Ты едешь с Джедом. Утром вас забирает нанятый фургон, который довозит вас до парома, а на нем вы добираетесь до Таормины, острова в форме бабочки недалеко от Сицилии, с двумя огромными заливами и потрясающим видом на гору Этна, которая выглядит несколько устрашающей, особенно теперь, когда ты знаешь, что может произойти извержение.

На таинственной и завораживающей Таормине, колыбели аристократов всех времен: сицилийцев, греков, римлян, византийцев, сарацинов, арабов, норманнов и испанцев, — по-прежнему лежат руины гимнасия, где тренировались спортсмены для олимпийских игр, номахии (здания, названного в честь древней морской военной игры), арабского некрополя, роскошные общественные сады, старинное аббатство Бадиа Веккья.

Джед опытный путешественник. Все его приборы складываются и умещаются в огромном рюкзаке, а схемы и документы запечатаны в водонепроницаемые трубки. У него на поясе висят прибор «джи-пи-эс»[32] и спутниковый телефон, чтобы с ним в любое время и в любом месте смогли связаться из Гавайского университета (на который он работает). «Сколько времени тебя не было дома?» — спрашиваешь ты. «Я возвращаюсь в Новую Зеландию зимой, — отвечает он. — Но мой дом в любом месте, где есть вулканы».

Как Джед и обещал, в тот же день вы оказываетесь на арендованной яхте в Средиземном море, устанавливаете термоизмерительное оборудование, призванное обнаруживать горячие точки на вулканическом дне — вены магмы. Джед объясняет, что единственный способ избежать катастрофического извержения — это пробурить дно там, где залегают вены магмы, и выпустить ее наружу по дну. Сотрудники Гавайского университета работают вместе с несколькими схожими группами ученых, которые, по сути, тоже являются разведчиками, собирают данные и отпределяют места будущего бурения дна.

В конце длинного дня ты в солнечных ожогах и счастлива. Собрав данные, Джед переносит их в компьютер, который связывается с компьютером на Гавайях. На следующий день вы снова выйдете в море и послезавтра тоже. Оказывается, у тебя достаточно крепкие ноги и желудок для того, чтобы переносить даже сильную качку, и Джед быстро учит тебя, как пользоваться термоизмерительным оборудованием.

Пролетают дни, проходит сезон, и подходит к концу проект. Для Джеда приходит время возвращаться на свой зимний вулкан Белый остров в Новой Зеландии. Он спрашивает, не хочешь ли ты поехать с ним. Он может нанять тебя в качестве ассистентки, чтобы тебе не пришлось задаром таскать на себе термоизмерительное оборудование. Но контракт нужно будет заключать на пять лет, потому что контрактов на менее длительное время университет не заключает. Ты так давно не видела своих родственников, если ты подпишешься на это, у тебя не будет денег на долгие перелеты домой чтобы повидать их; если ты согласишься на эту работу, это будет значить, что еще много лет ты не увидишь родных и друзей.

Если ты едешь на Белый остров, перейди к главе 244.

Если ты не едешь на Белый остров, перейди к главе 245.

Ты садишься на поезд до Берлина и под ритмичный стук колес погружаешься в глубокий неровный сон. Просыпаешься ты уже в Берлине, пассажиры торопятся выйти из вагона. Ты трешь глаза, чтобы проснуться, и оглядываешься вокруг в поисках своего рюкзака, но его нигде нет. Ты, как безумная, ищешь его по всему вагону и зовешь проводника, который помогает тебе его искать. По мере ваших поисков у тебя появляется жуткое чувство, что кто-то украл все, что у тебя было.

Проводник — приятный парень примерно твоих лет. «Es tut mir Leid, — говорит он, качая головой. — Мне жаль». Он говорит, что его зовут Оливер и он может показать тебе, где находится полицейский участок. Он помогает тебе выйти из поезда и сориентироваться в Хауптбанхофе — полном людей берлинском железнодорожном вокзале.

«Вот, — говорит Оливер, — в полицию туда». Он провожает тебя через кроличий садок коридоров до маленькой полицейской будки, где ты заполняешь подробное заявление о пропаже своего рюкзака (немцы обожают подробные отчеты). Они дают тебе формы документов, необходимых для получения нового паспорта в американском консульстве, и карту, как туда можно добраться. Ты сразу же чувствуешь себя лучше. Формы и карты спасают от хаоса. Оливер говорит, что это был его последний поезд на сегодня и что он свободен, поэтому он был бы рад показать тебе дорогу к посольству.

