В автобусе царило оживление. Крестьяне испытывали радостный подъем, но не потому, что надеялись на митинге одним махом разрешить все свои проблемы. Просто им не часто выпадала возможность собраться всем вместе и побеседовать по душам.

Пури, Пастор и Даной устроились в автобусе на одном сиденье: в тесноте, да не в обиде. Они перебрасывались шутками, обсуждали предстоящие события, болтали о разных разностях. Но через некоторое время, убаюканные однообразием пути, все постепенно умолкли, погрузились в собственные думы. Пастор снова и снова обдумывал речь, с которой собирался выступить на митинге. Вот по этим рукам, мысленно говорил он, глядя на свои огрубелые ладони, можно, пожалуй, написать историю монтеровской асьенды. На этой земле он гнул спину всю жизнь, был там и просто работником, и арендатором, и даже управляющим. Ему хотелось сделать свое выступление доходчивым и ясным. Пастор не раз слышал ораторов, которые говорили так складно и гладко, словно разматывали клубок аккуратно скрученной бечевки. Но порой ораторы веселят слушателей необыкновенной корявостью речи, когда невозможно ухватить мысль; она подобна бабочке, запутавшейся в паутине… Такого позора не хотелось испытать старику перед огромным стечением народа на старинной манильской площади.

Мысли Пури витали далеко. Она с волнением думала о предстоящей встрече с Мандо Плариделем. Да иначе и не могло быть. Трепетные думы о романтической любви заслонили все остальное, в том числе и предстоящий митинг. Вновь и вновь она мысленно возвращалась к тем немногим минутам, когда ей удалось побыть наедине с Мандо, воскрешала в памяти строки его короткого письмеца о том, что и за границей ему не довелось увидеть девушку, которая могла бы сравниться с ней, Пури. Она знала письмо наизусть. И хотя в глубине ее робкой девичьей души затаился страх («А вдруг Мандо написал так из вежливости или просто пошутил?!»), она была счастлива уже потому, что несколько минут беседовала с ним наедине и, конечно же, надеялась, что ее мечты сбудутся. А если все это она придумала, то тоже не беда. Надежда, как бальзам, лечит глубокие раны, вселяет веру в большое счастье. Но у Пури не могло быть никакой уверенности, поскольку сватов пока еще никто не присылал. Может быть, сегодня Мандо найдет время поговорить с ней обстоятельно и откровенно.

Даной, сидевший справа от Пастора, то и дело поглядывал на Пури. Он уже тщательно обдумал все, о чем будет говорить на митинге. Ему казалось даже, что он сейчас способен проникнуть в мысли Пури. Он, в отличие от Мандо, неоднократно и открыто предлагал девушке свою любовь. И Пури выделяла его среди других обитателей асьенды, но никогда не думала о нем как о возможном женихе. Если бы не было Мандо, то в конце концов Даной, может быть, и сумел бы завоевать ее любовь. Но, наблюдая, как начинает светиться радостью лицо Пури при появлении Мандо, Даной понял, что ему трудно с ним тягаться, и готов был смириться со своей горестной судьбой.

Часа через два автобус прибыл в Манилу и, покружив по городу, остановился у здания редакции «Кампилана». У входа их уже встречал Мандо. Манг Томас и Даной поздоровались с Мандо за руку и сказали, что поедут дальше, в штаб-квартиру профсоюза к Рубио.

— Вечером увидимся на митинге! — крикнули они уже из автобуса Пастору и Пури, оставшимся с Мандо.

Мандо провел своих гостей на второй этаж, в редакторский кабинет. Магат радостно приветствовал старика и его дочь. Мандо представил их Андресу. Имана, теперь уже старого знакомого Пастора, на месте не оказалось. Мандо рассказал гостям, как они работают, показал проект нового здания Информационного центра, который уже начал строиться. В нем разместятся не только редакция с типографией, но также радиостанция и телестудия. Пока он смог продемонстрировать только фотографии и проспекты нового оборудования, закупленного им за границей. В ближайшее время типография сможет переехать в подвал нового здания.

