Выходя из передней, внимание лесника привлекло давно забытое чудо цивилизации - электрический выключатель. Отказать себе в удовольствии и щёлкнуть Кузьмич не смог и даже не расстроился, когда обнаружил, что лампочка в патроне отсутствует. Довольно хмыкнув, он продолжил ревизию.

В чулане лампочки тоже не оказалось, как, впрочем, и во всех остальных помещениях.

- Ну, народ! - уже вслух выругался Кузьмич, но отдадим ему должное, ещё без мата.

Далее тщательным образом были проинспектированы терраска, харчёвка, двор. Заглянул лесник и в подполье и даже набрал там целый карман проросших, но ещё съедобных картошин, а также молодой, но уже съедобной поросли.

Факт этот как-то особенно порадовал лесника, и, выбравшись, он решил затопить печь.

Жизнь определённо налаживалась.

За картошкой пришлось лазить ещё два раза, так как оказа╛лось, что в почищенном состоянии она сильно уменьшается в размере, но тем не менее голод утолить удалось, и, окончив трапезу Кузьмич закатал самокрутку.

Приблизительно на половине выкуренного лесник вспомнил, что бросил курить, но ввиду новоселья позволил себе маленькую слабость и докурил до конца. Бросить окурок на пол он неожи╛данно постеснялся и, забыв, что это его последняя сигарета, соорудил из какой-то банки пепельницу.

День окончательно был признан удачным, и как след-ствие того Кузьмич проследовал в переднюю и, ребячески подпрыгнув, водрузился на уже опробованное ложе. Подло-жив под голову ладони, он блаженно закрыл глаза, но, поразмыслив немного, все-таки снял сапоги.

Какие-то приятные мысли судорожно запрыгали по извили╛нам его мозга, одним присутствием своим пьяня и расслабляя.

Всю свою жизнь он мечтал о том, чтобы разбогатеть, по-ставить свой дом, завести семью, детей и о прочих, сопутствующих счастью мелочах, но мечта, она на то и мечта, чтобы всегда оставаться мечтою. Годы шли, а ни семьи, ни детей, ни дома. Да что там говорить - мечта оставалась в неприкосновенности. А уж когда новое правительство все лесничества разогнало, дескать, нечего вам печи свои дровами топить - покупайте у нас газ, тут уж и совсем он с ней попрощался, пить начал. Казалось, что уже всё - пропащий человек, а тут вот оно как повернулось.

Теперь он сам себе барин, да ещё и в роскошных хоромах.

Кузьмич приоткрыл глаза и мысленно смёл с потолка паутину. "Потолок-то подкрасить бы надо, а то больно уж мрачноват. И пятно это жёлтое. Крыша, что ль, подтекает. Завтра же слажу, посмотрю. Негоже, когда у мужика да крыша течёт".

Он перевернулся на бок и младенчески заснул...

* * *

А Гришка тем временем уже вытащил из сарая пять мешков, доверху набитых свёклой, помог Лёньке разгрести товар и загрузить покупку. Дворовый пёс Губернатор, названный так не то из важности, не то из-за глупости, отчаянно надрывался на привязи, выражая протест против разбазаривания, как ему казалось, вверенного ему под охрану имущества.

- А чего ж ты только пять? Места-то сколь свободного, - спросил Григорий, исподтишка показывая Губернатору кулак.

- Да мы с дядей Петей на пять договорились, - объяснил Лёнька, укладывая мешки.

- И почём?

- По двести.

Гришка почесал затылок и шпионообразно огляделся по сторонам.

- А давай я тебе ещё по сто восемьдесят продам.

Лёнька замолчал. Не то обдумывая предложение, не то проигнорировав.

- По сто пятьдесят. Отборная.

Лёнька повернулся.

- И сколько у тебя?

- Ну, я думаю, - Гришка заглянул в кузов и визуально оценил свободное пространство, - мешков пятьдесят к тебе ещё влезет.

- Ты с ума сошёл?

- А что? Мне председатель разрешил.

- А он знает, что тебе разрешил?

- Конечно, но лучше ему об этом не говорить.

- Понятно, - сказал Лёнька, но ещё пять мешков всё-таки купил.

