Молодых в роте было две категории. 1-й и 2-й период службы. Разница небольшая. Т. е. никакой практически. Про первый период я вообще говорить не буду, замечу только, что в нашем внутреннем кругу, т. е. кругу молодых всё равно определенного рода разделение было. 1-й период понимал, что когда мы станем кандедами, они останутся молодыми, и ссориться с нами им же дороже было, поэтому, по негласному пониманию ситуации, всё-таки самая грязная и тяжёлая работа делалась ими. Это получалось как-то само собой, хотя повторюсь, никто никого не заставлял. Просто так получалось и всё тут.

Мы, те кто приехал из учебки, предыдущие полгода службу с нынешним 3-м периодом не тащили, и были мы им чужие, но, как ни крути, спецы и стояли всё-таки немного выше, по крайней мере, в глазах командиров. Ребята нашего призыва, но прослужившие 1-й период в роте, были в основном водителями и дизелистами электромеханиками. Спецы все, в основном, были, после учебки. Так вот — тем, что были не из учебки доставалось по первому периоду, конечно, гораздо сильнее, чем нам в учебке.

Ведь в учебке мы были все одинаковые. Как бы нас там не злючили, не гнули-нагибали, морально нам было проще. Три сержанта на взвод. Остальные равны. А тут было другое.

Их было мало, и были они самой низкостоящей в армейской иерархии кастой. И летали парни, аки мячи футбольные от ударов и тычков. Причём призыв, который уволился в момент нашего прихода, закалку салабонскую получил ещё кто в пехоте, кто в Борисоглебске (там наша Тамбовская учебка, раньше была — по слухам форменный дисбат). И порядки были жестокие.

И вот приехали мы.

Кандедами стали те, кто вырос ещё более в жестоких условиях, чем даже наши однопризывники. А рота лучшая. Ох не дай вам Бог удачи служить когда-нибудь в лучших подразделениях… Вот и шерстили нас по полной программе, обеспечивая высокую боеготовность подразделения и образцовый в нём порядок.

В нашем взводе большинство этих кандедов были водители. Горьковский призыв. В другом, а рота состояла всего из двух, большинство было спецы. И много сержантов.

Ну, я сначала о своих расскажу.

Наиболее "яркими личностями" были Валя Г-в, и Коля М-в.

Валя был мужик… Я не помню, чтобы он лютовал особо, но перец был, просто абзац. Расскажу два случая.

Он до армии женился. Во время его службы по 2-му периоду, у него родился ребёнок. И вот, наконец, дошла очередь до Вали — в отпуск его отправлять. Не по заслугам каким-то, а потому что положено по рождению ребёнка. А прикол был вот в чём. Он призывался из Горьковской области, а жена жила у своих родителей в… где-то порядочно от Горького. Так ему документы выписали домой. Он, ни слова не говоря, уехал. Так даже из дома не поехал к семье… Когда вернулся, объяснил — мол, ребёнок маленький, ещё плачет по ночам, ну чего, мол, ехать. Я дома отдохнул… Финиш.

Он всегда с гордость говорил, что прочитал всего одну книгу в жизни, и ту не до конца. Это он про "Му-Му" говорил. Я разочек пошутил. Сказал, что мол зря не дочитал. Там в конце очень интересные советы по содержанию крупного рогатого скота. А крендель этот был из деревни. У них коров было две. Ну, он в силу своей ущербности принял это на свой счёт, и потом полгода молча и упорно доставал меня. Нет, не физически. Но при каждом удобном случае, шипел в ухо, как змей, что, мол, он мне "Москву покажет". Но трусоват был, земляков моих боялся. Можно же было и досвистеться, если на Москву открыто наехать.

