Тебе нравится гулять там по шумным улицам, дышать воздухом, полным пряных запахов. Никто с тобой не заговаривает, а если бы и стали, ты все равно не смогла бы их понять. Ты по-русски не говоришь, и когда люди это понимают, между тобой и ними образуется некоторая дистанция. Ты дрейфуешь по улицам, оставаясь почти невидимой, а Маленькая Одесса шумит вокруг.

Когда истекает срок твоей аренды, ты переезжаешь к Роки и переводишься в небольшой колледж неподалеку. Начинаешь преподавать историю искусств группе русских эмигрантов. Занятая преподаванием и обустройством дома вместе с Роки, ты почти не выезжаешь в город. Все необходимое ты можешь достать прямо тут, в Бруклине, или даже на Кони-Айленд.

Проходят годы. Ты продолжаешь работать в колледже, а Роки открывает бар на углу. Он отказывается давать ему название, потому что считает, будто это приносит беду, поэтому, как и все остальные, называет его просто «Бар». Бар знаменит своей водкой с разными добавками. Роки проводит там много времени в компании московских приятелей: они пьют водку, закусывают луком и обсуждают прелести коммунизма. Вы с ним почти не видитесь. Иногда с утра он дома, но потом уходит на целый день, чтобы сделать закупки и разобраться с бумажной работой. Возвращается он поздно ночью, или скорее рано утром, и тихо забирается в постель, чтобы не разбудить тебя. Вы больше не занимаетесь любовью.

Ты была бы бесконечно одинока, если бы не Сергей, который живет в квартире напротив, — большой шумный мужчина с густыми нахмуренными бровями и неизменным мрачным выражением лица. Когда-то он был в России известным шахматистом. Сергей держит на затянутых паутиной полках свои награды, трофеи и пожелтевшие блеклые фотографии, где он снят с русскими дипломатами и знаменитостями. На фотографиях он улыбается и едва похож на себя.

Он почти каждый вечер приглашает тебя в свою квартирку, больше похожую на шкаф, учит тебя играть в шахматы и ставит тебе свои любимые русские оперы на патефоне «Виктрола», который когда-то принадлежал его матери. Вы философствуете о классовых структурах и упадке западной цивилизации. Сидя рядом, вы раскладываете пасьянс и смотрите викторины по телевизору. Роки вряд ли знает о вашей дружбе. Он слишком редко появляется, чтобы что-то замечать. Как и всем в Маленькой Одессе, Сергею известно все обо всех, включая тебя. «Ты так хочешь любви, — говорит он, — что даже с совершенно незнакомыми людьми ведешь себя, как маленькая услужливая консьержка: „Да, сэр, нет, сэр“».

— По-твоему, я веду себя, как гребаная консьержка только потому, что я вежливая?

«Да, — отвечает он. — И нет ничего хорошего в том, что ты мяукаешь у чьих-то ног, словно котенок. Мне нравится, когда ты ругаешься». И это правда. Он втягивает тебя в любые дебаты, споры, дискуссии и полномасштабные военные баталии (проходящие большей частью на шахматной доске). Ему нравится, когда ты до того заводишься, что начинаешь орать. Он специально подталкивает тебя к этому, высказывая нечто такое, чего ты не сможешь стерпеть, например: «Ну, мы все знаем, что женщина должна быть босая, беременная и на кухне» или «Все знают, что французские экспрессионисты были настоящими извращенцами».

В такие моменты ты награждаешь его разными кличками вроде «тупоумный весельчак», «длиннохвостый попугай», «узколобый русский дубина-аристократ», «идиот из Киева», «ослоумник», «самец-шовинист», «пещерный человек», «дурило» и так далее…

Когда ты начинаешь ругаться, у него всегда загораются глаза и к щекам приливает кровь. Сергей говорит, что в такие моменты чувствует себя как дома, в Москве, когда внутри у него все горело, а взгляд не сулил обидчику ничего хорошего. Ты поощряешь его желание чаще выбираться из дому, и он наконец отправляется потанцевать со своими старыми приятелями в «Ветеранс-холл». Все заканчивается тем, что они напиваются и плавают голышом в Атлантическом океане в четыре утра, в результате чего Сергей простужается и у него начинается жар.

Ты приносишь ему куриный бульон и аспирин, промокаешь его влажный лоб марлей, смоченной в ледяной воде, а он в бреду говорит, что ты — ангел и что твой муж не понимает, какое счастье ему досталось. Он называет тебя своей «дорогушей», своим «персиком» и зовет тебя во сне.

