Сигги один в своем пыльном музее, до, стропил забитом чучелами представителей арктической фауны: тюленей, белых медведей, гагар, северных оленей и тупиков. Еще у него есть желтеющие свитки, сборники старинных исландских саг и комичная восковая фигура воина-викинга, у которого глаза нарисованы слишком близко друг к другу. В кабинете Сигги витает слабый запах формальдегида и жженого кофе. Он сидит за столом, спрятавшись за стопками бумаги, поэтому ты заходишь тихо, чтобы не напугать его. Ты кладешь рыбью голову на кипу старых газет и ждешь.

Увидев рыбу, Сигги ничего не говорит, просто рассматривает ее, не прикасаясь. Он встает из своего скрипучего кожаного кресла и закрывает дверь кабинета. Подходит к окну, задергивает засаленные шторы, потом поправляет очки в тонкой металлической оправе и берет с полки толстую книгу в кожаном переплете с каким-то символом, вытесненным на обложке. «Читай», — говорит он, кладя книгу на стол. Потом быстро уходит, хлопнув дверью.

В книге, которую ты читаешь остаток вечера, написано о сожжениях. Ведовство, зелья, заклинания и злые чары в старину были популярны. Но в Исландии, в отличие от Салема или той же Европы, за колдовство преследовали не женщин, а мужчин. Их сжигали живьем на костре, привязав к столбу, а приговор выносила определенная группа людей, состоящих в родстве, — семья, которая терроризировала весь остров.

Список колдовских приемов был длинным и запутанным. Все они включали заклинания и собирание разных редких компонентов, вроде ребра умершего ребенка, мошонки и кожи мертвого мужчины, волос девственницы и монетки, взятой у вдовы. Были заговорники, символы, которые нужно было писать кровью, были заклинания для вызова мертвых, одоления врагов, получения денег, управления погодой и увеличения надоев у скота.

Например, одно зловещее заклинание нужно было читать, сломав ребро умершего ребенка, завернув его в овечью шкуру и положив между грудями злой женщины, которая должна была выплевывать на него освященное вино, пока из этого ребра не вырастет двухголовый ребенок-чудовище. Его имя — Тильбери, демон-ребенок, который выпивает все молоко у чужих коров, пока не станет надутым, как шар, и розовым. Тогда он возвращается в дом своей матери и выплевывает все молоко в маслосбивалку. В те времена считалось, что тот, кто съест масла Тильбери, будет проклят.

Ты вздрагиваешь, когда тебе на плечо ложится тяжелая рука. Это Сигги, он говорит, что прошло уже четыре часа. Время пролетело незаметно, за окном стемнело. «Видишь, — говорит Сигги, — эта рыба — старинное колдовство. Кто-то в городе все еще занимается древней магией. Я так и знал!» Ты расспрашиваешь его о магии, пока он разливает по чашкам горячий сливовый чай.

За первой долгой беседой следуют другие, не менее интересные. Теперь свободные дни и вечера ты проводишь в музее у Сигги, читая за его столом.

В деревне ощенилась пастушья собака. Ее хозяева живут в маленькой квартире, где нет места восьми резвым щенкам, поэтому малыши носятся по деревне. Деревенские жители о них заботятся, школьники с ними играют, щенки сопровождают тебя во время твоих долгих прогулок по побережью. Ты берешь себе одного щенка, голубоглазого, черного с белыми пятнами, и даешь ему кличку Сигги, к большому удивлению и радости директора музея.

Ты проводишь много времени, читая исландские саги. Тебе безумно нравятся древние воины и ведьмы (вероятно, из тебя получилась бы классная ведьма). Саги были написаны между XII и XIII веками, в них рассказываются истории как отдельных людей, так и целых городов. Сага Лаксдэйла, сага Эгиля, Эйрбиггьянская сага. Сказания о кровавых битвах, бродячих рыцарях, женщинах-воительницах и о сверхъестественных явлениях. Стиль повествования напористый, лаконичный и выразительный. Считается, что в сагах речь идет о подлинных исторических событиях, хотя имя автора этих историй неизвестно.

