— Когда она перебралась в ваш пансион? — спросил Краг.

— Двадцать второго марта в первой половине дня. Ровно две недели назад.

— Она одинокая?

— В пансионе мисс Нелли живет одна, но она не одинока.

— Как вас понимать?

— Каждое утро к ней приходит рыжеволосая дама и вывозит ее на прогулку.

— Ах, вот как…

— Да-да, приходит ежедневно в девять утра, чтобы ухаживать за мисс Андерсон. Мисс Андерсон каждое утро совершает часовую прогулку.

— Как вы думаете, мисс Андерсон богата?

— Полагаю, у нее достаточно денег. Во всяком случае она приехала с целой горой чемоданов.

— Рыжеволосая особа, вероятно, ее горничная?

— Сначала я тоже так подумала. Но потом поняла, что ошиблась. Не так она себя ведет. Да и не живут горничные отдельно от хозяйки.

— Как по-вашему, сколько ей лет? Я имею в виду рыжеволосую…

— Думаю, она примерно моего возраста. Мне сорок два.

— Она тоже из Америки?

— Вероятно. Говорит только по-английски.

— Вы сказали о ее поведении… Что имеется в виду?

— Ну… ее манера разговаривать с мисс Андерсон. Та ее боится. А как-то раз я услыхала, что она назвала мисс Андерсон «глупой гусыней».

— Стало быть, вы понимаете по-английски?

— Да, я несколько лет прожила в Англии. Мой муж одно время служил в ливерпульской судоходной компании.

Асбьёрн Краг улыбнулся.

— И все-таки я не понимаю… Какое все это имеет ко мне отношение? Если рыжеволосая особа, — кстати, как ее зовут?

— Фру Хаберманн.

— Если фру Хаберманн обращается с мисс Андерсон несколько бесцеремонно, — то чем же я могу здесь помочь?

— Да вы сначала прочтите вот это, — оживилась фру Персивалина, протягивая детективу листок бумаги.

Краг прочел коротенькую записку — несколько слов по-английски.

— Так вы поняли, что здесь написано? — спросил он.

— Думаю, что поняла. Но мне интересно узнать, как вы перевели?

Краг прочел вслух:

— «Устроим бал. Рыжая слепа». По-моему, какая-то бессмыслица. — Краг откинулся на спинку стула. — Но, вероятно, это каким-то образом соотносится с тем, что вы собираетесь мне рассказать. Пожалуйста, продолжайте.

— Такую телеграмму, — продолжала фру Хейг, — отправил несколько дней назад один из мужчин.

— Значит, в этой истории фигурируют и мужчины? — улыбнулся Краг.

— Да, два господина. Англичане… или американцы, которые появились в пансионе через несколько дней после приезда мисс Нелли Андерсон. И ют что странно… Нелли Андерсон сняла у нас две комнаты, 26-й и 27-й номера…

— То есть спальню и гостиную? — перебил детектив; он что-то быстро записывал на листке бумаги.

— Нет, как спальню и кладовку, — ответила хозяйка пансиона.

— Простите, не понял… Она, что же, снимает для своего багажа особое помещение?

— Да. У нее среди прочего еще и три огромных чемодана, которые она оставила в маленькой комнате. Больше она там не появлялась. Все за нее делает та, рыжая. Она и ведает ее хозяйством. Так вот, чемоданы поставили в 26-ю комнату… А потом начались странности… Когда эти двое господ решили у меня поселиться, они пожелали осмотреть пансион. Вообще-то — вполне естественное желание. Я, конечно же, исполнила их просьбу. Пансион занимает два этажа, всего тридцать комнат. Осмотрев все свободные помещения, они сказали, что ни одно из них им не подходит и что они хотели бы снять 24-й и 25-й номера, ближайшие к комнатам мисс Андерсон. Я объяснила, что это невозможно, и тогда господа спросили, за сколько сданы эти два номера. Я ответила, что за сто двадцать крон. «Хорошо», сказали они, «сдайте нам номера, и мы заплатим сто пятьдесят». Это сразу же меня насторожило, тем более что те две комнаты — далеко не лучшие из того, что у меня имеется. Я объяснила им, что за двести пятьдесят крон они могут снять в нашем пансионе уютную трехкомнатную квартирку, но господа наотрез отказались. Или эти две комнаты — или ничего, заявили они. Что мне оставалось делать?.. Пришлось попросить двух постояльцев, которые недавно там поселились, перебраться этажом выше. Те охотно согласились, и американцы заняли свои номера. Я подумала, что их настойчивость объясняется желанием жить по соседству с соотечественницей, и решилась спросить их об этом, но мой вопрос, кажется, не очень-то им понравился. «Нет, она нас не интересует, мы не знакомы с этой дамой», ответили они. Я стала наблюдать за этими двумя американцами и скоро убедилась, что мисс Андерсон их очень даже интересует. Они следили за ней, словно настоящие шпионы. А когда американцы узнали, что ее багаж хранится в 26-м номере, они пожелали снять также и его и предложили только за эту комнату целых сто крон. Я сказала мисс Андерсон, что могу предоставить ей для хранения багажа другую комнату, и она вроде бы не возражала, но потом вмешалась фру Хаберманн, и… мне показалось, ее очень напугало желание американцев занять эту комнату.

