Почему бы не откусить кусочек запретного плода, пока никто не смотрит? Ты захлопываешь дверь в чулан (услышав этот звук, медсестра выходит посмотреть, в чем дело). У Брайана штаны спущены до щиколоток, ты обхватываешь его ногами, но именно в тот момент, когда вы уже… распахивается дверь и появляется мрачная медсестра с двумя ухмыляющимися санитарами. Один из них хохочет, и только тут ты вспоминаешь о том, что хорошо бы сдвинуть ноги.

Вас обоих вышвыривают из программы. Документы подписаны, чемоданы собраны, никаких прощаний с другими пациентами. С твоей постели снимают белье, твое имя стирают с доски объявлений, тебе возвращают ботинки с вложенными в них шнурками. В этом месте запрещено носить шнурки из-за того, что одна девушка как-то умудрилась повеситься на шнурках в мастерской. Теперь ты можешь забрать свои шнурки, что означает: «Иди и повесься, если тебе так хочется. Мы освобождаем себя от всякой ответственности за твою жизнь, делай с ней что хочешь».

Офицер, отвечающая за твое поведение на свободе, барабанит пальцами по столу, когда двое самодовольных полицейских конвоируют тебя в ее кабинет. У нее на лице выражение в духе «я знала, что ты все испортишь», а в руках, несмотря на то что это строжайше запрещено, наполовину выкуренная сигарета. Ты вынудила ее закурить в общественном месте. Что может быть хуже? Она предупреждала тебя, когда ты только записывалась на эту программу, что тебе крупно повезло, и если ты облажаешься, тебя переведут в «Анока стэйт», психиатрическую клинику с программой лечения, которая сильно напоминает ту, что описывается в «Пролетая над гнездом кукушки».

Ты просишь разрешения сходить в туалет, и офицер провожает тебя по коридору. Полицейские остаются ждать в ее кабинете, они шутят о том, как было бы здорово работать надзирателем в психлечебнице для женщин. «Они могут про тебя говорить все что угодно, — мечтательно говорит один, — но кто им поверит? У тебя там все будет под контролем». Другой полицейский хлопает себя по колену, и в этот момент ты осознаешь, что собираешься сбежать.

Ты выныриваешь из туалета, когда офицер разговаривает с кем-то в коридоре. Она продолжает болтать, пока ты спокойно проходишь мимо и выходишь из здания. Без суеты, без волнения — ты прячешься за невозмутимым внешним видом, и к тому моменту, когда офицер идет тебя искать, ты уже стоишь на автозаправке и покупаешь себе диетическую колу. А что еще тебе оставалось делать? Ты не собираешься в психлечебницу, не дашь им приковать себя к стене и накачивать всякими экспериментальными лекарствами, пока у тебя не откажут мозги. Ты чувствуешь себя так глупо. Почему ты все время попадаешь в такие ситуации? Ты даже больше не увидишься с Брайаном. Он-то не был отправлен на принудительное лечение по решению суда, а записался туда добровольно, поэтому, когда его вышвырнули из программы, он наверняка просто взял справочник «Желтые страницы» и записался на какую-нибудь другую программу, а может, оказался на Ямайке с коричневой бутылкой рома «Эпплтон». Кто знает? Важно другое — он может делать все, что ему в его треклятую голову взбредет, а ты — нет.

Ты направляешься прямиком в камеру хранения, где лежат твои вещи, но пароль на кодовом замке был изменен, и твоя комбинация больше не срабатывает. Все твои пожитки были проданы с аукциона, их приобрела какая-то сельская организация, скупающая всякий утиль. Отлично, черт возьми. Фотографии, новогодние украшения, твои рисунки, драгоценности твоей мамы — все пропало. Ты отправляешься прямиком в винный магазин, чтобы купить себе большую бутылку хорошего красного вина. Может, твоя проблема в том, что в последнее время тебе не хватает свежего взгляда на жизнь? Может, тебе всего-то нужно выпить и как следует выспаться?

Если ты выпьешь вино, перейди к главе 226.