Тем временем Хальдура начинает жаловаться, что ты забросила свои обязанности и слишком много времени проводишь в школе и музее. «Читаешь, читаешь, всегда с книжкой!» — жалуется она. Однажды вечером Хальдура подкарауливает тебя у амбара и осыпает градом упреков. «Ты спишь с Сигги! Скажешь, нет? — шипит она. — Ты изучаешь колдовство, все в деревне считают тебя ведьмой!» Она говорит, что для твоих же собственных благополучия и безопасности тебе лучше остановиться, и добавляет, что, если ты не прекратишь ходить в музей, она позвонит в школу и выгонит тебя из своего дома.

Если ты прекращаешь ходить в музей, перейди к главе 121.

Если ты съезжаешь из дома Хальдуры, перейди к главе 122.

Ты соглашаешься с тем, что лучше оставить рыбью голову в покое. Хальдура тебе никогда не лгала, она была твоим проводником в мире странных обычаев деревни. Например, в тот вечер, когда все ели хакарл — тухлое акулье мясо, она вежливо объяснила жителям деревни, что у тебя аллергия на рыбу, и избавила тебя от необходимости есть отвратительное, пахнущее аммиаком мясо. Поэтому в тот же вечер ты выскальзываешь из дома и выбрасываешь рыбу в океан. Больше вы о ней не вспоминаете.

В деревне ощенилась пастушья собака. Ее хозяева живут в маленькой квартире, где нет места восьми резвым щенкам, поэтому малыши носятся по деревне. Деревенские жители о них заботятся, школьники с ними играют, щенки сопровождают тебя во время твоих долгих прогулок по побережью. Ты берешь себе одного щенка, голубоглазого, черного с белыми пятнами, и даешь ему кличку Хвалур, что по-исландски означает «большой кит».

Жизнь идет своим чередом, и даже странные на первый взгляд вещи со временем становятся привычными. Айсберги размером со школьный автобус, дрейфующие в ярко-голубой воде возле фьорда, уже не кажутся диковинкой. Ничего необычного в том, что задняя дверь широко открыта, на полу — цепочка грязных следов, а в столовой соседская овца поедает пирог со стола. В этой маленькой деревне у рутинности жизненного уклада свой ритм. Дом, школа, прогулка на побережье, снова дом. И так до бесконечности.

Однажды ты замечаешь на улице незнакомого симпатичного мужчину. У него золотистые, как пшеница, волосы и ссутуленные плечи, как будто он идет, сопротивляясь сильному ветру. У него в руках черный чемоданчик, и когда ты спрашиваешь о нем Хальдуру, она отвечает, что это ученый из города, который проводит детям во рту ватной палочкой, чтобы взять из их слюны ДНК и отправить образцы в генетический банк, расположенный где-то в Рейкьявике, глубоко под землей.

«Дурное это занятие, — говорит она тебе. — ДНК наших детей распродадут в научные лаборатории по всему миру и будут нас изучать, как лабораторных крыс». Ты спрашиваешь ее, зачем это нужно, но она прекращает разговор и идет обратно, к одной из своих яйцевидных скульптур.

Чем больше времени ты проводишь, помогая Хальдуре в ее работе, тем больше ты о ней узнаешь. У нее есть странные привычки. Например, она накручивает на палец леску, нитку или веревку, когда разговаривает. Собаку она гладит только по морде, между глазами. Когда Хальдура смеется, то оглядывается через плечо, как будто кто-то может ее поймать на этом. Она любит кофе со сливками и чай с молоком. Она никогда не кашляет, у нее не бывает отрыжки, она вообще не издает никаких лишних звуков. Ее волосы насыщенного темно-каштанового цвета с седыми прядями всегда связаны в узел на затылке и заколоты маленькой косточкой, которая, по ее словам, принадлежала полярной крачке.

Твоя мама присылает тебе посылку с соусами для тако, и ты готовишь Хальдуре мексиканский ужин, первый в ее жизни (правда, вместо обычного мяса там фарш из ягненка). Она рассказывает тебе о своем детстве, проведенном в Рейкьявике, и о том, как бедна была ее мать. Тебе хочется спросить ее об отце, но Хальдура полностью уходит в себя, задумавшись над бокалом красного вина.

Маленькая галерея в Рейкьявике предлагает Хальдуре выставить ее творения, и она соглашается на выставку только при условии, что ты тоже сможешь показать там свои работы, над которыми трудишься день и ночь, чтобы успеть к сроку.