Все могло бы плохо кончиться, но Роки ни о чем не знает, Сергей ничего не помнит, а ты уж точно будешь держать рот на замке. Но все же теперь ты смотришь на Сергея иначе и ловишь себя на том, что стала чаще ему улыбаться.

Однажды в выходные, когда Роки уезжает в Мохонк, чтобы забрать антикварный музыкальный автомат, играющий только русскую польку, Сергей приглашает тебя на ужин. Ты сразу же соглашаешься, но желудок у тебя скручивает. Первым предостерегающим знаком служит то, что Сергей знает, что Роки уехал из города. Вторым предостерегающим знаком является то, что он говорит тебе, что купил шампанское, а третьим — то, что ты бреешь ноги. Столько предостережений, а ты все равно идешь к нему. А что тебе еще делать? Иногда красный свет выглядит как зеленый.

Сергей наливает шампанское в резные хрустальные фужеры своей мамы. После того как вы произносите тосты и осушаете бокалы, он прижимает тебя к кухонной тумбе, столкнув с плиты пустую суповую кастрюлю. Он говорит, что влюблен, что хочет жениться на тебе, и вы опускаетесь на пол в кухне. «Выходи за меня, — жарко шепчет он тебе в ухо. — Выходи за меня, черт тебя дери!»

Когда Роки на следующий день возвращается, ты набираешься смелости, чтобы все ему рассказать. Но он ухмыляется от уха до уха. Оказывается, он наконец сходил к зубному, который вылечил его больной зуб. Роки улыбается тебе, и все нежные чувства, которые ты к нему испытывала, возвращаются. Он выглядит восхитительно. К тому же он тебе кое-что купил. Это обручальное кольцо с маленьким бриллиантом грушевидной формы. Он встает на одно колено и просит тебя выйти за него замуж. Ты поражена, шокирована и не веришь происходящему. Ты так долго ждала этого момента, что уже перестала верить, что это когда-нибудь произойдет. И Сергей в квартире напротив тоже ждет — ждет твоего ответа.

Если ты выйдешь замуж за Роки, перейди к главе 182.

Если ты убежишь с Сергеем, перейди к главе 183.

Ты идешь на ужин с Беном, этот вечер — просто фантастика! Он отводит тебя в дорогой эксклюзивный суши-бар. Вы угощаетесь сайдой, желтохвостом, неркой, роллами с икрой и холодным сакэ. Он рассказывает тебе, что весь рыбный рынок контролируется двумя братьями из Токио: у одного вставной глаз из коралла, а второй ненавидит сырую рыбу и ест одни чизбургеры. Бен говорит, что они заправляют всей системой суши-ресторанов в мире; это династия потомственных рыбаков; ходили слухи, что они даже убивали конкурентов, которых было предостаточно. Ты берешь еще один унаги, такой, что просто пальчики оближешь.

Что-то в Бене тебе нравится, хотя ты и не можешь сказать, что именно. Нет, можешь. Тебе нравятся его деньги и то, что он смотрит на тебя как на самую дорогую сайду, какую только можно купить. Так, как будто хочет попробовать тебя на свой фарфоровый зуб, проглотить целиком, чтобы никому ни кусочка не оставить. Он сверлит глазами каждого проходящего мимо мужчину и придвигает твой стул поближе к своему. «Это я так устраиваюсь поудобнее, — поясняет он, — чтобы никакая другая рыба в море на тебя не напала».

Бен хорошо, беззлобно шутит — он остроумен, но при этом он груб с официантами. Обращается с ними так, как будто они принадлежат к другой породе, как будто они верные псы или недоразвитые дети. «Вы поняли? — спрашивает он красивую женщину с высокими скулами, которая принимает ваш заказ. — Я хочу, чтобы имбирь был нарезан тонко. Не просто покрошен, а очень тонко нарезан». Ты уверена, что за это повара плюют ему в еду, поэтому отказываешься попробовать его суп-мисо.

Твой мобильный звонит пять раз за вечер — это Роки пытается выяснить, где ты. Ты не позвонила ему, как обычно, поэтому он, наверное, волнуется. От этого ты чувствуешь себя ужасно, но не хочешь лгать — лучше просто ничего не говорить. Неужели нельзя провести вечер, как тебе хочется? Господи, ты не подписывала с этим парнем брачный договор. К тому же твое свидание вполне невинно.