Мать Рашида говорит тебе, что он рано утром пошел на Коннот, старый открытый рынок на другом конце города. Ты хочешь уйти, чтобы избежать взгляда Илан, и остро нуждаешься в предлоге, поэтому врешь, что он просил тебя там с ним встретиться. Так что после некоторой заминки семья предоставляет тебе свою машину с шофером: «Если не сможешь его найти, сразу же возвращайся сюда. На рынке нельзя находиться одной».

Вы проезжаете мимо переполненных городских автобусов, чадящих мопедов, намокших от дождя постеров болливудских фильмов («Играй, как Бекхем», «Падосан», «Силсила», «Девдар», «Лагаан»), военных грузовиков, разрушающихся храмов и толп попрошаек. Наконец вы останавливаетесь на Коннот Плэйс, и ты выходишь из пыльного лимузина (вовсе не как индийская принцесса — роскоши и блеска в твоем облике столько же, сколько у старухи, вылезающей из цыганской кибитки). Водитель говорит, что тебе стоит поискать Рашида в северной части рынка, где торгуют табаком, — там он обычно покупает себе сигареты. Ты проходишь сквозь лабиринт лотков, на которых продаются ткани, жареный арахис, обезьяны, бархатцы и латунные заварочные чайники.

В конце концов ты добредаешь до грязной старой палатки, алюминиевый каркас которой обтянут голубым брезентом. Рашид сидит за карточным столиком, курит сигарету, на нем шарф из зеленой ткани, расшитый блестками. Он рассеянно трет ткань между пальцами, словно пытается почувствовать свою оборотную сторону, как будто Алюэтта может материализоваться из этих блесток.

«Привет», — говоришь ты, усаживаясь рядом с ним.

Он предлагает тебе яблоко из маленького белого бумажного пакета. «Хочешь? — спрашивает он, протягивая его тебе. — Вкусное». Ты берешь яблоко и ешь его. Оно чистое и прохладное — в нем есть все, чего так не хватает на этом жарком душном рынке. Вот бы забраться под упругую кожицу яблока и жить там. Хорошее зеленое яблоко, далекое от общей суматохи.

Вы идете через толпу людей и выходите на извилистые улочки. «Не следовало мне приезжать, — говорит он. — Моя семья знает, кто я. Амиль просто хотела смутить меня и опозорить перед дедушкой». Он поворачивается лицом к каменной стене, тяжелые слезы капают с его черных влажных ресниц: «Ты должна ехать домой».

Он вытирает глаза шарфом с блестками: «Мы пойдем туда и заберем твои сумки. Я отвезу тебя в аэропорт, ты здесь больше не останешься. Я буду дома через неделю, когда закончится оплакивание».

— Ты остаешься?

— Ради дедушки.

Ты летишь домой одна. Квартира без Алюэтты теряет свой блеск. Она выглядит не эксцентричной, а нелепой, неуютной, заставленной вещами. Ты чувствуешь себя не очень хорошо. У тебя мигрень, озноб, боли в животе. Сперва ты думаешь, что плохо перенесла разницу во времени, потом думаешь, что простудилась. У тебя темная моча. Ты все время лежишь, не можешь есть. Ты только спишь, спишь, спишь… Алюэтта приезжает через тринадцать дней; когда она тебя видит, у нее перехватывает дыхание. Она дает тебе зеркало, в нем маячит зеленовато-желтое лицо. Она немедленно отвозит тебя в больницу.

Это гепатит А. «Вам делали прививку?» — спрашивает врач. Ты не можешь ответить на этот вопрос. «Вы выезжали за рубеж? — интересуется он. — В какую-нибудь страну третьего мира?»

— Я отвечу, — фыркает Алюэтта. — Она была в гребаной Индии.

— Вы могли съесть какую-нибудь зараженную еду, — говорит он. — Немытые овощи.

Яблоко. Ты слышишь, как врач распространяется про то, что гепатит А не смертелен, но нужно было приехать раньше, болезнь прогрессирует. Алюэтта возражает ему. «Она съела яблоко на улице, но так ведь и я ела! — кричит она. — И я тоже!»

«Но у вас, должно быть, иммунитет, — объясняет врач. — Вы же сами оттуда. Какие бы бактерии там ни водились, вы на них наверняка реагируете иначе». Они снова спорят, потом наступает темнота. Предметы в комнате расплываются у тебя перед глазами, ты не можешь сфокусировать взгляд, как будто глаза у тебя замазаны вазелином. Ты слышишь голоса родителей, но не видишь их. Проходит около двух недель. Температуру не удается сбить, инфекция проникает в спинной мозг, головной мозг, поражает ДНК. Поедает тебя, как колония черных муравьев, распространяется и разрастается, пока тебя не уносит какой-то волной. Вдох, ты впадаешь в кому, а затем — пустота. Ты умерла.