— Через три-четыре месяца предполагаем завершить строительство, — с гордостью сообщил Мандо.

— Да-а, что и говорить, работа огромная, — одобрительно протянул Пастор.

— Это будет совершенно независимый от кого-либо центр информации. Наша цель — распространять правду. Мы будем доводить до сведения филиппинских граждан самые важные события без всяких искажений, максимально объективно и в наикратчайший срок. Это будет настоящая кузница общественного мнения во всех сферах жизни, будь то политика, торговля или религия. Страна переживает огромные трудности, и нам нужен человек, который смог бы говорить правду народу, которому бы поверили…

— Это — ты, — сказал Пастор.

— Мы, вы, я и те, кто с нами, — поправил его Мандо.

Пастор не раз удивлялся тому, что Мандо с его положением так заботится о правах и нуждах простых тружеников вроде него самого. И объяснял это тем, что он — человек высоких моральных принципов. Пури слушала разговор отца с Мандо, не проронив ни единого слова. Из всего, что говорилось, она поняла лишь одно: Мандо — самый благородный и умный человек среди всех, кого она знала. Так ей подсказывало сердце.

Пастор постоял немного у стола Андреса, полистал большой альбом с фотографиями, а затем отправился вместе с ним осматривать редакцию.

— Тебе хотелось бы жить в Маниле? — спросил Мандо, подсев к Пури.

— Я не знаю, — смешалась от неожиданности девушка, — захочет ли папа оставить землю и переехать в город. Слава богу, у нас теперь есть собственная земля.

Ее сердце радостно забилось. Стараясь унять волнение, она все же решилась спросить у Мандо, почему он этим интересуется. Однако ответ молодого человека несколько разочаровал Пури.

— Я просто так спросил, мало ли что может случиться в будущем.

— Но мы видели и худшие времена. Что может быть ужаснее войны?! Тысячи семей подобны деревьям, вырванным с корнем. Мы, слава богу, пока живы и здоровы.

— Просто вы сумели хорошо наладить хозяйство, — ответил Мандо. — С другой стороны, если человеку нравится там, где он живет, значит, там он находит удовлетворение всем своим потребностям. Это простая истина.

— Да-да, — согласилась с улыбкой Пури. — Кроме того, нас окружают чудесные люди. Простые и очень мудрые. Они мне напоминают бамбук, который не в силах сломать даже сильный ветер.

— Но сегодня вечером они не станут больше гнуться перед ветром судьбы, а встретят его грудью. — Девушка обратила внимание, что голос Мандо при этом обрел суровость и решительность. — Сегодня на митинге они в один голос заявят, что не хотят больше мириться с несправедливостью, что больше не будут терпеть такие порядки, не желают жить по-старому.

— Не уважать — это не хорошо, это не умно, — рассудительно отвечала Пури, — но в то же время означает смелость. У нас, крестьян, есть хорошая пословица: «Если мешок с рисом слишком полон, то из него надо немного отсыпать».

Мандо еще раз убедился в том, что Пури не только самая красивая девушка во всей округе, но что она обладает вполне достаточным здравым смыслом и пониманием реальной жизни. Она не только жемчужина, на которую просто приятно смотреть, но настоящая, редкой душевной силы филиппинская женщина.

А Пури уже в который раз подумала о том, что Мандо совсем не похож на известных ей богачей…

— Мы еще вернемся к вопросу о переезде в Манилу, — вдруг сказал Мандо, — я вам поподробней объясню, что я имел в виду.

Пури ничего не ответила, только сердце у нее снова часто-часто забилось. В дверях появился Пастор.

— Уже поздно, дочка…

Прежде чем отправиться на площадь, где должен был состояться митинг, они вместе с Мандо плотно поужинали.

Поездка на джипе, за рулем которого сидел сам Мандо, отняла каких-нибудь пятнадцать минут.

— Вот мы и приехали, — сказал Мандо, остановившись у небольшого домика. — Это — наш дом.

Теперь только отец и дочь сообразили, что Мандо привез их к себе домой. И это дом богатого человека, строящего в столице на собственные деньги огромное здание информационного центра!