— Вам показалось, что она испугалась? — удивился Краг.

— Да, испугалась. Вот тогда она и назвала мисс Андерсон «глупой гусыней». «Если вы посмеете сдать 26-й номер, это дорого вам обойдется», сказала она. А потом заявила, что пойдет к адвокату, ну, и так далее… Я дала ей понять, что господа намерены снять комнату за гораздо более высокую плату, и она тут же успокоилась. «Если дело только в деньгах, то вот, возьмите», сказала она, протягивая мне пятидесятикроновую купюру.

— Что сказали американцы, когда у них ничего не вышло с той комнатой?

— Они очень рассердились. Но ведь ничего нельзя было поделать… У нас с мисс Андерсон подписан контракт, я им так и объяснила, но…

Фру Персивалина внезапно осеклась и опустила глаза.

— Так что же, — заинтересовался Краг, — что произошло потом?

— Я заметила, что мисс Андерсон погрустнела. И знаете, у меня сложилось вполне определенное впечатление… Она боится рыжеволосую. А потом… потом…

— А потом вы что-то услышали, стоя за дверью, — с улыбкой подсказал Краг. — Ну, так что же вы услышали?

— Я слышала, как рыжеволосая говорила ей гадости. Она снова назвала мисс Андерсон «глупой гусыней» и еще сказала, что очень ею недовольна в последнее время. «Если вы будете так себя вести», сказала она, «то все дело загубите».

— А что ответила мисс Андерсон?

— Она заплакала. Но рыжая еще больше рассердилась и в конце концов вывела бедняжку из себя.

— То есть мисс Андерсон ответила ей в том же духе?

— Нет, вот этого она не сделала… Просто закричала, что больше не желает ни в чем участвовать и…

— Простите, — перебил Краг, — она именно так и выразилась — «больше не желаю ни в чем участвовать»?

— Да, так и сказала. И тогда рыжая на нее зашикала. А Нелли закричала: «Подавитесь своими деньгами!» И я услыхала, как она бросила на стол деньги.

— А потом?

— Потом я услыхала хлопок.

— Хлопок?

— Да, звук пощечины. Рыжая дала мисс Нелли пощечину. А потом стало тихо. Скажите, вам не кажется, что все это очень странно?

— Да, пожалуй… В высшей степени странно, — согласился Краг. — Но все-таки, что же это за послание? — Он указал на лист бумаги, который дала ему фру Персивалина.

— Но я ведь вам уже сказала… Это телеграмма. Вернее, ее копия. А телеграмму отправили вчера.

— Как вы раздобыли копию?

— Один из американцев отправил на телеграф моего посыльного, вот я и воспользовалась случаем… Согласитесь, очень неосмотрительно с их стороны.

Асбьёрн Краг снова взглянул на загадочную телеграмму. «Устроим бал. Рыжая слепа.»

— Что же здесь имеется в виду? — пробормотал детектив.

— Рыжая — это, должно быть, фру Хаберманн, — сказала хозяйка пансиона. — Но она вовсе не слепая, всем бы такое зрение…

— Вторая фраза может означать только одно, проговорил Краг, — а именно: что-то ускользнуло от ее внимания, за чем-то она не уследила.

— Да, верно. Так, должно быть, и есть.