, до выдвижения требований правительства общественного доверия и ответственного министерства. К февралю 1917 г. сложился «оппозиционный консенсус», который консолидировал разные «элиты» России. Их объединяло неприятие правящего режима, но реалистического плана выхода из тупиковой ситуации они не имели, и обращение к сценарию дворцового переворота только подчеркивало их бессилие.
В условиях общеполитического кризиса ведущие политические партии не смогли выработать адекватную ситуации стратегическую и тактическую линию и сошли с политической авансцены. Лишь либералы (кадеты) удержались «на плаву» и, сыграв определенную роль в дестабилизации авторитарного режима, сумели временно прийти к власти после Февральской революции. Что касается социалистических партий, то в условиях обострения политического кризиса они набирали все больший вес, что позволило им оказывать серьезное влияние на выработку политического курса Временного правительства.
В отличие от России, в других воюющих государствах проявления социального недовольства были направлены, как правило, не против системы, а на преодоление отдельных, наиболее болезненных, последствий войны. Покушения на основы социально-политического строя как такового если и происходили, то либо оперативно подавлялись государственной властью, либо нейтрализовались реформами. Поэтому в то время как практически повсеместно в Западной Европе завершение войны ознаменовалось наступлением эры реформ, перед Россией открылась совершенно иная перспектива. Революционный выход из войны на несколько десятилетий вперед предопределил развитие нашей страны. И если XX век для человечества, как признают многие историки, начался с Первой мировой войны, то и его досрочное окончание для советской России в 1991 г. оказалось связано с распадом той политической и экономической системы, которая, в свою очередь, явилась порождением тотального военного конфликта 1914–1918 гг.
СПИСОК АВТОРОВ
Аксенов Владислав Бэнович — кандидат исторических наук, доцент Кафедры истории России и права Московского государственного технического университета радиотехники, электроники и автоматики.
Асташов Александр Борисович — кандидат исторических наук, доцент кафедры отечественной истории нового времени Историко-архивного института Российского государственного гуманитарного университета.
Булдаков Владимир Прохорович — доктор исторических наук, главный научный сотрудник ФГБУН Институт российской истории Российской академии наук.
Иванов Андрей Александрович — доктор исторических наук, доцент кафедры русской истории Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена (Санкт-Петербург).
Иванова Наталья Анатольевна — доктор исторических наук, главный научный сотрудник ФГБУН Институт российской истории Российской академии наук.
Истомина Энесса Георгиевна — доктор исторических наук, главный научный сотрудник ФГБУН Институт российской истории Российской академии наук.
Исхаков Салават Мидхатович — доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник ФГБУН Институт российской истории Российской академии наук.
Корелин Авенир Павлович — доктор исторических наук, главный научный сотрудник ФГБУН Институт российской истории Российской академии
наук.
Кюнг Павел Алексеевич — кандидат исторических наук, заместитель директора Историко-архивного института Российского государственного гуманитарного университета.
Леонтьева Татьяна Геннадьевна — доктор исторических наук, почетный профессор, заведующая кафедрой отечественной истории, декан исторического факультета Тверского государственного университета.
Павлов Дмитрий Борисович — доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник, заместитель директора — начальник Отдела внешних и общественных связей ФГБУН Институт российской истории Российской академии наук.
Петров Антон Юрьевич — кандидат исторических наук, главный эксперт Департамента лицензирования деятельности и финансового оздоровления кредитных организаций Центрального банка РФ.
Петров Юрий Александрович — доктор исторических наук, директор ФГБУН Институт российской истории Российской академии наук.
Розенталь Исаак Соломонович — доктор исторических наук, главный специалист Российского государственного архива социально-политической истории.
Семенова Екатерина Юрьевна — доктор исторических наук, профессор Самарского государственного технического университета, старший научный сотрудник Поволжского филиала ФГБУН Институт российской истории Российской академии наук (г. Самара).