Светит солнце, по пути Оливер показывает тебе старые, украшенные лепниной здания в ренессансном стиле с отметинами от шрапнели на фасадах, оставшимися со Второй мировой войны. Старинные здания часто стоят бок о бок с современными — так можно понять, куда падали бомбы. По пути ты понимаешь, что Оливер на самом деле вполне симпатичный и очень образованный. Ты жалеешь, что не воспользовалась помадой.

После того как он провожает тебя до консульства (где тебе дают небольшую «стипендию для выживания» и произносят типичный формальный монолог о том, сколько времени займет восстановление паспорта), Оливер робко спрашивает, не хотела бы ты посмотреть Берлин. Он замечает, как удобно, что у тебя нет тяжелых чемоданов, которые нужно было бы таскать с собой.

Разумеется. Ты с удовольствием. Он устраивает тебе тур по городу, вы садитесь на У-бан — современные скоростные электрички, чьи пути охватывают весь город. Вы осматриваете Бранденбургские ворота, которые были заказаны Фридрихом Вильгельмом II и были призваны символизировать мир, а потом, по иронии судьбы, во время коммунистического режима были местом, где оборвались многие жизни. Вы заходите в Шарлоттенбургский дворец, подарок короля Фридриха III жене, Софии Шарлотте. (Когда и почему мужчины перестали дарить дворцы?) Потом он отводит тебя к руинам Берлинской стены.

Он помнит ночь, когда стена была разрушена. «Кто-то вбежал в бар, — рассказывает он, — с криком: „Стена рушится!“ Мы бежали туда со всех ног, и отовсюду появлялись люди с молотками и топорами. Они что-то кричали, и было не важно, чем ударить в стену, лишь бы ударить. У одной женщины в руках была железная кастрюля, так она колотила по стене так, будто хотела не просто разрушить ее, а причинить ей боль. Мы увидели, как с другой стороны появилась рука первого человека, взобравшегося на стену. Все его подбадривали, а потом били в стену днем и ночью, до тех пор пока она не рухнула. Пока не остались одни развалины, которые валялись, будто выбитые зубы».

Он отвозит тебя в район Кройцберг, место жутковатое, но интересное. С тату-салонами, кофейнями и художественными галереями. На ужин вы едите сосиски с горчицей со вкусом креветок, и от всех этих прогулок и разговоров на тебя нисходит покой. Иногда доброта незнакомцев — это лучшее, что есть на свете.

Оливер приводит тебя в магазин, чтобы купить тебе зубную щетку, а потом помещает тебя в гостиницу «Транзит» для молодежи, в центре района. Он говорит, что зайдет за тобой завтра, и если ты захочешь, он покажет тебе восточный Берлин. На прощание он легонько целует тебя в щеку. Так странно чувствовать себя легко с кем-то, кого ты встретила совсем недавно. Ты чувствуешь себя счастливой.

Следующий день ты проводишь вместе с Оливером, равно как и день после этого. Тебе нравится его запах, нравится, что воротнички его рубашек всегда хрустящие и накрахмаленные, а черные остроносые туфли всегда блестят (в конце концов, он же немец). Когда через неделю ты получаешь свой паспорт, тебе не хочется уезжать. У него небольшая квартира в дальнем конце города, где он хранит свою обширную коллекцию джазовой музыки, а в качестве домашнего питомца — норка по кличке Минутка. «Минутка! — кричит он. — Почему тебе обязательно надо съедать все хлопья на завтрак? Ну почему?» Минутка спит вместе с ним, свернувшись у его подбородка уютным калачиком. У него самая роскошная и «экологичная» подушка в мире.

Оливер признается, что влюблен в тебя, влюблен с первой минуты, как увидел тебя в поезде. Говорит, что не знал, что можно так себя чувствовать, будто сердце превратилось в карнавал, будто из каждой поры тела рвется фейерверк. Ты спрашиваешь его, каждой ли девушке он такое говорит, а он смотрит на тебя совершенно по-овечьи и говорит, что уже год не занимался сексом. Ты тут же толкаешь его на постель и исправляешь это положение.