Лесничего особенно поразили слова «о чужом, особенно приезжем человеке». Было похоже, что Торбен предвидел вмешательство профессора и хотел предупредить об этом своего лесничего. Однако профессор стоял на своем: Торбен не мог ничего знать о его намерениях.

— Но он ждет, что кто-то может приехать, — сказал лесничий.

— Судя по письму, да, — согласился профессор.

— И он боится этого человека, иначе не писал бы о нем так настойчиво. Профессор согласился и с этим.

Потом лесничий сказал, что если бы профессор попросил его показать ему дом изнутри, ему пришлось бы отказать старому другу в этой просьбе.

Однако это пока не входило в планы профессора. Он хотел только пожить у лесничего и, насколько возможно, не показываться на глаза местным жителям. Напротив, он посоветовал лесничему выполнять все указания Торбена и при посещении усадьбы следить, чтобы желания хозяина не нарушались.

Лесничий был с ним согласен. Но этот «чужой человек», о котором писал Торбен, не давал ему покоя и занимал его мысли.

— Если Торбен писал не про тебя, — сказал он профессору, — значит, он имел в виду кого-то другого.

Вообще эти события, несомненно носившие на себе печать таинственности, — приезд профессора и письмо Торбена — чрезвычайно встревожили лесничего. Ужас, вызванный смертью обер-егермейстера, еще не рассеялся. Над большим, пустым замком, как в округе называли дом господина Мильде, еще витала какая-то тайна. За чем наблюдал профессор? Кто был этот «чужой человек»? Что означали опасения Торбена? И вдруг к этим роковым необъяснимым вопросам добавилась телеграмма Риста: Хенглер тайно едет в Мариелюнд.

Телеграмма пришла накануне вечером. Лесничий читал в газете о приезде Хенглера в Копенгаген и о его участии в продаже картины Ван Дейка. Он тут же связал имя антиквара с собранием произведений искусства в Мариелюнде, и это его немного успокоило. Теперь ему было ясно, что молодой хозяин опасался, что к их коллекции подбирается какой-нибудь хищный иностранный торговец произведениями искусства. Профессор оставил его при этом убеждении. Самого профессора сообщение о приезде Хенглера нисколько не удивило. Напротив, его очень занимало, когда можно ожидать прибытия антиквара в Мариелюнд, и он пытался вычислить время его приезда, отталкиваясь от времени подачи телеграммы Ристом.

Повинуясь настоятельному совету профессора, лесничий рано утром ушел в замок, как называли здесь дом господина Мильде. Он решил внимательно осмотреть все комнаты, за исключением запертых, дабы убедиться, что все в порядке. После этого он собирался в час пополудни прийти домой к завтраку и потом снова вернуться в замок. Но в час он позвонил и сказал, что вообще не придет завтракать и что его не следует ждать даже к обеду, он вернется значительно позже. Никаких объяснений он не дал. Профессор с большим нетерпением ждал его возвращения. Только около половины девятого лай собак возвестил о том, что лесничий уже где-то недалеко. Наконец он вошел в сад. Пока он успокаивал весело бегавших собак, профессор заметил, что его друг выглядит очень усталым. Лесничему Сёдрингу было около сорока, он был невысокого роста, но стройный и ловкий. Носил коротко подстриженные усы. Темные волосы уже поседели на висках. Лицо лесничего всегда было чрезвычайно серьезно.

Он извинился перед женой, что не мог вернуться раньше, — у него оказалось много дел в усадьбе. За кофе он постарался выглядеть веселым, отчего был неестественно болтлив. Он рассказывал о трудностях с управлением усадьбой, но у профессора сложилось впечатление, что лесничий выбрал эту тему лишь для того, чтобы его жена тоже могла принять участие в разговоре. Раскурив сигару, лесничий уловил минутку и красноречиво взглянул на профессора. Этим взглядом он как бы предупреждал друга. Поэтому профессор дал ему выговориться. Он выжидал, предчувствуя что-то необычное. Наконец хозяйке пришлось вернуться к своим обязанностям, и друзья прошли в кабинет лесничего. Стены кабинета были богато украшены оружием и охотничьими трофеями. Уже стемнело, лесничий зажег электрический свет и спустил шторы. Он пригласил профессора сесть за большой дубовый стол и сам сел рядом с ним. Без лишних слов он начал что-то чертить на большом листе бумаги.

