— Нет, старинная рукопись, — ответил Торбен.

— Но почему же вы не впустили нас, когда мы стучали?

— А почему я должен позволять кому-то мешать мне в моем собственном доме?

— Вы узнали наши голоса?

— Мне показалось, что я узнал голос лесничего..

— Жаль, что нам пришлось прострелить такую красивую дверь, — задумчиво сказал профессор. — А как же вы вышли из дома?

— Так же, как и вошел, больше мне нечего вам ответить. Я знаю наш дом. И предпочел исчезнуть оттуда так, чтобы меня никто не видел. А дверь можно починить. Это не столь важно. Гораздо важнее, что я получил возможность домечтать свои мечты до конца.

Торбен откинулся в кресле, устремив вдаль отсутствующий взгляд. Потом продолжал:

— Я прекрасно понимаю, что вы действуете в моих интересах, но вы слишком запутались в страшных тайнах, которые сопутствуют этому делу. Вы уже не видите естественных причин самых обычных событий. Со мной все обстоит иначе. Мне все представляется полуреальным. Для меня естественно искать в прошлом забвения от настоящего. Ночью я весь ушел в воспоминания и снова пережил счастливые времена. В этом нет ничего таинственного, как хочется считать вам, находящемуся в плену своей разыгравшейся фантазии. Называйте это глупостью, прихотью, сентиментальностью, но эта тихая прогулка в ушедшие годы была необходима для моих нервов.

Нервы. Профессор внимательно смотрел на Торбена. Измученное лицо молодого человека отнюдь не свидетельствовало о его спокойных нервах. Оно говорило о страхе, мучительных раздумьях, бессонных ночах и тяжелых потрясениях. Казалось, сам рок проступал в обострившихся чертах Торбена. Профессора охватило сострадание к нему.

— Торбен, — позвал он.

Торбен не ответил.

— Вы сейчас очень одиноки.

Торбен не ответил.

— Вы знаете, что я ваш друг, — продолжал профессор. — Не забывайте об этом. Хотите, я расскажу вам, о чем вы сейчас думаете?

— О чем же я думаю? — тихо спросил Торбен.

— Вы думаете, каким блаженством было бы скинуть ту маску спокойствия и твердости и сказать мне: Помогите мне, дорогой друг.

Торбен вдруг повернулся к профессору и протянул ему обе руки.

— Да! — горячо воскликнул он. — Помогите мне!

В эту минуту из дома вышел лесничий. Профессор встал. Торбен остался сидеть, еще более поникший, чем раньше.

— Господин Мильде, — сказал лесничий, — если хотите отдохнуть, вам приготовлена комната.

Торбен не успел ответить, внимание всех троих привлек велосипедист, который на большой скорости мчался по аллее к дому лесничего.

Управляющий Кристенсен спрыгнул с велосипеда, он был весь в пыли и заикался:

— Он опять там! — проговорил управляющий.

— Кто? — спросил лесничий.

— Старик. Привидение. Человек в окне.

Торбен, профессор и лесничий переглянулись.

Известие управляющего так их удивило, что они потеряли дар речи. Управляющий, который только что мчался, как на гонках, и еле дышал, успел перевести дух и оглядеться. Его внимание сразу привлек новый человек. И хотя Торбен сильно изменился за прошедшие годы, управляющий все-таки узнал его. Лицо управляющего озарилось улыбкой. Он нерешительно снял шляпу и смущенно приветствовал своего нового хозяина.

Торбен дружески пожал ему руку, но, чувствуя смертельную усталость, не поднялся с кресла и не изменил свою странную позу.

— Вы тоже видите призраков среди бела дня? — спросил он. — Подумать только, таким светлым летним угрюм! Должно быть, люди в усадьбе до смерти напуганы этим призраком!

Неожиданно Торбен громко рассмеялся, словно все это было необычайно смешно. Профессор, оставаясь серьезным, с неудовольствием качал головой и смотрел на Торбена. Какой неискренний смех, думал он, Торбен устал, его нервная система истощена, сейчас он может смеяться над чем угодно.

На лесничего смех Торбена тоже произвел тяжелое впечатление, ему показалось, что это смеется утопленник. Управляющий смутился еще больше.

— Когда вы снова видели в окне этого человека? — спросил лесничий у управляющего.

