В обеих секциях с приветствиями постоянно выступали представители с мест. В рабочей секции наиболее остро встали вопросы о 8-часовом рабочем дне, о повышении заработной платы, о фабрично-заводских комитетах, о примирительных камерах, о минимуме заработной платы. В солдатской секции дебатировали о взаимоотношениях с офицерством, повышении жалованья, отпусках, денщиках, присяге, солдатских комитетах. Об уровне политической культуры можно судить по выступлениям 8 марта в солдатской секции. Здесь говорили о том, что «нам нужна республика, а не конституция», — эту «истину» следовало проповедовать на местах. При этом «крестьянский депутат Черноморской губернии» утверждал, что «конституция — это только накормление наполовину», а «республика — это когда человек будет накормлен совсем». Конституцию он сравнивал с «серебряной копейкой», республику — с «золотой»{2400}.
Петроградский Совет легко мог превратиться в бесплодную «говорильню» наподобие крестьянского схода. Если это произошло не сразу, то только в силу того, что его постоянно подталкивали влево рабочие и крестьянские массы, чем в нужные для себя моменты пользовались большевики. Характерно, что Исполком сразу же отказался оказывать какое бы то ни было влияние на состав Временного правительства{2401}. Похоже, что социалисты заранее были готовы к роли оппозиции при «буржуазной» власти.
Довольно скоро встал вопрос об Учредительном собрании. Его подогрели слухи о том, что Временное правительство намерено созвать его в Москве. Это было воспринято как «желание уйти из-под контроля революционного народа». Исполком Петроградского Совета заверил, что Г.Е. Львов категорически опроверг эти слухи{2402}.
15 марта появилось обращение Совета «К народам всего мира», в котором говорилось, что «наступила пора начать решительную борьбу с захватными стремлениями правительств всех стран; наступила пора народам взять в свои руки решение вопроса о войне и мире». Совет обращался «к братьям-пролетариям австро-германской коалиции, и прежде всего к германскому пролетариату», лидеры которого убеждали в том, что «защищают культуру Европы от азиатского деспотизма». Теперь же «демократическая Россия не может быть угрозой свободе и цивилизации». Большевики сочли резолюцию неудовлетворительной. В.М. Молотов, выступая 22 марта на заседании Исполкома Совета, заявил, что «требуется политический акт, а не прокламация». Он предлагал поставить вопрос о мире «перед массой»{2403}.
Между тем, по некоторым подсчетам, в массе писем в Петроградский Совет выделялось четыре блока целевых приоритетов — борьба против внутреннего врага, требование скорейшего мира, необходимость борьбы с внешним врагом, приверженность христианским ценностям{2404}. Характерно, что среди писем в начале марта попадались неожиданно «благостные», с нижайшими просьбами впредь наказывать розгами только тех, «которые явно наносят вред нашей родине»{2405}.
На местах образование Советов развернулось с 1 марта 1917 г. Считается, что в течение месяца возникло 242 Совета рабочих депутатов и 116 Советов солдатских депутатов. Как правило, Советы создавались партийными представителями военно-промышленных комитетов, профсоюзов, кооперативов. Повсеместно преобладали меньшевики и эсеры, а также «беспартийные социалисты», лишь 27 рабочих Советов возглавляли большевики. В некоторые «пролетарские» Советы избирались и служащие, из среды которых рекрутировались «соглашатели с буржуазией». В небольших городах, гарнизон которых подчас превышал местное население, первым делом возникали солдатские Советы. В Курске, где находился большой гарнизон, первым организовали свой Совет офицеры, к которому солдаты присоединились 9 марта; рабочий же Совет возник здесь лишь 9 апреля{2406}.
В определенной степени Петроградский Совет играл политико-просветительскую роль. 25 апреля один солдат сообщал в Петроградский Совет из Пензенской губернии: «Крестьяне ничего не понимают в политике. Хотя здесь уже побывали депутаты [из Совета], крестьяне очень скоро забыли, что они им говорили о свободе, республике, монархии»{2407}. Если кто-то и мог что-либо объяснить крестьянам, то только представители Советов с их навыками пропагандистской деятельности.
