Нас заставили пристегнуть ремни. Стюардессы провели инструктаж аварийных ситуаций, сначала на английском, потом на немецком. Лайнер вырулил на взлетную полосу и начал разбег. Я вжалась в кресло, вцепившись в подлокотники, но все прошло гладко. Пока набирали высоту, уши слегка закладывало. Зиг посоветовал открыть рот, чтобы уменьшить давление на барабанные перепонки. Помогло.
Зигмунд галантно уступил мне место у иллюминатора. Я глазела на серо-коричневый пейзаж внизу. Вспаханные после уборки поля. Терриконы. Унылая неприглядность поздней осени, когда листья с деревьев уже облетели, а снег еще не выпал. Потом все поглотили облака, белогривые лошадки. В голове завертелась песенка из мультфильма, где медвежонок скакал по небу на облаках-лошадках — стало почти весело. Зиг сидел рядом как изваяние: не говорил, не двигался, казалось, не дышал. Его глаза были полу-прикрыты. Я задала ему пару вопросов. Он их проигнорировал — пришлось отстать.
Нам подали ланч: ризотто, булочка, джем, напитки, даже вино в маленьких бутылочках. Я взяла красное. Несмотря на тот мизер алкоголя, что там присутствовал, я опьянела сильнее, чем предполагала.
Приземлились мы мягко — салон разразился бурными аплодисментами экипажу, словно они развлекали публику на подмостках. Это показалось странным. Кто хлопает таксисту или машинисту поезда — никто. С другой стороны, три часа наши жизни находились в их руках — почему не устроить бурные овации за то, что все-таки долетели. Зигмунд в ладоши не хлопал, да и сидящий рядом с ним немец тоже. Похоже, для европейцев удачный полет — норма, а не супер-шоу.
Багаж был при нас, потому мы сразу направились к выходу. Германия встретила мелким дождем, но было тепло, градусов десять — двенадцать. Воздух пьянил чистотой, несмотря на близость аэропорта и обилие транспорта.
Зиг включил мобильник и с кем-то поговорил по-немецки, затем повел меня на стоянку автомобилей. Нашей целью оказался черный внедорожник, без понятия, какой марки, я в них совсем не разбираюсь. Рядом поджидал высокий бритый наголо немец. Дождь он будто не замечал. Они с Зигом о чем-то поговорили. Меня он ему не представил, да тот и не смотрел в мою сторону, словно я невидимка. Вручив Зигу ключи от авто, незнакомец пошел к стоящей рядом "Ауди", где его дожидался водитель.
— Скинхед? — спросила я, когда их автомобиль отъехал.
— Нет. Гюнтер просто рано облысел — вот и сбривает то, что осталось. Бритый лучше, чем лысый.
— Разумно. К тому же череп у него знатный — такой можно и напоказ выставлять. А кто он вообще такой?
— Должник.
— Что, джип задолжал?
— Жизнь.
— Ты его спас?
— Нет, пощадил, — Зиг захлопнул багажник, предварительно запихнув туда сумку. Он был набит кучей всякой-всячины, но я не успела рассмотреть, какой.
— За что ты собирался его убить?
— Он влез туда, куда не следовало и узнал то, что ему знать не стоило.
— Жертва любопытства, значит.
— Работы.
— И кем он работает?
— Внешняя разведка.
— Ого! — присвистнула я. — Надо же, где у тебя должники водятся.
— Поехали, до Братиславы еще шесть часов добираться.
В этот раз он позволил мне сесть на переднем сиденье рядом с собой.
Немецкие автобаны — мечта автомобилиста: широкие, гладкие, как стол, ни единой колдобины. Зиг разгонял машину до максимально-разрешенной скорости. Мы буквально пролетели остаток Германии и въехали в Австрию. Никаких шлагбаумов или пропускных пунктов не преградило нам путь. Лишь указатель: "Добро пожаловать в Австрию!" на английском и немецком напутствовал нас. Здорово все-таки жить без границ.
Я всегда мечтала путешествовать, увы, только мечтала. Постоянно находились причины не покидать родные пенаты или отговорки: отсутствие средств, принципы, хандра. Меня будто что-то держало взаперти, не пускало, связывало. И вот теперь я ехала по Европе, рассматривая проносившейся мимо пейзаж.
