Вы возвращаетесь домой присмиревшими, изможденными и готовыми двигаться дальше. Дэвид продолжает учебу на медицинском факультете, а ты устраиваешься на работу в качестве торгового агента в фармацевтическую компанию — какая ирония! Ты занята допоздна, он еще дольше, и в какой-то момент вы практически перестаете видеться. У вас нет времени на то, чтобы поужинать вдвоем или куда-нибудь пойти, не говоря уже о том, чтобы заняться сексом. Вы им вообще не занимаетесь, у вас едва хватает времени на сон. В конце концов ты заводишь роман с неким Гарри, коллегой по работе, который для ваших встреч снимает комнату в дешевом отеле.

Интрижка с Гарри вскоре заканчивается — все это слишком скучно. Твоя жизнь продолжается, Дэвид поступает в интернатуру, и вы переезжаете в Бостон. Ты наконец бросаешь свою работу и поселяешься в красивом кирпичном доме в стиле Тюдор. У тебя появляется свободное время, ты записываешься на занятия йогой и раз в неделю ходишь на массаж в престижный клуб. Время идет, из больницы Дэвид переводится на собственную частную практику, вы переезжаете в дом побольше, а потом в самый большой дом, какой тебе приходилось видеть. Это мегаособняк без отделки площадью двадцать тысяч футов рядом с гольф-клубом (забросить мяч во вторую лунку можно прямо с твоего двора).

Разве не о такой жизни все мечтают? Покой, отдых, отделка дома, долгий спокойный сон и ванна с пеной. У тебя появляется несколько подруг — замужних женщин, ведущих такой же образ жизни; вы все встречаетесь раз в неделю, чтобы выпить по яблочному мартини и сыграть в бридж. На первый взгляд все идет отлично, только… Только что-то не так. В этом есть какая-то неправильность, притупление чувств, апатия, тревога, которая, как туман, клубится вокруг тебя. Ты не можешь точно объяснить, в чем тут дело, но однажды в клубе, когда тебе делают шведский комбинированный массаж, ты вдруг отчетливо чувствуешь себя сделанной из утиного паштета.

Может, дело еще и в том, что твой муж работает допоздна, иногда задерживается, и это происходит все чаще и чаще. В бридж-клубе говорят, что это нормально. Подруги советуют делать так: каждый раз, когда ты не знаешь, где он, брать его кредитку и покупать себе что-нибудь приятное. Таким образом, к концу месяца ты обзаводишься целым сервизом веджвудского фарфора. Ты пытаешься заняться садоводством (неудачно), рисованием (снова неудачно), а потом наблюдением за птицами, что, как ни банально это звучит, становится единственным занятием, приносящим тебе удовольствие.

Ты обожаешь наблюдать за крошечными колибри — преданными отцами птичьих семейств и еще более преданными матерями. Покупаешь полевые справочники и узнаешь, что в этой местности колибри — не редкость, их нужно только приманить к своему окну с помощью подслащенной воды. За кухонным окном ты устанавливаешь красную пластмассовую кормушку из тех, что продаются в любой аптеке. Ты стоишь на кухне у раковины и смотришь, не прилетят ли колибри. Они прилетают. Ты едва можешь в это поверить и испытываешь невероятный прилив восторга. Теперь ты часами наблюдаешь, как маленькие тельца, чуть тяжелее воздуха, яростно сражаются с ветром. Неделю спустя от ассоциации домовладельцев приходит письмо с просьбой убрать кормушку, потому что она не удовлетворяет эстетическим стереотипам общины. Горничная убирает кормушку, и колибри больше не возвращаются.

У твоего мужа определенно интрижка. Все признаки налицо: распечатки счетов, поздние телефонные звонки, его постоянное отсутствие. Иногда ты сидишь за кухонной стойкой, широкой, из цельного белого мрамора, и смотришь на деревья за окном. Где-то там проходит твоя настоящая жизнь, а здесь ты герметично упакована в биосферу, ограниченную четырьмя стенами. Запечатана в вакуумную упаковку. Жена врача, тридцати восьми лет, богатая до неприличия и совершенно бесполезная. Беспомощная. Ты даже не имеешь права подкармливать колибри. Но все еще можно изменить. А можно остаться и пустить все эти деньги на благие дела: делать пожертвования музеям, фондам борьбы с раком и научным центрам, исследующим обезьян. Так живут практически все одинокие богачки — они используют деньги своих мужей, чтобы купить миру лучшее будущее.