Ты позволяешь Кристиане себя поцеловать. Почему бы нет? Тебе интересно. Ты хочешь этого. Ее губы мягкие и легкие, как прикосновение крыльев бабочки. Когда она целует твою переносицу, щеку, а потом уголок рта, тебя как будто парализует. Она целует твои веки и пахнет, как приятное воспоминание.

Ладони влажные, сердцебиение неровное, ты целуешь ее кожу, солоноватую и влажную на вкус. Она дышит неглубоко, ее грудная клетка резко поднимается и опадает — она тоже нервничает. Вы лежите в темноте рядом, грудь к груди, сосок к соску, всю ночь, и обжимаетесь, как подростки.

Солнце освещает своими лучами маленькое окошко рядом с вашей кроватью, окрашивая небо в сверкающие лиловые и розовые тона. Проснувшись и завернувшись в светло-голубые простыни, Кристиана со спутанными волосами и лукавой улыбкой выглядит помятой и трогательной. Теперь у вас есть секрет — и это видно.

Ее дедушка и бабушка приготовили вам завтрак, который ждет на деревянном кухонном столе: черный кофе, гороховый пудинг, вареный бекон и сервелат. Дедушка с бабушкой милые и дружелюбные, хотя понимать их из-за провинциального выговора почти невозможно. Они спрашивают, были ли постели достаточно удобными, хорошо ли вы спали ночью.

Если бы они только знали…

Позже они стоят во дворе и машут вам вслед, потому что вы с Кристианой уезжаете. Теперь остались только вы и дорога. Со временем ты узнаешь, что с Кристианой не бывает неловкого молчания — когда вы вместе, тишина окружает вас мягкой стеной. Слов не нужно.

Вы едете по южной оконечности Ирландии, останавливаясь в каждом крошечном городке, в каждом разрушающемся замке, в каждом живописном уголке. Хотя на самом деле вся страна — живописный уголок. Ирландия божественна. Вы божественны. Весь безумный мир божественный. Ты гадаешь, как такое может быть, что каждое место наполнено бесконечными моментами удивительной красоты.

Вы садитесь на паром до Парижа и делаете одинаковые татуировки в виде бабочек на спине, напиваетесь в Мюнхене, теряетесь в Риме, каетесь в грехах в Ватикане и обгораете на солнце в Греции. Ты чувствуешь, что нашла родственную душу. Свою настоящую любовь. Кристиана веселая и умная. И всегда влипает в неприятности. В Испании она крадет рыбачью лодку и убеждает тебя поплыть в открытое море голышом. Вы лежите в лодке бок о бок, уносясь по течению, залитые лунным светом.

Только месяц спустя в Сиене у нее появляется возможность проверить электронную почту. Ты слышишь, как у нее перехватывает дыхание, видишь, как ее глаза наполняются слезами. Кристиана показывает тебе письмо. Ее дедушка и бабушка погибли в автомобильной катастрофе.

Они оставили Кристиане дом, участок, ферму и много денег. Она расстроена и подавлена, не хочет заниматься фермой и говорит, что есть только одна вещь, на которую она хочет эти деньги истратить. «Поехать в долгое путешествие, — говорит она. — Совершить кругосветное путешествие вместе». Она рассказывает тебе о билете, который продает компания «Вирджин атлантик». Билет, который позволяет тебе облететь весь земной шар и вернуться обратно. Вообще-то ты оплачиваешь определенное количество миль, а в какую сторону — решать тебе, нужно только придерживаться одного направления. Конечно, если она этого хочет, именно так вы и поступите. Когда у тебя есть родственная душа, тебя может занести в такие места, где ты и не надеялась оказаться. Но ты счастлива, что можешь сделать Кристиану счастливой.

Кругосветное путешествие — это отдельная субкультура. Вы находите веб-сайты, посвященные этому, чаты, колонки советов. Это игра, которая состоит в том, чтобы совершить кругосветное путешествие, пересаживаясь с самолета на самолет как можно реже (естественно, совсем обойтись без перелетов не получится, через океаны иначе не перебраться). Предпочтительнее ездить на поездах, плавать на кораблях, путешествовать на машинах, мопедах и велосипедах. Чтобы видеть мир с высоты своего роста, а не какого-то птичьего полета.