— Одна как перст. Клянусь, — я приложила руку к груди.

— А кто тебя в эти хоромы пристроил, а?

— Какой-то Тарквинов. Знаешь такого? — я посмотрела ей в глаза.

— Твой жених? Сосулька чуть слюной не захлебнулась, когда его описывала. Он и такой, и сякой, и щедрый, и заботливый, не поскупился для невесты на частную клинику…

— Сказала же, что у меня никого нет, — я разозлилась. Она почему-то уходила от ответа, запутывала, лила воду. — Алла, просто ответь, ты знакома с Тарквиновым?

— Понятия не имею, кто он такой, — соврала она.

Алка знала всех богатеньких мужичков в округе, ибо это ее ойкумена, ее охотничьи угодья, а об олигархе, да еще и тайном хозяине города, почему-то ни сном, ни духом, что вряд ли. Плохи дела, когда подруга врет.

— Ты же сама назвала его Драконом, — я ткнула ее в ее же промах: раз дала кличку — значит, знала, кто он такой.

— С Анжелкиных слов, — быстро нашлась она.

Так, Алка ушла в несознанку — пытать ее бесполезно, все равно будет стоять на своем. Пришлось отступить.

— Интересно, как ты пробилась сквозь кордон Криштовского?

— Обошла с тыла. Думаешь, муженек этой драной Шиншиллы сможет меня остановить?

— Чей муженек?

— Альки-Шиншиллы.

— Почему Шиншилла?

— Потому, что она фанатеет от мехов, и мордочка у нее крысиная. Ты б ее видела! Крыса — крысой, но с претензиями: каждую зиму по три шубки меняет. Стрижет она этого своего профессора, что ли?

Воображение не замедлило нарисовать картину, как жена Криштовского сдирает с него шкурку на очередную шубку.

— Бедный профессор, как он еще в живых остается после каждой зимы?

— Регенерирует быстро. Очень живучий мужик, Алексу уже третий год терпит, но ходят слухи, что они разводятся.

— Неужели шерсть перестала расти за три года живодерства?

— Ну ты и стерва, Лиса, никакого сострадания к бедному Айболиту. Хотя знаешь, долго он в бобылях не задержится. По-своему он весьма перспективней мужчинка. Я взяла бы его в оборот.

Да уж, такова моя меркантильная подружка. Еще на четвертом курсе института она подцепила первого "папика", сколотившего свой капитал на цветмете в лихие 90-е. После окончания учебы она раскрутила его на покупку парикмахерской, где работала ее "личная" мастер. На его денежки она превратила совковскую цирюльню в салон красоты "Алла". Свою подружку-парикмахершу повысила до директрисы, взвалив на нее все бизнес-заботы, и стала стричь проценты с прибыли. Все бы ничего, да "папика" номер один отстрелили в аэропорту. Заказное убийство, довольно громкое. Кто постарался: конкуренты, партнеры или жена — следствие не установило. Плетневу допрашивали, даже подозревали, но отстали, мотива не нашли, а улики не "пришили".

На смену убиенному любовнику пришел "папик" номер два, совладелец сети магазинов бытовой техники. Он был гораздо старше своего предшественника, годков так под шестьдесят, но мужчина подтянутый, бывший военный летчик, рано вышедший на пенсию и ударившийся в бизнес, когда он только поднимал свою кооперативную голову. На его денежки Алка добавила к салону еще один. Но вот беда, ее новый благодетель приказал долго жить от инфаркта. Злые языки поговаривали, что это случилось, когда он "пыхтел" над своей молодой любовницей. Пищу для этой сплетни дало завещание покойного, по которому весь бизнес отходил Алле. Жене и дочери достались: дом, квартира в Москве и немалая сумма на безбедное существование, которой скорбящая вдова не удовлетворилась. Скандал был большой, но ушлая Алка вышла из него почти без потерь. Она продала свою долю партнерам почившего любовника, продешевила, конечно, но на покупку и переоборудование еще трех парикмахерских ей хватило. Так она и стала владелицей сети салонов, где облагораживалась вся городская женская элита, да и мужская тоже.

Денежных любовников после "папика-2" Плетнева не заводила, предпочитая мимолетные связи с молоденькими смазливыми мальчиками. И вот теперь бедняга Криштовкий попал в поле зрение Черной любовницы, как ее за глаза называли завистницы. Неужели пресловутый кризис заставил и ее финансы петь романсы?

