Если ты едешь в Нью-Йорк, перейди к главе 34.

Если ты едешь в Саванну, перейди к главе 35.

Показ оказался кошмаром. Среди выставленных объектов ты замечаешь вышитые бисером стеганые чехлы для чайника и грустное «подпольное искусство», представленное распоротыми плюшевыми мишками, обклеенными изолентой. В местной газете показ представлен как первостатейный пример бездарности. Там говорится, что галереи пали до обслуживания самых низкопробных художников только для того, чтобы сохранить продажи и получать хоть какую-то прибыль. Твои преподаватели отчитывают тебя за то, что ты выставила свою работу прежде, чем была к этому готова. Однокурсники смеются над тобой.

И что с того? Дурная слава становится признаком нонконформизма. Ты встречаешь еще нескольких разгневанных студентов и местных художников, участвовавших в показе, и вы создаете группу (на самом деле с вами просто больше никто не хочет общаться). Вы называете группу ГОПНИКИ (Гедонистское Общество Понятия Не Имеет, Каково Искусство). Вы поддерживаете художников, лишившихся заработка, и помогаете им почувствовать вкус славы (относительной).

В качестве штаба вы используете склад у реки. Вашим первым заданием будет видоизменить городские рекламные щиты. И не просто закрасить их краской из распылителей, как делают художники-граффитисты, а изменить живописно, с аккуратно подобранными шрифтами и фотоснимками, которые изменяют исходное содержание рекламы. Вы глумитесь над ними столь изощренно, что человек может ходить мимо и не замечать изменений, пока кто-то не укажет ему на них. Например, на рекламном плакате сигарет «Кент» вы изменили крупные зеленые буквы, так что появилась надпись «сигареты „Клан“». Вы использовали ту же незамерзающую зеленую краску, тот же дрянной шрифт. На кожаном пиджаке улыбающегося ковбоя вы помещаете красно-белую свастику.

Специального политического послания у вас нет, но некий политический контекст все равно проскальзывает. Например, когда вы перекрасили дюжину городских автобусов, написав «Рабский труд» вместо «Работа на будущее», или когда вы добрались до рекламного щита «Энерджи Пойнт» возле конференц-центра. Того, на котором изображена семья (мама, папа, сын-подросток, маленькие улыбающиеся девочки-близняшки) у пылающего газового камина, все обнимаются в теплой уютной гостиной, а надпись гласит: «Нам нравится сюда приходить». Вы наклеиваете на этот плакат среди членов семьи изображение охотника на оленей, в клетчатом пальто, подходящей по цвету красной клетчатой шляпе, с ружьем, нацеленным в голову отца семейства. Внешность девочек-близняшек вы тоже меняете, так что кажется, будто у них витилиго, а в руку мамы помещаете большую банку валиума.

Газеты это обожают. Они фотографируют почти каждый рекламный щит и называют вашу группу «Бдительные вандалы», что заставляет вас работать усерднее. В следующий раз вы врываетесь в зоопарк, где привязываете к клеткам мясо. Вы стараетесь сделать так, чтобы мясо выглядело особенно символично, например, страусы получают тридцать пакетов куриных окорочков. Пол аквариума завален дохлой треской и окунями из рыбного магазина, а тигры в своей оформленной «под джунгли» клетке получили столько гамбургеров, сколько вы смогли себе позволить. Вы все совершенно забываете об учебе и вместо нее носитесь со своей все разрастающейся группой ГОПНИКов.

Однако вскоре ваши проделки наскучивают, и пресса обращается к другим идиотам. Так что группа решает предпринять что-то действительно стоящее: во время следующего футбольного матча местной лиги (транслируемого по телевидению) пробежать нагишом через футбольное поле. Однако вы не собираетесь полностью оголяться. План состоит в том, чтобы в перерыве между таймами выскочить на поле с привязанными к телу буквами, сделанными из мяса. Буквы сложат слово «гопники». Это заставит прессу сфокусироваться на вашей группе и обратить внимание на ваши работы. Затея слегка рискованная — вас могут счесть местными героями, а могут и арестовать. Тебе предписано быть буквой «г», первой на поле.