Второй, упомянутый, Коля. Вот это был анекдот ходячий. Маленький, щупленький, весу не больше сорока, но злючий-презлючий. Мы его клопом звали. Как присосётся, хоть топись. Он тоже "полюбил" Тольку Мамонта. Я уже рассказывал, Толя был здоровый. Килограмм под сто и высокий. Одним словом пять таких Колей. И смех и грех. Коля поначалу начинает Толика задевать, а тот слоником прикинется, молчит и моргает. Колю это доставало сильно почему-то, он скачет вокруг него, руками размахивает, Толика долбить начинает, а тот стоит и моргает. Со стороны это выглядело очень забавно. Толик однажды шаг в сторону сделал, когда этот прыгнул, тот мимо пролетел, а Толя, добрая душа, поймал его за ремень, чтобы тот не упал. Происходило это на глазах у роты. Рота легла. Толя стоит, держит его, тот в воздухе ногами болтает и верещит. После этого он от Толика поотстал. Больше морально доставал.

Ваня С-в. Вот его так до конца и не понял. Вроде нормальный мужик, но воспитание у него заключалось только в одном. Чуть что, он со своим друганом — Фомой (про этого ублюдка даже писать не буду) вели провинившегося за казарму и просто, извините, "пуговицы правили", т. е. элементарно били. Но в то же время, если с ним работать выпадало вместе, он также брал лопату, скажем, и наравне с нами пахал. Или никогда не было, чтобы Ванька чем-то не поделился, даже последнюю сигарету делил честно. Что не скажешь о многих других стариках.

Среди сержантов кандедов народ делился на командиров и… ну как бы это сказать, чтобы не ругаться. Не получится. Там-тарарам, и всё. По-другому не назовешь.

Вот возьмите Шевченко. Аккуратный, подтянутый. Спец отличный. И было, что гонял он молодёжь, но кроме хорошего ничего сказать нельзя. Нормальный был пацан. А вот другой, откуда-то, кажется, из Украины был, Терёха, тот визжал и брызгал слюной. Гнулся перед командирами, молодых случалось, и поколачивал, но перед старшими ложился на брюхо и не петюкал.

Но наиболее колоритной личностью был Серёжа К-к. Был он з пидо Львова вроде. Ярый, извините, националист. Наши однопризывники рассказывали, что когда он был на 2-м периоде, т. е. молодым, то вообще молчал и пахал, никому слова поперек, все делал… Ну вроде нормальным был парнем. 3-й период он был рядовым. Я с ним на ПЦ смен много отсидел. Ну, нормальный мужик, когда на смене. Но в роте менялся, как-будто просто другой человек. Особенно, если рядом не было кого-нибудь из дедов. Но, если были, то его было и не видно и не слышно. Язык в зад и в уголок. А так, от него было прятаться впору.

Он очень страдал. Все его однопризывники-спецы были сержантами. А у него уже и 2-й класс был и не дурак вроде, но рядовой. Вова Щенников, ротный наш, его не жаловал. Он командиром отделения его не назначил, а поставил нашего однопризывника, а его в рядовых оставил. Его это здорово заело. Хотя и никому слова поперек не сказал, но все делал, и молодых случалось, поколачивал, но перед старшими никогда голову не поднимал… Летом Вову повысили. Он НШ батальона стал.

На роту прислали щелкунчика сладенького. Старлея Арахискина. Фамилия конечно у него другая была, но созвучная с породами ореховыми. Это был… ну просто прелесть. Блатной был или из когорты "отличных" офицеров, которых все вышестоящие стремятся сплавить на повышение, при первой же возможности. "Отличный", это не, потому что очень хороший, а потому что от всех отличался. Фуражка на нос, походка боком как у краба. Глазки бегающие из под козырька постреливают вокруг. На лице полуулыбка, полуухмылка. Вечные интриги и подковерные шевеления. Одним словом, после Вовки… это было такой подарок, что мы плакали, Вову вспоминая.

И вот этот ротный, Сережу К-к. значит полюбил. Разве что в зад не целовал. Уж не знаю, но приглянулся он ему. Забегая вперёд и чтобы больше не возвращаться, Серёжа в начале своего 4-го периода стал ефрейтором, а уволился СТАРШИНОЙ!!! Был он полгода заместителем старшины. Вот тогда-то мы и "порадовались жизни". Мы, это рота, в смысле. Это был яркий пример карьеры "на крови"… Его свои же однопризывники, деды уже, боялись и ненавидели. Трое ребят из-за него в отпуска не поехали. Ему, кстати, отпуск-то объявили, но Щенников всё-таки сделал так, что съездить он не успел.