— Ты ведь был в Мариелюнде? — спросил он профессора.

— Да, один раз, гостил там несколько дней.

— Значит, ты должен помнить расположение комнат?

Профессор кивнул.

— Средняя часть замка и южное крыло меня не интересуют, — продолжал лесничий. — Вот план северного крыла. Его второго этажа.

Он пододвинул профессору готовый чертеж.

— Эти три комнаты, которые я пометил номерами 1, 2 и З, и есть те запертые комнаты, в которых господин Мильде хранит самые ценные произведения искусства. Как видишь, попасть в эти комнаты можно только через дверь, которая выходит в коридор слева. Из двух других комнат выхода в коридор нет, эти три комнаты — смежные. С другой стороны коридора находятся две комнаты побольше, они похожи на залы. Их господин Мильде предназначал для гостей, но, насколько мне известно, в последние годы гостей там не бывало. Зато сам господин Мильде частенько располагался в первой из этих комнат. Эти комнаты не были заперты, в них нашли много старинных документов и фолиантов, которые говорят о том, что господин Мильде занимался там своими генеалогическими изысканиями. Он ведь постоянно работал над хроникой своего рода. Люди, которые что-то изучают, часто нервничают и успокаивают себя тем, что переходят работать из одной комнаты в другую. Вообще-то хозяин пользовался библиотекой, занимающей часть гостиной.

— Можно также предположить, — продолжал лесничий, — что господину Мильде было приятно находиться поближе к своим любимым сокровищам, запертым в тех трех комнатах. Работая в большом зале, изучая старые документы, он мог легко попасть в них и рассеяться созерцанием своей редкой коллекции. При его жизни слуги или кто-то, кто был в то время в усадьбе, часто видели господина Мильде, отпирающим или запирающим небольшую дверь, что вела в эти таинственные комнаты. Он всегда очень тщательно запирал ее за собой. Я никогда не интересовался этой частью дома, ибо полагал, что человек имеет право хранить свои тайны. Но сегодня я осмотрел замок в двери, ведущей в эти три комнаты. Он современный и не похож на другие замки в старом здании, причем вставлен он относительно недавно. Господин Мильде носил ключ с собой на золотой цепочке.

— Почему ты решил осмотреть этот замок именно сегодня? — спросил профессор.

— Хотел проверить, может ли кто-нибудь при помощи другого ключа проникнуть в те комнаты. Это совершенно невозможно. То есть, господин Мильде с присущей ему основательностью позаботился о том, чтобы никто не проник в его тайну. Это явствует и из рассказов о том, что он любил уединяться в этих комнатах, очевидно, чтобы насладиться своей прекрасной коллекцией. Сам я не понимаю такой безумной любви к искусству, но, тем не менее, не отрицаю, что она существует. Он выходил оттуда всегда в превосходном расположении духа. Не так уж редко он, закончив поздно вечером свою работу, зажигал канделябр и заходил в те комнаты. Взгляни на чертеж. Эти три окна смотрят на здание конторы. Люди, которые задерживались там поздно вечером, часто видели, как свет канделябра двигался от одного окна к другому. Это господин Мильде ходил из комнаты в комнату.

Рассказывая это, лесничий заметно разнервничался. Профессор внимательно наблюдал за ним.

— Должно быть, что-то случилось? — спросил он.

Лесничий бросил карандаш на бумагу и встал.

— Все это бабья болтовня! — сердито воскликнул он. — Я человек не суеверный. Не верю никаким бредовым историям, которые так любят рассказывать в кухнях. Хочешь сегодня ночью пойти туда со мной?

— Куда?

— В замок.

— Конечно, хочу. Значит, что-то все-таки случилось?

— Видишь ли, наша глупая прислуга считает, что с этими запертыми комнатами не все ладно. Такие разговоры часто ведутся в старых домах после смерти хозяина. Но сегодня там произошло то, от чего я не могу так легко отмахнуться, потому что услышал это от человека, которому можно верить. Между двумя и тремя часами ночи в этих комнатах видели свет. И он двигался от окна к окну, совсем так, как во времена господина Мильде.