— Полчаса назад, причем, собственными глазами, и не я один, конюх тоже видел его.

— В том же окне?

— Да, именно в среднем окне, где мы видели его ночью. Но теперь мы смогли рассмотреть его, теперь эта проклятая луна не мешала нам. Господин лесничий, он был вовсе не такой старый. Это просто лунный свет побелил ночью его волосы. Ему лет тридцать пять, от силы — сорок.

— Призрак сорока лет, как интересно! — пробормотал Торбен и снова засмеялся. Все молчали.

— Меня тоже удивило, что вы нашли ночного призрака таким старым, господа, — продолжал Торбен. — Ваше описание не очень польстило мне. Я только что объяснил уважаемому профессору, кто там был на самом деле. Это я стоял ночью в окне. Мне захотелось потихоньку нанести визит дому моего детства, и, поскольку я не люблю лишнего шума и переполоха, я постарался незаметно улизнуть, когда понял, что мое присутствие обнаружено. Извините, что я так весело отношусь к этому, я прекрасно понимаю, что кое-кому это может показаться странным.

Старинные усадьбы всегда окружены тайнами, а если, к тому же, там случается необъяснимая смерть, это сразу дает повод к суевериям. Люди в замке напуганы, йот и все. Нынче ночью я показался вам седым стариком, который листал в окне Библию. Взгляните на меня, господин управляющий, похож я на старика? Теперь вам в каждом окне видятся привидения. А это всего лишь игра света и тени в старых стеклах.

Управляющий покачал головой. Он смог только повторить:.

— Я видел его своими глазами, очень отчетливо.

— Кристенсен старый охотник, — заметил лесничий, — у него зоркое зрение.

— Допустим, — нетерпеливо возразил Торбен. — Но в таком случае это был обычный человек, который незаконно вторгся в чужой дом. Почему же вы не поднялись туда и не задержали его?

— Нам строго запрещено входить в те комнаты, — ответил управляющий.

По лицу Торбена скользнула гримаса неудовольствия. Казалось, он сейчас махнет на все рукой и снова поникнет в кресле. Но вдруг он взял себя в руки, внимательно оглядел всех и сказал:

— Ну так поедем сейчас же туда, и как можно быстрее! Если надо, я разрешаю вам входить в эти комнаты. Но только не теряйте времени!

Он встал:

— А мне хотелось бы отдохнуть. Эта жара совсем сморила меня. Все-таки я всю ночь не сомкнул глаз. Дорогой профессор, не откажите показать мне, где я могу поспать.

Профессор понял намек. Лесничий шепотом объяснил профессору, какую комнату он отвел для Торбена, и Торбен прошел в дом, еще ниже сдвинув на лоб свою широкополую шляпу. Профессор последовал за ним.

Лесничий оказал Торбену царское гостеприимство. Ему была приготовлена одна из лучших комнат, выходящая окнами в сад.

Торбен сразу лег на диван и закрыл глаза.

— В эту минуту мне хотелось бы, чтобы вы были моим врачом, а недругом, — проговорил он. — Я совершенно измотан.

Профессор пощупал его пульс.

— Не забывайте, вы не спали всю ночь, — сказал он.

Торбен горько усмехнулся:

— Всю ночь, — повторил он — Я не спал уже несколько суток.

— Вы слишком поздно обратились к моей помощи. Поймите же, вы можете мне доверять. Я понимаю, вас мучит что-то почище ночного кошмара, может быть, какая-то страшная тайна. Такую тяжесть легче нести, если ее с вами разделит друг.

— Простите меня, — слабым голосом проговорил Торбен.

— Что вы имеете в виду?

— Простите меня. Я был слишком не сдержан. Что я наговорил вам? Помогите мне! Сейчас я сам не знаю, что мне нужно. Может, что-нибудь стимулирующее или, напротив, снотворное. От усталости легко впасть в сентиментальность. Нервы слабеют, и человек теряет контроль над собой.

Но как хорошо отдыхать! Я чувствую, что сон уже совсем близко. С наступлением дня я обретаю покой. Мне не под силу выдерживать смертельную тишину ночи. Надеюсь, вы будете еще здесь, когда я проснусь часа через два, дорогой профессор? Я слышу, звонки велосипедов, кто там еще приехал?