Жерар вошёл в 'Задиристый мотылёк', угрюмо кивнул трактирщику и направился к дальнему столику в углу зала. Расторопный мальчишка поставил перед ним кувшин пива и кружку едва ли не раньше, чем джирмиец опустился на стул. Такая услужливость требовала награды, и Жерар бросил на стол два медяка вместо одного, но при этом он так взглянул на слугу, что тот побледнел как смерть и, схватив монеты, опрометью бросился к стойке. Страх мальчишки немного отрезвил эльфа. 'Держи себя в руках!' - приказал себе Жерар, налил в кружку пива и достал из кармана трубку. Прежде чем открыть табакерку, он на всякий случай окружил её защитным заклятием, вспомнив, что прошлый раз из безобидной на вид коробочки вылетел сноп ярких искр, опаливших ему ресницы и брови - Регине не нравился запах табака, и она всячески боролась с вредной привычкой любимого наставника. 'А ведь и, правда, любимого'. - Жерар покачал головой. Он чувствовал, что дети Марвина обожают его, но проявления их любви доводили лучшую золотую кошку Цитадели до белого каления: Жерар то оказывался приклеенным к стулу, то одежда его меняла цвет и покрой, неожиданно превращаясь или в роскошное бальное платье, или в короткие детские штанишки и яркую курточку, или в пёстрый кичливый наряд попрошайки, а однажды эльф обнаружил на себе прозрачное одеяние джирмийской рабыни. И тогда разъярённый наставник, плюнув на всю педагогическую науку разом, всыпал нашкодившим котятам по первое число. После экзекуции дети целый день дулись на него, но выходки с одеждой прекратили и аж сутки были милыми и послушными котятами, а потом нашли новое развлечение. Теперь объектом их шуточек стала еда наставника. Эльфу приходилось внимательно разглядывать каждый кусок, чтобы вместо мяса или овощей не подцепить на вилку живую ящерицу или мышь.
Жерар поморщился от отвращения и заглянул в кружку. Убедившись, что в пиве никто не плавает, он сделал большой глоток и блаженно зажмурился.
Перевалило за полночь, и общий зал 'Задиристого мотылька' почти опустел. Лишь за одним столом четверо молодых крестьян с азартом метали кости, но хозяин не гнал их. Гораздо больше его заботил странный посетитель в алом плаще. Джирмиец методично поглощал пиво, курил трубку и как будто с кем-то беседовал. Добродушная улыбка сменялась злобной ухмылкой, губы то презрительно кривились, то складывались в тонкую злую полоску, а иногда этот сумасшедший тряс головой, точно выражая согласие или несогласие воображаемому собеседнику. Хозяин трактира с тревогой поглядывал на безумную кошку и молил Бабочку о защите и помощи. И покровительница клана почтарей услышала его страстные мольбы. Джирмиец поднялся, швырнул на стол серебряную монету и исчез. Трактирщик облегчённо выдохнул и направился к столу, где сидели крестьяне…
Оказавшись в своей гостиной, Жерар пьяно улыбнулся Барту, который дремал в кресле, и плюхнулся на диван:
- Ну, как они? - Эльф кивнул в сторону детской комнаты, бывшей когда-то его спальней.
Воспитатель открыл глаза, и, одарив Жерара полным неудовольствия взглядом, коротко ответил: 'Спят!' - и снова задремал. Он не одобрял увеселительных походов в Догмар, однако вразумлять золотую кошку не видел никакого смысла, поскольку новоявленный наставник и так находился на грани истерики.
Барт и Джон не раз и не два обсуждали педагогические муки эльфа и пришли к неутешительным выводам. По их мнению, Жерар рано или поздно должен был сорваться и попытаться уничтожить Рэджина и Регину. Да и поведение Теодора говорило именно о таком развитии событий: после выдворения Рэджина и Регины из западного крыла старейшина перестал интересоваться их жизнью - словно давал молчаливое согласие на уничтожение необычных котят. Барт и Джон знали, что встанут на защиту детей и сражение с лучшей золотой кошкой Цитадели принесёт им смерть, но отступать не собирались, поскольку считали, что уникальность - не повод для отсева…
Жерар широко зевнул и, недовольно буркнув: 'Хорошо, что спят. Надоели, хуже горькой редьки', развалился на диване.
