— Принцип геотермального теплового насоса — ровесник холодильника.

— Тогда почему его нигде не используют?

— Используют. Европа постепенно переходит на такое отопление. Например, в Германии кредит на строительство дается только при условии применения подобных энергосберегающих технологий.

Я вздохнула. Европа есть Европа. Лет этак через двадцать она совсем откажется от нашего газа. Что тогда? Радует лишь то, что с выработкой природных ресурсов человечество не замерзнет благодаря этой геотермальной альтернативе. Только для нашей державы, увы, это слишком далекая перспектива.

— А вода откуда? — я решила продолжить тему снабжения и благоустройства жилья.

— Из артезианской скважины. Она двойной очистки. Тебе рассказать еще о канализации и электричестве?

— Не стоит, — куда деваются фекалии, меня не интересовало.

Мы дошли до большого пруда. Он наполовину зарос листьями водяных лилий и кувшинок, цветов не было, не сезон. На островке находилась та самая беседка-пагода, крышу которой я видела из окна своей комнаты. Ее позолоченное великолепие поддерживали десять красных колонн. По периметру, вместо бортика, лежал змеевидный дракон, искусно вырезанный из серого гранита. Его голова покоилась на чешуйчатых лапах слева от входа, а кончик хвоста обвивал колонну справа. На спине змея лежали плиты-скамейки. На островок вела дорожка из плоских камней с зазором в шаг. Переступая с камня на камень, мы вошли в беседку. В ее центре стоял круглый столик из полированного мрамора. Столешницу поддерживали два сцепившихся дракона. Один — европеец из рыцарских романов, другой — китаец, копия того, что украшал крышу, черный и красный. Резьба по камню была превосходна, чешуйка к чешуйке.

В беседке нас догнал дворецкий с подносом в руках. Сгрузив на стол плетенную корзинку с парой булочек, он удалился. Я наблюдала, как Кристоф шествует по камням. Он словно по плацу шагал: ни разу не оступился и под ноги не взглянул.

Тарквинов взял булку и оседлал плиту-скамейку. Отломив кусочек, он раскрошил его пальцами и бросил в воду. Что тут началось — настоящее столпотворение: рыбы набилось пол-пруда, наверняка, все приплыли. Теперь понятно, кто у Тарквинова в домашних любимцах ходит, точнее плавает. Похоже, у нарисованного волка нет конфликта интересов с рыбой.

Взяв вторую булку, я присоединилась к кормежке с другой стороны беседки. Часть косяка тут же переметнулась ко мне. Они открывали рты, словно моля: "Еще, еще". Я бросала крошки подальше — они метались за ними, но не все, самые заядлые попрошайки ждали у бортика, продолжая безмолвно умолять меня открытыми ртами. Кормить рыбу оказалось весело, я получила столько позитивных эмоций.

Бросив последние крошки, я показала чешуйчатым попрошайкам пустые ладони. Тарквинов продолжал кормежку, у него оставалась еще четверть булки. Мои попрошайки, осознав, что с этой стороны беседки банкет окончен, поплыли к нему. Он сидел ко мне в полуоборота. Прямой профиль, высокий лоб. Плечи слегка ссутулены. Сильные пальцы неторопливо крошили хлеб и бросали в воду. Красивый он все-таки мужик, этот двойник Зигмунда. Как говорит Алка, надо брать. Я бы ее послушала, если бы не одно большущее "НО". Сам факт похищения на позитивную волну не настраивал, хоть в этом и была доля романтики. В голове возникла картинка: мы сидим у камина и рассказываем детишкам, как мама с папой познакомились. Боже, о чем я только думаю?

Словно почувствовав мой взгляд, Тарквинов обернулся и посмотрел на меня. Я невольно опустила глаза, делая вид, что рассматриваю ножку столешницы.

— Красиво, — похвалила я работу неизвестного мастера. — Это аллегория, типа борьбы Востока и Запада?

Бросив остатки булки рыбе, он отряхнул ладони:

— Не знаю, что конкретно хотел сказать Лонг, но уверен, аллегорий у него было масса.

— А кто этот Лонг, резчик по камню?

— Да, мой младший брат в этом искусен. У него такое хобби.

— У тебя есть брат? — может, он имел в виду Зигмунда, только назвал его иначе.