Отсчитав Гришке семьсот пятьдесят рублей, он запер фургон на ключ и уехал, а довольный провёрнутой сделкой Григорий, забежал домой и отдал семь сотен матери. Полтинник он припрятал за половицу и, отломив от буханки половину, поспешил в контору.

Андреич встретил его на крыльце. Вопросов задавать не стал, так как Лёнька, проезжая, посигналил ему и, вытянув большой палец, дал знать, что всё в порядке. Появление Гришки малость успокоило председателя, а нетерпение по части выпить, крупными буквами написанное на лице, вернуло ситуацию в привычное русло. Когда же Гришка, едва переступив порог, осушил, как он выразился "штрафную", тревожные мысли окон╛чательно покинули голову. Настроение улучшилось. Потянуло поговорить о бабах.

Ах уж эта извечная тема! Подковыристей, пожалуй, могут быть лишь разговоры о политике, но справедливости ради заметим, что это уже следующая стадия опьянения и до неё было ещё как минимум по четвёрке.

Вообще-то, бытует мнение, что стадии опьянения и чередование тем у разных слоёв населения разнятся как по составу, так и по количеству. И действительно! Кто-то заканчивает работой, кто-то политикой, а кто-то и просто рыбалкой, но во всём этом чередовании неизменно одно. Согласитесь, что многие не ходят на рыбалку и для них эта тема лишняя, иные несведущи в политике, а кое-кто и о работе не помышляет или помышляет о работе, но только на самой работе, так как помышлять о ней за пределами работы - чревато. И лишь женская тема присутствует в помышлениях любой группы и категории компаний. Без неё как? Это ж своеобразный секс. Секс - через налитый стакан. И ничего тут дурного нет. Налитый стакан - он же, как стеклянная призма интерферирует наши желания помимо возможностей, а наши возможности - помимо представления о них другими. К тому же из всех доступных видов секса это, пожалуй, самый доступный.

Развивать эту тему дальше - я, всё-таки, воздержусь, так как тема обширна и достойна отдельного повествования, а я не хочу изображать из наших героев сексуальных маньяков. Это не так. С женским вниманием, чего греха таить, и Андреич, и Гришка испытывали трудности. Особо хвастаться было нечем, но, как вы сами прекрасно знаете, никогда ещё сей факт никого не оста╛навливал.

Жизненного опыта у Андреича в силу годов было, есте-ственно, больше, но зато у Гришки лучше работала фантазия, и на каждую историю из бурного председательского прошлого он с лёгкостью рассказывал две - и каких. Андреич успевал только краснеть, завидовать и подливать. В конце концов закономер╛ным финалом стал факт нежелания председателем продолжать разговор, по результатам которого он выглядел мелким пакостником и шалунишкой. От обиды он наливал себе немногим больше, чем увлечённому рассказами о своих похождениях Гришке, и самогон вскоре кончился.

Перешли на недопитую водку. Остатки закуски были разделены сначала поровну, а потом - ещё на три части в соответ╛ствии с предположительно оставшимся количеством тостов. Несмотря на то, что тостов "за женщин" оставалось ещё несметное количество, какое-то внутреннее чутьё намекнуло, что время переходить к политике.

Переход получился плавный. Даже очень, так как оказа-лось, что к политикам прекрасно подходит некая аллегория, которую Гришка недавно присовокупил к женщинам. За вычетом того, что в мире творится бардак, а солнце очень халатно относится к своим обязанностям, смысл её не менялся, и дискуссии на этот счёт не получилось. Поскольку обе стороны с данным утвержде╛нием были абсолютно согласны, то в отсутствие противоречий не оставалось ничего другого, как тему развить, и первый тост, естественно, был: "Чтоб они все передохли". Тост был принят всеобщим одобрением и вслед за звоном стаканов немедленно обоснован и углублён.

Второй тост не был таким мягким, ибо раскрывал не только всю гнилую сущность имеющейся власти, но и забегал далеко вперёд и глубоко под землю, так как анафеме были преданы не только несчастные потомки до седьмого колена, но и предки - вплоть до некогда взявших в руки палку обезьян.

С третьим тостом решили повременить и объявили перекур.