— Можно и так сказать, — ответил я.

— Не поведаешь мне о своём походе? Люблю героические истории.

— Отчего же не поведать. Изволь…

И я кратко пересказал о встрече с вождями кланов, о нашем разговоре, о пире и прочем.

— Н-да, — нахмурился эльф. — Значит, дело было так… И ты веришь этим дикарям?

— Верю.

— На чём же она основывается? Твоя вера, а?

— Опыт… чутьё…

Питт ди Дазирэ иронично хмыкнул и сделал глоток из своего бокала.

— Почему я здесь? — эльф нахмурился. — Как думаешь?

Его лицо стало до отталкивающе неприятным. Да и из него самого сквозило недобрым.

— Время, вот почему! Оно уходит, а местные стычки с варварами…

— Стычки? — возмутился я. — Да ты знаешь, что пришлось пережить моим воинам?

— Пе-ре-жить, — перекривлял меня эльф. — Пережить… твоим воинам? Теперь из военачальник — я.

Питт снова показал свои чистые зубки.

— Ты, Бор, не дурак. Парень, вижу, ушлый… Думаю, должен понимать, что деньги не дают просто так. За всё следует платить.

— Какие деньги?

— Столичные скряги ссудили гибберлингам приличную сумму. А добыча леса толком не начата. Чем же отдавать они будут? Молчишь?

— Гибберлинги от своих долгов не отказываются.

— Гибберлинги! Ха! — Питт резко сел. — Наш Дом тоже в стороне не стоял. Ты, Бор (эльф нахмурился и стал говорить с какой-то злобинкой в голосе), даже не представляешь… Дом ди Дазирэ единственные, кто выступил гарантом для столичных толстосумов. Остальных они и слушать не хотели. Так что гибберлинги, можно сказать, нам обязаны. Сильно обязаны… Эх!

— Ах, вот ты о чём. Ну, так я же договорился…

— Ты… договорился…

Питт ди Дазирэ вдруг фыркнул.

— Ты воин… ратник… Договариваться — не твоя парафия. Здесь нужен острый ум.

— Острый ум? — я надвинулся на Питта.

Тот сощурился, но назад не отступил, готовясь принять вызов.

— Вот скажи, друг (это слово он произнёс с каким-то подвохом), к чему вы пришли? Ты и местные варвары?

Мы, молча, посмотрели друг на друга. Вороны радостно «потирали руки», предвкушая «обед».

— Я никому не позволяю говорить о себе в неподобающих тонах. Надеюсь, друг Питт, ты это усёк.

Эльф вдруг резко улыбнулся. Это было так неестественно, что прямо-таки бросалось в глаза.

— Вот твоя проблема, Бор. У тебя нет ни чувства субординации, ни чувства ответственности. Ты совсем не умеешь себя вести в приличном обществе… Пожалуй, варвары — твой конёк, но не более.

Чего ждал от меня этот эльф? Нападения? А я ведь мог это сделать… Ой, как мог!

— Вы, эльфы, мало того, что очень большого о себе мнения, так ещё… не умеете находить общий язык.

— С кем?

— Да хотя бы с теми же гибберлингами.

— Они обязаны подчинятся. А искать общий язык — удел слабых.

Тут я понял, что Питт намекает на моё «братание» с медвеухими.

— Я и за меньшее оскорбление отрезал людям голову.

Эльф проигнорировал мои слова, вяло попивая вино.

— Ну, и гадость вы, эльфы, пьёте.

— Гадость? Это «Белая усадьба»! Ей почти сто лет… Хотя, кому я это говорю. Небось, предпочитаешь местное пойло? Типа бренди… Как оно там зовётся?

— «Обжигающий эль»…

— Ага! Кстати, ты, кажется, просил привести сюда десять бочек этого напитка? А плохо не будет? — Питт вновь оскалился, чтобы я снова смог оценить белизну его жемчужных зубов. — Твоё распоряжение мне пришлось отменить.

— Почему?

— Поскольку новым командиром являюсь я, то… то и решения принимать мне.

— Вот что я тебе скажу, приятель. Моя задача была в том, чтобы наладить отношения с медвеухими. И с ней я справился.

— Возможно… Но теперь с варварами говорить буду я. И гости мы никого не ждём. Это ясно?

— Ты, приятель, видно глуховат. Гостей звал я. И пока их достойно не приму, буду оставаться командиром отряда. Ясно?

Эльф молчал, выдерживая взгляд.