Здесь было больше красок. Деревья еще не расстались с листвой. Травка зеленела. Поля пестрели лоскутным одеялом. Они были такими маленькими по сравнению с нашими бескрайними просторами. Крохотные, но частые деревеньки: пара улиц, иногда церквушка, чей шпиль торчал над черепичными крышами окрестных домов. Луга с пятнистыми коровами, лошади в загонах, даже лохматые пони. Я думала, они бывают только в цирке. Кому сейчас нужны в хозяйстве лошади, а тем более пони? Но здешние фермеры нашли им применение. Местность была холмистой, вдали возвышались седые Альпы. Дождь прекратился — выглянуло солнышко. Снег в горах засиял ослепительной белизной.
Если думаете, что Европа хороша лишь на картинках — ошибаетесь, она и есть картинка. Даже в преддверии ноября, когда у нас слякотно и мерзко, здесь красоту дождем не испортить. Куда ни посмотри, можно сделать фото для открытки.
Зигмунд включил радио, давая понять, что разговаривать не намерен, я и не настаивала. Музыка убаюкивала. В новостях я не понимала ни слова. Немецкий язык оказался по-своему мелодичен, совсем не тот, что в фильмах про войну: лающий и грубый. В какой-то момент я задремала.
Зиг разбудил меня на заправке.
— Где мы? — я потерла глаза.
— Проехали Баден. Скоро Вена. Поесть не хочешь?
— Да, я проголодалась, — авиа-ланч давно рассосался в желудке. Кормили нас часов в десять, а сейчас уже смеркалось.
— Заправлю машину, и поедим в той забегаловке, — он указал на фаст-фуд в австрийском стиле.
— Отлично, — я кивнула, рассматривая пятачок стоянки с магазинчиком и кафешкой.
Джипу достался бензин, мне жареная рыба с салатом, а Зигу сосиски с картошкой фри.
Вену мы объехали, а жаль, так хотелось поглазеть на город Моцарта и Фрейда, дворец Габсбургов, где жила знаменитая принцесса Сиси. Через час мы пересекли словацкую границу и въехали в Братиславу. Но и ее посмотреть не удалось: автобан с двух сторон ограждали высокие шумозащитные экраны, расписанные вездесущим граффити.
— Разве мы не в Братиславу ехали? — спросила я, когда столица Словакии осталась позади.
— В Банску-Быстрицу.
— Сколько до нее еще?
— Часа три, может, меньше. Потерпи. Там и заночуем. В горы лучше идти с утра.
— В горы!?
Он кивнул. Хоть Высоцкий и пел: "Лучше гор могут быть только горы," — я этой романтики не разделяла. Увы, с похитителем не спорят.
— Может, продолжишь свой рассказ, — попросила я, отрешившись от мрачных картин предстоящего восхождения. — Какая беда с тобой приключилась, и как этот Ян тебе жизнь испортил?
— Ты долго терпела.
— Ага, зато теперь мое терпение иссякло. Спать больше не хочу. Да и ты за рулем не уснешь, пока развлекать меня разговорами будешь.
— За меня не волнуйся, я могу несколько суток обходиться без сна.
— Завидую.
— Не стоит, скоро и ты так сможешь. Магия отлично снимает усталость, и продлевает бодрствование.
— Что, можно вообще не спать?
— Даркосы могут — мы нет. Нужно хоть иногда давать отдых мозгу, а то и с ума сойти недолго.
— Ясно. Так что насчет продолжения рассказа?
— Так и быть, удовлетворю твое любопытство, а то ведь не отстанешь.
— Не-а, — я помотала головой как несговорчивый ребенок.
↑
Глава 42. Фамильяр
Зигмунд.
1644 — 1696 годы.
Я только два месяца пробыл сотником, когда мне дали простое задание.
— Ты ведь сын кузнеца из Кракова? — спросил пан Тарквиновский, вызвав меня к себе.
— Так и есть.
— Значит, район мастеровых знаешь.
— Я там уже двадцать лет как не был, — мне не хотелось его разочаровывать, но промолчать я не мог.
— Не беда. Отправляйся туда и купи все по списку, — он протянул мне лист бумаги. — Поедешь с крестьянским обозом. Ты им защита — они тебе транспорт.
— Так точно, пан полковник.