— Можете быть довольны уже тем, — возобновил разговор профессор Арвидсон, — что это дело почти не привлекло внимания общественности.

— Да, это обстоятельство весьма облегчает нам работу, — согласился старший инспектор.

— Пока что публика удовлетворилась гипотезой о самоубийстве. Это само по себе сенсация для высшего общества. В то утро, когда я пригласил вас в квартиру господина Мильде, вы тоже считали, что это самоубийство.

— Да.

— А теперь?

— Теперь я убежден, что господина Мильде убили.

— И ограбили?

— По всей видимости, да.

— А убийца? Как вы предполагаете найти убийцу?

Старший инспектор нервно вскочил со стула и несколько раз прошелся по кабинету.

— Прошло всего три дня. Это семьдесят два часа. Но нам потребуется еще много часов. Копенгаген большой город.

Он вдруг остановился и показал на свои три телефона:

— Я жду сигнала. Пока мне нечего делать, все силы мобилизованы. Мое личное вмешательство сейчас только помешает ходу расследования. Но мои агенты лихорадочно работают, они не отдыхают ни днем, ни ночью, весь город находится под их наблюдением. Я так и вижу, как они выходят из самых подозрительных мест, садятся на свои велосипеды, мчатся по улицам и снова спрыгивают с велосипедов. Когда кто-нибудь из них найдет ту вещь, которую я ищу и которая должна находиться в городе, мне сообщат об этом через две минуты по одному из этих телефонов. И тогда уже настанет мой черед действовать. Но до того времени я должен ждать. Ох уж это ожидание!.. Пожалуйста, сигару, профессор Арвидсон, если вы курите их в столь поздний час. Я-то с удовольствием курю сигары в любое время суток.

Вскоре в воздухе заклубился голубоватый сигарный дым. Профессор задумчиво смотрел на него.

— Не могу выбросить из головы это дело, — сказал он. — Оно терзает меня и днем и ночью, я перестал спать. На первый взгляд оно не кажется особенно сложным, и тем не менее, когда я вспоминаю все обстоятельства смерти господина Мильде, я не вижу между ними никакой связи. Извините, господин старший инспектор, что я уже второй раз прихожу и досаждаю вам этими разговорами. Ведь я для вас всего лишь частное лицо…

Старший инспектор улыбнулся:

— Для меня вы прежде всего друг покойного господина Мильде. Кроме того, ваш глубокий анализ случившегося очень помог нам. Мне доставляет огромное удовольствие беседовать с вами.

Профессор Арвидсон подпер голову рукой и заговорил негромко и задумчиво, словно рассуждал сам с собой:

— Что нам известно точно? Убийца хорошо знал место, где совершил преступление. Вполне может быть, что он не рассчитывал застать там господина Мильде. Он мог полагать, что господин Мильде находится в Мариелюнде и в квартире никого нет. Также вполне вероятно, он знал, что этот туповатый слуга Александр ночует в квартире своей матери. Все это создавало удобные обстоятельства для того, чтобы проникнуть в квартиру и ограбить ее. Преступник прекрасно понимал преимущества, какие давал сад, и подобрал ключи. По-видимому, он вообще располагает большим набором ключей. В сад он проник через калитку с боковой улицы, на которой никогда никого не бывает. Калитка обычно заперта. Если не ошибаюсь, полиция обнаружила его следы?

— Да.

— Потом он поднялся на крыльцо, отпер дверь, выходящую в сад, и вошел в кабинет господина Мильде. Он думал, что в кабинете никого нет. Увидев господина Мильде, он от неожиданности застрелил его прежде, чем господин Мильде сумел позвать на помощь, и бежал.

— Да, так могло быть, однако на деле все было иначе, — сказал старший инспектор.

— В том-то и дело, что на деле все было иначе! — с досадой воскликнул профессор Арвидсон. — Он должен был видеть из сада, что в кабинете горит свет, может, он даже видел господина Мильде, который работал за письменным столом. Но, очевидно, это не остановило его и он вошел в дом.