— Разрешаю тебе, Питт, присутствовать на встрече. Чему-нибудь подучишься… Например, как договариваться с варварами.

Эльф потупил взор, но не похоже было, что он «сдался».

— Извини, Бор, — сказал эльф. — Возможно, я был слишком резок. Вероятно, твои договорённости смогут… смогут… помочь…

Эльф не договорил. Он облизал губы и чуть-чуть откинулся назад.

— Ты же понимаешь, Бор, что и мой Дом, и гибберлинги… их Совет… все беспокоятся.

— Потому прислали тебя?

— Да, — кивнул головой Питт.

— Если ты думаешь, что какая-то бумажка заставит меня бегать за тобой и пресмыкаться…

— Позволю себе напомнить, господин Бор, ещё кое - что.

— Попробуй, — оскалился я.

— Мне говорили, — эльф слащаво заулыбался, — что у тебя сложный характер. Не думал, что придётся прибегнуть к подобному финту. Что написано на акетоне?

Твою мать! Так и знал, что от эльфов надо ожидать чего-то подленького.

— А там значится: «Головорез из Дома ди Дазирэ». Верно?

— К чему эти слова?

— Никто не отменял твоей клятвы. Так что, не забывай, какому Дому ты служишь.

Кажется, все мои чувства весьма явно отразились на лице. Питту это понравилось. Он довольно улыбнулся и добавил:

— Долг, — он явно смаковал это слово. — У всех есть долг в этой жизни. Многие сие чувствуют. Потому и подчиняются… выполняют… А правильно ли это, или неправильно — не в сём суть. Главное — долг… обязанность… А боги потом рассудят.

— Послушай меня, Питт. Если ты будешь мешать мне договариваться с медвеухими…

— Не бойся. Всю славу я отдам тебе, — эльф опять недобро улыбнулся.

Я услышал, как ворчат Вороны, подначивая и меня, и друг друга пустить кровь наглецу.

«А ну цыц! Разберусь без вас», — и клинки тут же умолкли.

— Мы, — чётко отчеканивая каждое слово, проговорил я, — не для того всю осень тут кровь проливали, чтобы какой-то хлыщ с Тенебры…

Эльф сжал скулы и тягостно вздохнул:

— Отдохните, господин Бор… Головорез… из Дома ди Дазирэ. Не надо так напрягаться.

Я отставил бокал, поднялся и вышел вон из шатра.

Не нравится мне этот тип. Какого хрена Совет с ним связался? Неужто он так хорош?

Эх, не было печали! Чувствую своей сухощавой задницей — мне этот эльф ещё немало крови попортит.

Откуда-то появились Крепыши.

— Вот что, ребятки, давайте-ка примемся за подготовку к пиру, — улыбаясь, проговорил я.

— А как же…

— Питт ди Дазирэ? Он соблаговолил прислушаться к моим словам. Так что не станем терять времени. У нас его не так уж и много.

Следующие дни пролетели, как один. В суматохе всеобщей подготовки я уже и позабыл про нового военачальника, а тот не очень-то и светился в лагере. Всё больше отсиживался у себя в шатре, попивая кислое вино, и нюхая благовония.

Воздух с каждым днём становился всё холоднее. И вот проснувшись как-то поутру, я увидел землю, укутанную в тонкую шаль первого снега. Конечно, к обеду большая часть его растаяла, но зима всё же неуклонно вступала в свои права.

Настроение многих гибберлингов было приподнято. Я связывал это со скорым возвращением большей их части на Корабельный Столб к своим семьям.

Мне тоже хотелось поскорей тут покончить со всеми делами. В голову не редко заползали мысли о Стояне и о нашем с ней будущем.

А этой ночью мне вдруг приснилось, что змейка на руке — браслет, подаренный друидкой, ожил и сильно сжал запястье. Проснулся я весь какой-то разбитый.

Слава Сарну, что мне от гибберлингов не передалась их мания вездесущих знаков. Потому я довольно спокойно отнёсся ко сну. Тем более, что змейка как обычно покоилась на руке, а то, что изначально воспринялось за её жесткие объятия, оказалось лишь последствием неверно выбранной позы для сна. Мышцы руки затекли, пришлось долго их разминать.

После обеда дозорные сообщили о большом отряде медвеухих, двигающемся через северо-восточный лес. Я выбрался из своего шатра и попытался найти Крепышей.

— Где вас Нихаз носит! — недовольно проворчал им.

— Да мы тут… Питт ди Дазирэ приказал…