Если ты решаешь привязать мясо к своему голому телу, перейди к главе 36.

Если ты решаешь не привязывать мясо к своему голому телу, перейди к главе 37.

Ты не готова выставлять свою работу. Она еще сырая, недоработанная. У тебя из-за этого голова идет кругом, но чего ты хотела? Это — школа искусств, здесь у каждого сложные отношения со своими произведениями. Пожалуй, кроме одного студента — Тору Нишигаки. Он приехал по обмену из Японии, у него крошечная сухая рука, похожая на сломанное птичье крыло, и расплывшееся деформированное лицо, как будто он стоял слишком близко к огню. Его работы обескураживают. Они убедительны. Они прямы, несдержанны и прозрачны. Чересчур крупные полотна, двадцать на двадцать футов, с вкраплениями цвета, которые выглядят как перетертая ваниль и обгорелое кружево, смешанное со сливками. Белое на белом. К некоторым картинам приклеены липкие прутики, похожие на огромный лес, потонувший в снежной мгле.

Его работы лишены нарочитости, показного кокетства, крикливости, чего не скажешь об остальных (Сюзан Чоу для своей дипломной работы склеила вместе чучела животных и подожгла их). Он — особенный, лучший, поэтому в основном его игнорируют, не приглашают в свою компанию, даже подшучивают над его иссохшей рукой и красным оплывшим лицом. Впрочем, Тору Нишигаки скоро будет избавлен от всего этого — он заканчивает обучение.

Когда ты видишь его картины на выставке работ старшекурсников, у тебя как раз обострение конъюнктивита, отчего мир кажется расплывчатым. Но ты можешь с уверенностью сказать, что среди всех скульптурных нагромождений, кривобоких картин и скучных фотоснимков его работы выглядят по-настоящему ошеломительно. В них есть что-то завораживающее. Совершенно белый цемент, лишь посередине проведена одна черная линия. В этом есть какая-то мудрая простота, какая-то невозмутимость.

Старшекурсники выпускаются, Тору уезжает, и тебя захватывает образ белой картины из цемента. Ты пытаешься скопировать ее, пытаешься воссоздать — но безуспешно. Время идет, и теперь у тебя остается всего год до выпуска. Твоя преподавательница живописи рассказывает о новой программе студенческого обмена, по которой можно поехать в Исландию. В Рейкьявике есть относительно новая школа искусств, и они хотят, чтобы там учились студенты из разных стран мира. Они отправляют студентов в напарники к уже состоявшимся художникам, с которыми придется работать в течение семестра. Это практическая программа, которая предполагает, что ты должна будешь выполнять работу либо для художника, либо для какой-то местной организации.

Исландия? Все, что тебе известно об Исландии, это что там холодно, и еще что-то про китов и викингов. Кроме того, в теплой одежде ты выглядишь громоздко. Но там обещают бесплатное обучение и жилье и еще ежемесячную стипендию. Разумеется, на деле все может оказаться гораздо хуже, и ты окажешься в дурацком положении.

Если ты поедешь учиться в Исландию, перейди к главе 38.

Если ты остаешься в своей нынешней школе, перейди к главе 39.

Ты отправляешься в Беркли получать степень магистра в области биотехнологий. Ты занимаешься в лаборатории — маленькой белой комнатке с флуоресцентным освещением и шестью рабочими местами, притиснутыми друг к другу, вместе с шестью раздражительными студентами-старшекурсниками и твоей мрачной научной руководительницей, которой ты не нравишься, впрочем, как и все остальные. Она ясно дает понять, что возиться с такими идиотами, как вы, — это хуже, чем попасть в ад. Зовут ее профессор Шизу, а между собой называют профессор Шитцу, из-за коротенькой пухлой фигуры и пронзительного голоса.