А тут и ёжик заступился за друга.

- Ну, хватит уже, он же извинился. К тому же сам вино-ват, нечего пробки во рту держать. Я вот, например, никогда пробки в рот не кладу, да и не зачем, от этого одни проблемы.

- Да пофол ты куда подальфе! - обиделся бобёр. - И, кфтати, чевой-то от тебя так пахнет? В фмыфле нехорофо, - он пошмыгал носом и демонстративно отвернулся.

- Дурак ты, бобёр! - попытался выкрутиться ёжик. - Это ж мазь такая специальная, от комаров. Намазался, и ни один комар близко не подлетит.

Медведь удивлённо вылупился на ежа в твёрдой уверен-ности, что тот врёт, но то ли из вежливости, а то ли из-за лени промолчал. А вот бобёр напротив - усомнился в чудодей╛ственности мази.

- Комар-то, мофет, и не подлетит, - охотно согласился он, - а вот мухи...

- Мухи, мухи. Чо ты нам зубы заговариваешь? - осведомился ёж и предпочёл сменить тему. - Скажи лучше, до реки далеко?

А вот смена темы бобра почему-то расстроила. Даже больше, чем пробка. Он только лапы в стороны развёл.

- Фам бы хотел уфнать! Утром было недалеко, а теперь вот и не фнаю.

Теперь смена темы почему-то расстроила медведя.

- То есть как это - не знаю! Что значит "утром недале-ко", а теперь?..

- Да чего ж тут непонятного, - быстрее всех разобрался в ситуации ёжик. - Всё, по-моему, яснее ясного! Он заблудился!

- Да фами вы фаблудились! - опять обиделся бобёр.

- Мы? Нет, ну замечательно, ну ничего не скажешь. Он, значит, реку найти не может, а заблудились мы.

- Да! - подтвердил медведь.

- Да ещё говорит, что утром, значит, недалеко, а сейчас, вроде, как и не знает. Ты это брось, ты это - имей мужество признаться. Так, мол, и так, заблудился, и всё тут.

- Да! - опять подтвердил медведь.

- И как это у него так получается... утром, значит, была, а теперь тогда чего?

- Да! Теперь чего? - продублировал вопрос медведь.

- А ничего! - обиделся совсем бобёр. - Совсем ничего! Уфла куда-то!

- Хэ! - усмехнулся ёж. - Ну, ты даёшь. Да как же она могла уйти, у нее, поди, и ног-то нет? Миш, скажи.

- Да! - подтвердил медведь, но уже менее уверенно.

- А я почём фнаю? Уфла куда-то и всё. Одна только дырка в дне и офталафь.

- Какая ещё дырка?

- Круглая! Во-от такая, - бобёр раздвинул руки в сторо-ны, демонстрируя её размер. - Это ф надо! Вфё лето плотину фтроил, а тут на тебе! Пойду ефё пофмотрю, мофет, вернулась, - с этими словами он медленно повернулся и побрёл в одному ему известную сторону, бормоча по дороге какие-то ругательства, охая и вздыхая.

- Да, Миш! Видно, здо́рово ты ему вчера приложил, - произнёс ёжик вполголоса и покрутил когтем у виска.

- Пожалуй, - согласился медведь. - Странно, однако ж. Ну, нору там свою или берлогу (было пару раз, - тайком признался он себе), но чтоб реку! - Медведь глубоко вздохнул: - Не-ет, нельзя ему пить, - огласил он сам собой напрашивающийся вывод, и уже молча друзья проводили взглядом недавнего собеседника, пока тот и вовсе не исчез в сумраке давно уже наступившей ночи.

В последующей далее паузе могло показаться, что бобёр был их самым лучшим другом и провожали они его не на поиски реки, а в какое-то далёкое, неведомое путешествие, возвратиться из которого ему, возможно, было не суждено. Но в действи╛тельности же всё оказалось гораздо проще - каждый из нашей компании просто использовал паузу для собственных размышле╛ний. Причём нельзя утверждать, что в размышлениях этих не было места опасениям.

Все в лесу достоверно знали, что лучше бобра реку не знал никто. Он и ел с ней, и пил, и спал тоже с ней. Одним словом он с ней жил, и кому, стало быть, как не ему суждено было бы первым заметить её отсутствие. И теперь, когда бобёр не может найти реку, о шансах других вообще можно даже не думать.