Уже в мае произошло снижение интенсивности работы Петроградского Совета. Заседания полного состава Исполкома проводились все реже. Определять его решения стало Бюро Исполкома, получившее название «Звездной палаты». Среди ее членов выделялись И.Г. Церетели — «честный, чистый, мужественно-прямой», Н.С. Чхеидзе — «сутулый седеющий грузин, не очень образованный теоретик и малосамостоятельный политик, но всеми уважаемый человек», Ю.М. Стеклов — «наглый бородач» и «лютый анархо-марксист», Б.О. Богданов — «очкастый и потный… с шишкой на лбу», Суханов — «скептически-брезгливый», «беспартийный марксистский чистоплюй и никчемный деятель революции». По любому поводу выступали Ф.И. Дан — «одутловатый хрипун», М.И. Либер — «желтолицый», «щуплый, похожий на гнома» с «ассирийской бородой». «Либерданить», отмечал Ф. Степун, означало «нести ерунду». На их фоне как «наиболее значительный теоретик» выделялся Ю.О. Мартов, который, однако, «не был человеком тех быстрот и упрощенно-определенных решений, без которых нельзя было вести революционную массу». Впрочем, трудно говорить об адекватности любых оценок тех лет. Суханов, к примеру, считал, что «Дан — одна из наиболее крупных фигур русской революции»{2408}.
Конечно, Петроградский Совет, независимо от целей его руководителей, становился генератором протестных настроений. Возможно, сказывалась «подсознательная ненависть Совета к офицерству», которая, по мнению Ф. Степуна, «сыграла в разложении армии более отрицательную роль, чем политически не продуманные меры Временного правительства»{2409}.
Некоторые Советы относились подозрительно к мероприятиям церкви. Так, в Москве на собрание Варнавинского общества трезвости, на котором доцент Московской духовной академии Н.Д. Кузнецов делал доклад «О задачах церкви в переживаемый момент», заявилось несколько вооруженных членов Совета рабочих депутатов и, направив на докладчика револьверы, объявили, что он арестован за то, что «занимает народ церковными вопросами, тогда как народ должен заниматься политикой»{2410}.
3. Система общественных организаций: консолидация демократии?
(В.П. Булдаков, С.М. Исхаков)
Несомненно, до поры до времени ситуация на местах сглаживалась тем, что социалисты преобладали и в думах, и в Советах. Но успешно действовать одновременно в интересах всего населения и «классовых» организаций партийные функционеры не могли — на это не хватило бы никакого личного авторитета, не говоря о деловых качествах. В подобных обстоятельствах Советы могли по преимуществу радикализоваться, а муниципалитеты становиться политической ловушкой для людей, не искушенных в вопросах городского хозяйства. Московские чиновники в конце сентября никак не могли выработать правила по продаже галош — отказались от особых отметок в паспортах, решили, что домовые комитеты установят среди жильцов очередность на право получения соответствующих ордеров. Обыватели особенно дорожили галошами, которые приходилось приобретать за большие деньги, выстояв в соответствующем «хвосте». Круг забот такого рода неуклонно расширялся. Так было везде. В Томске в июне 1917 г. Городской комитет по охранению общественного порядка и безопасности совместно с врачебно санитарным советом приняли постановление о закрытии в городе публичных домов. К примеру, Новочеркасская городская дума (не самая бедная) с начала августа и до конца сентября буквально захлебывалась от следующих проблем: расчет со студентами, выполнявшими обязанности городских милиционеров в апреле и мае; вознаграждение рабочей милиции; удовлетворение ходатайств пожарников, могильщиков, фонарщиков и базарных смотрителей, пособия семьям мобилизованных, отпуск денег гражданам «за кожи павшего от сибирской язвы скота». Но поистине неразрешимой оказалась проблема ассенизации не было денег на закупку новых бочек для вывоза экскрементов{2411}. Так было не только в провинции, но и в столицах. В Петрограде ощущалась острая нехватка ассенизационных бочек. То же самое наблюдалось в Москве, где наблюдалась угрожающая антисанитарная обстановка{2412}.