Если ты не станешь пить вино, перейди к главе 227.

Ты отталкиваешь Брайана и напоминаешь ему о правилах, касающихся «неуставных отношений между пациентами». А стоять полуголой в кладовке — это определенно неуставные отношения, не говоря уже о том, что это просто странно и даже жутковато. Кому захочется трахаться рядом с палочками для мороженого и мотками пряжи? К тому же вы на самом деле даже не нравитесь друг другу. Всем известно, что во время выздоровления люди легко влюбляются. Раскрытие старых, скрытых эмоций, обнаружение в себе новых, сильных чувств делают людей склонными ощущать порой совершенно надуманную близость с другими пациентами. Все ищут того, кому они принадлежат. Вы как брошеный выводок птенцов, лишившихся гнезда, которые бродят вокруг, спрашивая каждого: «Ты не моя мама?»

После этого ваши отношения становятся более прохладными. Ну, может, дело еще в том, что у него начинается острое воспаление желудка и ты видишь, как его рвет в коридоре, а это на самом деле не слишком сексуально. Все свое внимание ты сосредоточиваешь на двенадцати шагах, и жизнь превращается в простую рутину. Проходит время, ты прилагаешь усилия к тому, чтобы подняться на двенадцать шагов, пока однажды в июне не приходит срок отправляться домой — где бы твой дом ни был.

Чему ты научилась? Тому, что ничего не можешь контролировать. Не можешь избежать ни смерти родителей, ни своего алкоголизма — ничего. Ты как лист, попавший в поток воды, и все, что ты можешь делать, это пытаться превратить обуревающие тебя искушения в какую-то высшую силу. Звучит просто, но это трудно исполнить. Ты покидаешь больницу и отправляешься в «место промежуточного пребывания», назначенное судом. Спустя несколько недель ты идешь к своей старой камере хранения, той, где хранятся все твои вещи, но пароль на кодовом замке был изменен, и твоя комбинация больше не срабатывает.

Все твои пожитки были проданы с аукциона, их приобрела какая-то сельская организация, скупающая всякий утиль. Отлично, черт возьми. Фотографии, новогодние украшения, твои рисунки, драгоценности твоей мамы — все пропало. Ты отправляешься прямиком в винный магазин, чтобы купить себе большую бутылку хорошего красного вина. Может, твоя проблема в том, что в последнее время тебе не хватает свежего взгляда на жизнь? Может, тебе всего-то нужно выпить и как следует выспаться?

Если ты выпьешь вино, перейди к главе 226.

Если ты не станешь пить вино, перейди к главе 227.

Ты едешь домой. А что тебе еще остается? Твои родители не слишком тебе рады, их лица будто говорят: «Сколько раз подряд ты можешь оказываться неудачницей? У тебя полжизни за спиной, а похвастаться до сих пор нечем!» Твои ошибки можно уже складывать штабелями, как дрова. Италия, учеба, Филиппо — воспоминания обо всем этом ты бы хотела стереть, но не можешь. Тебя это подавляет и пугает, ты не знаешь, что делать. Твои родители хотят, чтобы ты поговорила с местным пастором, и ты соглашаешься только для того, чтобы они хоть ненадолго от тебя отвязались.

Пастор Дэйв совершенно не соответствует твоим ожиданиям (а именно образу седоглавого чудилы с грушевидным лицом, который неравнодушен к смазливым мальчишкам). Он вдумчивый молодой человек, довольно симпатичный и подтянутый. Но, симпатичный он или нет, ты не собираешься отступиться от имеющихся у тебя вопросов. Вопрос 1: что, если Бога нет, а есть только квантовая механика, равенство возможностей. Какова математическая вероятность того, что твоя жизнь стала дерьмовой из-за решений какого-то тупоголового идиота? Вопрос 2: если этот чудесный великодушный парень там, наверху, действительно существует, почему на Земле столько страданий? Почему дети болеют раком, а идиоты вроде Тома Круза зарабатывают столько денег? Вопрос 3: христиане серьезное значение придают браку и детям. Что, если ты не хочешь ни того, ни другого?