— Есть. Кстати, это он подарил мне этот сад.

Я даже не удивилась. Просто один миллионер подарил парк другому миллионеру. Что тут такого? Не сувенирами же им обмениваться, в самом-то деле. Странные они все-таки, эти братья-олигархи: один картины пишет, другой драконов ваяет. Наверное, в творческой семье росли. Художник в маму пошел, скульптор в папу, или еще в кого-то. Как утверждают злые языки, у творческих людей — творческие нравы.

— А Лонг это имя или прозвище? — я решила подтвердить свою догадку, или же опровергнуть ее.

— Его полное имя Лонгвей, на китайском оно означает "величие дракона".

— А почему оно китайское?

— Мать Лонга была родом из Китая. У нас только отец общий.

Вон оно что. Значит, Зиг не лгал: они действительно двойники. Блондинистый верзила никак не тянул на сына китаянки.

— Теперь ясно, почему у вас такие разные имена: Зигмунд и Лонгвей.

— Алиса, ты ведь знаешь, что я не Зиг, — он пронзил меня пристальным взглядов серо-стальных рентгенов.

Вот и все! Блеф раскрыт — карты на стол, а флеш-рояль не у меня.

↑

— Тихо, — я зажал рот Мирославе.

Ее голова была плотно прижата к подушке, руки надежно спеленаты одеялом, на глазах маска для сна. Она дернулась, окончательно просыпаясь. Здорова же госпожа советница спать, на дворе почти полдень. Я не ожидал застать ее в постели в это время суток. Видящие — жаворонки, день — время их Силы. Кабы не нужда, пришел бы ночью, когда она квёлая да вялая. А тут такой сюрприз: спящая в полдень видящая, свезло так свезло.

— Спокойно, ведьма, сейчас отпущу. Начнешь колдовать — сдохнешь. Поняла?

Она кивнула. Я убрал руку и отступил от кровати, рядом стояло кресло, в него и сел. Выпутавшись из одеяла, Мирослава сорвала маску и уставилась на меня гневным взглядом. Доселе я никогда не встречал ее, а вот Ключник был с ней знаком весьма близко, буквально впритирку, но не доверял. Их свела месть. Мой наставник хотел наказать Тарквина за смерть Рема, бывшего господина. Мирослава же не могла простить Квинту гона с ее старшей дочерью Ольгой.

Я вспомнил наложницу пана Тарквиновского. Бледная, как полотно простыни, на которой она лежала. Остекленевший взгляд. Кровь, много, на сорочке, на одеяле, багровое на белом. Такой я видел Ольгу в последний раз. Надо признать, мать и дочь очень похожи, прямо близнецы. Точеный профиль, высокие скулы, лебединая шея с красными следами моих пальцев.

— Зиги-палач! Как ты проник в мой номер? — прохрипела Мирослава, кое-как восстановив дыхание. Шейку я ей придавил сильнее, чем требовалось.

— Твоя защита хлипковата для ученика Ключника, — хмыкнул я. — Ну здравствуй, госпожа советница. Я так понимаю, в официальном представлении нужды нет, раз ты меня узнала.

— Зачем явился, Грифон?

— Есть предложение.

— Надеюсь, не руки и сердца? — шутит — значит, оправилась. Быстро она, однако.

— Ты не в моем вкусе, — я окинул ее оценивающим взглядом. Даже растрепанная и перепуганная, советница выглядела отлично, но я не собирался делать ей комплименты.

Она быстро поправила волосы, прихорашиваясь под моим немигающим взглядом. Красотки все таковы: внешний вид превыше всего. Справившись с непокорными локонами цвета спелой пшеницы, она горделиво выпрямила спину:

— Чего ты хочешь?

— Отвлеки Квинта, — к делу, так к делу.

— Что, не удалось выкрасть Алису из больницы? Тарквин тебя опередил, не так ли?

— Поможешь или нет? — не хватало еще, чтобы она меня в мои же ошибки носом тыкала. — Учти, я и сам могу справиться, только ты тогда со своими подельницами за бортом окажешься.

— Зиги, ты уж определись, просить или угрожать, — она демонстративно зевнула. Стерва.

— Допустим, ты мне нужна. Так поможешь выкрасть дочь Странника?