А на следующее утро эльфа разбудил обрушившийся с потолка водопад. Кошка слетел с дивана, тряхнул мокрыми волосами и с рыком бросился в спальню, где Барт и Джон одевали подозрительно послушных и донельзя счастливых детей. Появление мокрого, как мышь, наставника вызвало у котят приступ смеха, а воспитатели одновременно вздрогнули - от Жерара волнами исходили гнев и ярость. Он был на волосок от того, чтобы прибить не в меру разбаловавшихся котят. Барт и Джон уже приготовились вступить в смертельную схватку, однако золотая кошка на миг замер, а затем рубанул рукой воздух и зло произнёс:
- С меня хватит! Я отказываюсь от должности наставника! Сейчас же напишу предводителю, что не справляюсь с назначением, а там хоть плаха! Плевать! Лучше смерть, чем ежедневный позор!
Губки девочки скривились, и воспитатели полезли в карманы за берушами. Эльф же плотоядно оскалился:
- Кричи, сколько влезет, истеричка! И погромче! А, может, убьёшь меня, детка? Так всем проще будет, уверяю тебя. - И Жерар шагнул к воспитаннице.
Регина растерянно заморгала и посмотрела на брата. Рэджин отложил в сторону странный тёмно-синий мешок, с помощью которого, наверняка, собирался сотворить очередную пакость, и внимательно посмотрел на Жерара.
- Мы любим тебя, - сообщил мальчик и укоризненно взглянул на сестру.
Регина закусила губу, намотала на палец длинную прядь и, шмыгнув носом, подтвердила:
- Правда, любим.
Дети повернули головы и застыли, глядя друг другу в глаза.
'Общаются. Интересно, до чего договорятся?' - Эльф посмотрел на бледных воспитателей. Круглыми от страха и удивления глазами Барт и Джон таращились то на него, то на котят. Жерару и самому хотелось переместиться куда-нибудь подальше от буйных отпрысков Марвина, но он не привык отступать.
- Расскажи нам об отце, Жерар, - неожиданно попросил Рэджин, и эльф почувствовал, как сковывающее его напряжение медленно отступает.
- Расскажи, - вслед за братом повторила Регина.
Жерар, сам не веря, что одержал маленькую победу над воспитанниками, согласно кивнул:
- Хорошо, только после завтрака. Как обычно. - Он повернулся к котятам спиной и переместился в гардеробную, сменить мокрую одежду.
Это утро стало одним из самых спокойных за последнее время. Дети и их воспитатели мирно позавтракали, а потом эльф уселся на ковёр взял на руки Рину, и слова потекли сами собой. Сегодня он рассказывал о встрече Маврина и Ильмары. Котята внимали наставнику с таким интересом, что, казалось, переставали дышать. Да и не только котята: Барт, Джон и рабы, до этого бесшумно убиравшие гостиную, слушали его, приоткрыв рты. Истории о принце Аргора в исполнении эльфа всегда завораживали, проникали в душу, заставляя забыть обо всём на свете.
Часы пробили одиннадцать. Котятам пора было идти на прогулку, но никто не посмел прервать Жерара. Перед внутренним взором Барта предстала распахнутая пасть дильбара, и он с восхищением подумал: 'Во, даёт! Как будто сам там был! Одно слово - сказитель!' Взгляд воспитателя скользнул по гостиной и наткнулся на бездействующих рабов. Зло сверкнув глазами, Барт подошёл к ним и прошипел:
- Вон!
Рабы вздрогнули, схватили подносы с грязной посудой, корзины с мусором и засеменили к дверям, помимо воли оглядываясь на Жерара и пытаясь ухватить манящие слова его рассказа, а Барт взглянул на часы, подошёл к сказителю и деликатно кашлянул.
Оставив Марвина, Ильмару и Элларда в охотничьем домике, Жерар замолчал и машинально полез в карман за трубкой, но Рина перехватила руку наставника, всем телом прижалась к нему и поцеловала в щёку. Жерар с недоумением взглянул на девочку, а та спрыгнула с его колен, рассмеялась и погрозила пальчиком:
- Из-за тебя мы опоздали на прогулку, дорогой! Ты весь режим нам нарушил! - Она схватила брата за руку, и дети, хихикая, понеслись одеваться.
Проводив их хмурым взглядом, Жерар скрипнул зубами. Утренняя победа уже не казалась ему победой. Шаловливые котята лишь отступили на заранее подготовленные позиции. И Жерар, так и не встав с ковра, стал размышлять, куда или на кого будет направлен следующий удар проказников. Он обдумывал этот вопрос весь день: и когда вместе с Рэджином и Региной строил в песочнице маленькую Цитадель, и когда катался с ледяной горки, и после обеда, пока дети спали, и вечером, когда играл с ними в гостиной. Но отпрыски Марвина вели себя образцово, даже спать отправились по первому требованию. И Жерар занервничал: подобные затишья всегда предвещали большую бурю.