Если ты разводишься с мужем, перейди к главе 76.

Если ты не разводишься с мужем, перейди к главе 77.

Ты сидишь на белом кожаном диване в гостиной и спокойно говоришь Дэвиду, что не хочешь выходить замуж. Он ведет себя достаточно странно, и не будет ошибкой сказать, что ты не готова к тому, что происходит потом. Он в ярости. Его уши краснеют, костяшки пальцев белеют. (Разве ему не полагается молча и с достоинством принять отказ?) Вы ссоритесь. Он заявляет, что ты глупа и не понимаешь, от чего отказываешься. «Что с тобой?» — спрашивает он. Ты отвечаешь ему, что приняла решение, а он настаивает на том, что никто и никогда не будет любить тебя так, как он. Ты говоришь, что пусть так и будет — сейчас проявление его любви тебя немного пугает.

В этот момент Дэвид дает тебе пощечину. Сначала ты даже не уверена, что это он тебя ударил. Может, штукатурка обвалилась? Или это было землетрясение? Затем ты видишь, как зловеще потемнели его глаза, как широко они распахнуты. Совсем как у акулы, атакующей жертву и уже готовой пустить в ход свои страшные челюсти. И ты понимаешь, что он снова занес над тобой руку.

Ты соображаешь быстро и хватаешь первый предмет с журнального столика, до которого можешь дотянуться. Это бронзовая статуэтка Германа Шепарда, размером не больше твоей ладони, но довольно тяжелая. Ты кидаешь ее прямо в голову Дэвида — и она ударяет его в висок. Дэвид падает на диван, у него кровь возле уха. Ты окликаешь его, но он не двигается. Он не умер, но основания для того, чтобы подать на тебя в суд, у него есть, и видит Бог, он это сделает. Будет тебя всячески преследовать и сделает все возможное, чтобы тебя вернуть, поскольку это его единственный способ остаться победителем. Тебе лучше убраться из города.

И тут ты выясняешь, что «Врачи без границ», группа медиков, путешествующих по миру и помогающих больным и инвалидам в странах третьего мира, набирают добровольцев. А в «Отделении гуманитарного развития», государственной организации, посылающей врачей в бедные районы Америки, очень кстати появилась вакансия.

Где ты хочешь быть полезна — дома или за рубежом?

Если ты присоединяешься к «Врачам без границ», перейди к главе 78.

Если ты присоединяешься к «Отделению гуманитарного развития», перейди к главе 79.

Ты даешь взятку, и реакция следует незамедлительно. Главный хирург не только заказывает крупную партию твоего экспериментального лекарства, но и приглашает тебя вступить в его эксклюзивный загородный клуб (акры выращенной на химических удобрениях зеленой травы и безмятежная гладь искусственных озер, по которой скользят лебеди, привезенные из Праги). Он знакомит тебя еще с несколькими врачами, и твоя прибыль быстро растет. Ты побиваешь все рекорды продаж и становишься старшим торговым агентом. Твои бонус-пакеты включают отпуска в Вэйл, Мауи и Сент-Джонс, где ты и знакомишься с Эриком, мастером, ремонтирующим ксероксы, который приехал туда отдохнуть в компании приятелей.

Эрик симпатичный, обходительный, и он — первый на твоей памяти парень, который не попытался сразу же затащить тебя в постель. Он беседует с тобой, расспрашивает о твоем детстве, семье и работе. Ему есть дело до твоих политических взглядов, духовной жизни и того, пользуешься ты зубной нитью или нет. Он из тех мужчин, о которых положено мечтать. Вдобавок оказывается, что у вас много общего. Вы живете в одном городе, вам нравятся одни и те же рестораны, вы даже ходите в один спортивный клуб.

По возвращении из отпуска вы начинаете встречаться. Эрик отличный парень, на него можно положиться, к тому же он необычайно услужливый. Он чинит засов на задней двери твоего дома, прочищает унитаз, устанавливает новый индикатор оксида углерода — делает по дому все то, что обычно делает муж. Разница лишь в том, что, когда он начинает тебя раздражать, ты всегда можешь сказать, что ему пора. Не то чтобы Эрик часто тебя раздражал, просто нельзя сказать, что ты по-настоящему, полностью, всецело увлечена им. Причина в сексе: с ним вроде бы все в порядке, но фантастическим его не назовешь. Ни на фейерверк, ни на виртуозно исполняемую симфонию он не похож и на самом деле больше напоминает мигающую елочную гирлянду и концерт для детских пищалок.