Однако тезис этот был сторонами благополучно отверг-нут, и на то у каждой имелись собственные доводы. Медведь, скажем, готов был поклясться, что причина столь затянув-шихся поисков и так известна, что причина эта сидит сейчас преспокойненько справа от него и ухмыляется и что неплохо было бы садануть этой причине по причинному месту и как минимум - чётное количество раз. К тому же процентное соотноше╛ние на тот момент выглядело более благоприятно, а точнее, 70/30 в пользу медведя.

Ёжик же с подобными мыслями был не согласен в корне. Он, напротив, обвинял во всём медведя - взбрело же тому в голову затевать какие-то поиски, да ещё и посреди ночи.

"Но-но! Ты за мыслями-то своими послеживай, навига-тор хре╛нов! - ещё достаточно вежливо подумал медведь. - Полночи меня по колдобинам разным водил, и ещё я же у тебя и виноват".

"Я водил? Звери добрые! Я его водил! Ага. На верё-вочке! - мысленно вознегодовал ёж и от удивления принялся шарить лапами по воздуху. - На верёвочке, знаешь, цыпа, цыпа, цыпа", - руки, наконец, нашли опору на боках, а полураскрытые глаза снизу вверх, но свысока посмотрели на медведя.

Медведь успел почуять гнусные мысли ёжика, но кулаков сжать не успел.

"Да ты сам за мной увязался! - победоносно поду╛мал ёж. - А я, если хочешь знать, я вообще просто гулял! Да, вот, перед сном, знаешь, решил, знаешь. Свежий воздух, моцион, знаешь, по научному. Мне вообще - дятел прописал..."

Что конкретно прописал дятел, так и осталось невыяснен╛ным, ибо в следующий же момент медведь проглотил ком в горле, сжал кулаки и тут же изменил рецепт доктора, прописав кроме прогулок ещё кое-чего. Лекарство подействовало незамедлительно, но только на мысли пациента. Язык же его, напротив, высвободившись от мозговых оков, понёс, на свою беду, пагубные для себя и своего хозяина речи.

Впоследствии ёжик не раз жалел о предоставлении языку суверенитета и не раз укорял себя за то, что не согласился с обвинениями медведя (тот обвинил ежа в потере ориентира, на что ёж ответил, что это гораздо лучше, чем потеря ориентации). Напоминание же о медведице, которая много лет назад забрала детей и ушла, окончательно поставило точку в его судьбе. Задетый за живое медведь, тут же поклялся поймать ежа и на практике, доходчиво объяснить, что такое потеря (нет, не медведицы) - ориентации...

Велик и могуч русский язык, но в свете передачи дальней╛ших событий и он оказался бессильным. В ту ночь в лесу разразилась катастрофа воистину вселесского масштаба, получившая название часа "икс". Казалось, земля дрожала под ногами, и эта нервная дрожь передавалась всему с ней соприкасающемуся.

В ту ночь дрожало всё, и аккомпанировала дрожанию божественная по исполнению и неслыханная по содержанию музыка. Выражение "поле брани" лишь здесь обрело свой истинный смысл. Старожилы поговаривают, что даже эхо, перед тем как что-то повторить, не веря своим ушам, дважды пере╛спрашивало, а когда получило и в свой адрес порцию отборных комплиментов, обиделось и до весны ни с кем не разговаривало.

Шума было столько, что все как один лесные обита╛тели уверовали в конец света. Причём, в уже наступивший конец.

Паники не было, ибо бежать было бессмысленно и некуда. Всем было понятно, что конец наступил сразу везде, и крики пер╛вого мученика чётко о том свидетельствовали. В нерешительно╛сти, скрестив лапы на груди и шепча, кто какую знал молитву, звери безропотно встречали апокалипсис.

Больше всех во встрече апокалипсиса преуспел заяц, ибо, трижды прочтя "Отче наш иже еси в нашем леси", смиренно раскаялся во всех своих грехах и исповедался зайчихе, при этом попросив скорейшего отпущения грехов и немедленного прича╛щения.

Богопослушная зайчиха не менее смиренно выслушала исповедь, также трижды прочла "Отче наш" и скалкой отпустила некоторую часть грехов. Остальные она пообещала отпустить по╛сле конца света. Причащать отказалась вовсе.

Конец света настал как-то неожиданно и безболез╛ненно. К удивлению всех, тот свет оказался очень похожим на этот, только жуткая тишина непривычно давила на уши. Осмот-ревшись по сторонам, звери поняли ещё и то, что они попали на тот свет всем скопом и вместе с обстановкой, что, в свою очередь, всех порадо╛вало, кроме зайца, конечно. Открыв глаза и увидев свою зайчиху со скалкой, он понял, что молитвы не подействовали. А когда зайчиха принялась отпускать ему остатки грехов, он понял, что попал в ад...