— И это тоже еще не самое странное.

— Да, черт возьми! Самое странное заключается в том, что, судя по всему, господина Мильде нисколько не удивил этот поздний визит. Может, он его ждал? В таком случае это был не обычный вор. Но почему тогда этот человек проник в квартиру таким необычным образом? Пропали только сто тысяч крон в английских фунтах, которые господин Мильде в тот день получил в банке Гуггенхейма. Как вы считаете, господин старший инспектор, можем ли мы полагать, что преступнику было известно об этих деньгах?

— Не исключено.

— Но скажите на милость, откуда обычный квартирный вор мог об этом узнать? Ведь все банковские операции содержатся в тайне.

— А банкир Гуггенхейм не знает, зачем господину Мильде понадобились эти сто тысяч?

— Нет. Он знает только, что господину Мильде они были нужны именно в тот день.

— На что, интересно, ему потребовалась такая большая сумма?

— Вот именно, на что? Это никому не известно, кроме самого господина Мильде.

— Думаю, кое-кому это все же было известно, — сказал старший инспектор.

Арвидссон с удивлением взглянул на него.

— Я имею в виду того человека, который в тот вечер проник к господину Мильде через сад, — объяснил инспектор.

Профессор и старший инспектор с испугом посмотрели друг на друга.

— Вы хорошо знали господина Мильде? — спросил профессор.

— Весьма поверхностно. Это был безупречный джентльмен. И в то же время самый обычный человек. В его жизни не было никаких неожиданностей.

Профессор согласно кивнул.

— Полагаю, что в таком случае нам следует искать убийцу за пределами преступного мира, — сказал он, помолчав. — Хотя это и противоречит вашей теории о револьвере.

— Господин Мильде был застрелен из револьвера, который лежал на ковре рядом с его креслом, — сказал старший инспектор.

— Я понимаю, и после официального медицинского заключения в этом уже нет никаких сомнений.

— Значит, револьвер — единственная и важная улика, которой мы располагаем. Только он может вывести нас на след преступника. И, как вам известно, нам удалось выяснить происхождение этого револьвера.

— Вы говорили, он был похищен при взломе лавки ростовщика две недели назад?

— Да. Но там действовали обычные взломщики, которые пользовались обычными средствами: сверлом, динамитом и ломом. Нам повезло, ростовщик узнал свой револьвер по вделанной в рукоятку серебряной пластинке. Если нам удастся взять эту банду, мы окажемся совсем рядом с убийцей господина Мильде.

Профессор поднялся уходить. Вид у него был огорченный и растерянный.

— Не вижу никакой связи между этими двумя преступлениями, — сказал он. — Если господин Мильде ждал преступника, значит, преступник не мог быть обычным вором. Если же он его не ждал, почему позволил так спокойно, словно ничего не подозревающий ребенок, убить себя? Прощайте, господин старший инспектор. Боюсь, что мысли об этом убийстве не дадут мне уснуть и в эту ночь.

Зазвонил один из телефонов.

— Подождите минутку, — попросил старший инспектор.

И профессору и старшему инспектору этот звонок показался очень долгим, а может, просто их нетерпение превратило секунды в вечность. Одинокое, но очень важное сообщение пробивалось к ним из темноты и суеты большого города. Дрожащий никелированный шарик издавал нежный мелодичный звук. Старший инспектор положил руку на телефон, и звук стал глуше, но тем не мене шарик еще долго не мог успокоиться у него под рукой.

Наконец звон затих.

— Алло?

Профессор услышал гудящий в трубке голос, тревожный и взволнованный, как ему показалось. Старший инспектор вставлял время от времени: Да… Хорошо… Значит, мы ждем… Очень важно… Сейчас же… Разговор длился минут десять, потом инспектор положил трубку.

Профессор с трудом сдерживал любопытство.

— Что-нибудь новое? — спросил он.

— Да.

— Это тот сигнал, который вы ждали?

Старший инспектор кивнул с довольной улыбкой:

— Да, насколько я понимаю, мы нашли человека, который украл револьвер.