— Окстись, подруга, он противный тип, обожающий колоть успокоительное по поводу и без, — пожаловалась я на Профа.

— Плевать. Криштовский — партнер Одинцова. У него, конечно, только пара процентов, но на Алькины капризы хватало. Он ее и одевал в Милане, и в Эмираты катал. Она девушка с размахом. Все пытается переплюнуть свою подружку, Регину Северскую, у которой "папик" бывший криминальный авторитет по кличке Пузырь. Может, слышала? Он сейчас в горсовете заседает — приличный мужчина.

— Что, еще не лопнул? — захохотала я.

— Да ну тебя. Пузырев — его фамилия, отсюда и кличка. Я бы его Рыбой назвала. Мерзкий он такой и скользкий, со взглядом дохлой сельди. Фу! — она брезгливо сморщила носик. — И как только Регина с ним кувыркается? Могла бы кого и получше найти, с ее-то формами.

— Также, как и Шиншилла с Профом. Я вот тоже не могу представить Криштовского с кем-то в постели.

— Если глаза закрыть — очень даже можно. С лица воду не пить, а с кошелька можно и шампанское слизывать.

— Бедный богатенький Айболит, попал-таки под твой прицел. Только мой тебе совет, о шубках не заикайся — сбежит как от Шиншиллы.

— За кого ты меня держишь, подруга! Я обожаю несчастных зверушек. И вообще, может, профессор мне фонд поможет открыть, по защите вымирающих шиншилл. Как думаешь, прокатит эта тема для более тесного знакомства?

— Думаю, на слово "шиншилла" у Профа аллергия.

— Хорошо, тогда будем спасать ягуаров.

— А может сразу Bentley?

— Правильно мыслишь, Лиса. Зачем они еще нужны эти мужланы?

— Для размножения, я полагаю.

— Ну вот и размножайся на здоровье. Давно пора. Я так хочу понянчить крестников. У тебя и женишок для этих целей имеется, заботливый…

— Алка, перестань. Это уже не смешно. Я понятия не имею, ни кто этот Тарквинов, ни что ему от меня нужно. Жаль, что он тебе не знаком. Будь под рукой комп, погуглила бы, а так, увы, по телеку его не показывают.

— Откуда ты вообще знаешь об этом Тарквинове, раз божишься, что в глаза его не видела и слыхом не слыхивала.

— Следователь сказал, — я соврала о статусе Зига, ведь и сама толком не знала, кто он такой.

— Следователь? Тот самый, что тиранил Шапокляк вопросами? Значит, он у тебя уже побывал, — задумчиво сказала она.

Ну вот, моя соседка Борисовна тоже получила "ярлычок" от Плетневой.

— Заходил утром.

— И что?

— Да так, поговорили о доведении до самоубийства.

— Серьезно? — она удивленно приподняла брови. — Разве ты не сама с моста прыгнула?

— Нет, это был несчастный случай, — я опять соврала, было стыдно признаваться в своей слабости даже единственной подруге.

— Уф, а я уже испереживалась вся. Думаю, ну как ты могла? Ты ж у нас такая сильная и хитрая Лисица.

— Да ладно тебе. Несильна и нехитра. Кстати, Алка, выручай.

— Все что угодно. Ты же знаешь.

— Мне нужна одежда и обувь. Зайди к Борисовне, у нее есть запасной ключ от квартиры. Поройся в шкафу, подыщи что-нибудь удобное. Никаких шпилек, чулок и мини-юбок, а то я тебя знаю, — я погрозила ей пальцем. — И еще, захвати какую-нибудь шапочку или платок, — я коснулась забинтованной головы.

— Будь спок. Все сделаю. Больше ничего не нужно: апельсинчики-витаминчики, косметичку, тампоны, прочую дребедень?

— Все, что сочтешь нужным, кроме витаминчиков. У меня черепно-мозговая, а не грипп.

— Поняла, поняла, поняла, — она подняла руки, будто защищаясь.

— Еще документы и деньги захвати. Они лежат в серванте, в ящике. Пороешься — найдешь.

— Заметано.

— Слушай, Алл, ты московский бомонд хорошо знаешь?

— Ну кое-кто мне знаком, а что?

— Да тут ко мне сегодня одна столичная дама заявилась, Маргарита Бежова. Может, слышала о ней что-то, в прессе там или по "ящику", по своим каналам?