— Вот увидишь, мы все долги получим сполна. Они нам за все заплатят. — И он исчез так же неожиданно, как и появился, успев выскользнуть из палаты прежде, чем появилась медсестра.

В течение нескольких дней после покушения на Мандо Плариделя почти все деятели корпорации Монтеро — Сон Туа, словно по мановению волшебной палочки, исчезли с манильского горизонта. Сенатор Ботин отправился в заграничный вояж, благо сессия Конгресса закончилась. Губернатор Добладо решил вдруг отдохнуть в Гонконге. Его парализованная супруга скончалась, и он стал счастливым обладателем и денег и свободы, к чему стремился всю жизнь. Теперь он почти не бывал в своем особняке в Кэсон-сити, оставаясь по нескольку дней в доме Тинденг. Но в Гонконг он отправился отнюдь не с Тинденг, в самолете с ним рядом сидели донья Хулия и Долли. Трудно сказать, случайно они встретились в самолете или же обо всем договорились заранее, но ясно было одно: для овдовевшего губернатора и умевшей не стариться доньи Хулии Монтеро это была на редкость приятная встреча. Кто знает, не помешай тогда их браку родители Оскара — и она, быть может, звалась бы сейчас госпожой Добладо, а вовсе не Монтеро. По случаю отъезда доньи Хулии с дочерью в Гонконг была устроена пышная деспедида[77]. И причина поездки ныне была совсем иной: они ехали развлекаться. Хотя в сердце Долли была еще свежа рана, нанесенная Мандо, тем не менее оно прошло хорошую закалку в перипетиях того, что называют жизненным опытом. И на свои отношения с Мандо она смотрела теперь как на обычную, слегка затянувшуюся любовную интрижку.

В Гонконг отправился и Понг Туа-сон, заключивший контракт на постройку нового здания в стиле модерн. Предполагалось, что он встретит их на аэродроме и возьмет под свою опеку. В самолете донья Хулия то и дело бросала томные взгляды на губернатора и беспрерывно хохотала по поводу его сомнительных острот. Начиналась новая страница в семейной хронике семейства Монтеро.

Тем временем генерал Байонета направился на острова Бисайского архипелага, а затем еще дальше — на Минданао — для проведения расследования скандального дела в связи с усилившейся контрабандой на Юге. По имевшимся данным, непрерывный поток контрабанды устремлялся в страну через порты южных островов, в особенности Минданао. Долгое время корпорация Монтеро — Сон Туа сохраняла исключительную монополию в этой области, но сейчас, по всей видимости, ее господству пришел конец. Вокруг этого сытного варева суетилось множество политиканов, чиновников, армейских офицеров, каждый из которых норовил ухватить кусок пожирнее.

Что же касается главарей корпорации, то никто не мог достоверно знать, где они обретаются в данный момент. Нежеланным и непрошеным гостям в Багио говорили, что дон Сегундо и старый китаец в Маниле, а из Манилы всех отсылали в Багио. Все жили напряженным ожиданием подробностей расследования дела о покушении на Мандо. Пока охранники отказывались назвать имена тех, кто подослал их.

Здоровье Мандо шло на поправку. Судя по всему, его помыслами безраздельно владела Пури. При одном ее виде лицо молодого человека озарялось радостью. Когда ее не было рядом, он тосковал и не находил себе места. Доктор Сабио принес ему несколько книг, а Андрес — толстую кипу журналов. Подмигнув Пури, Мандо шутливо спросил:

— Ты думаешь, все это можно прочитать?

— Наверное, доктор Сабио хочет, чтобы ты прочитал все это, когда окончательно поправишься.

— Может быть, — согласился Мандо, — но знаешь, я очень отстал за время болезни. Мне придется работать и день и ночь, чтобы наверстать упущенное.

— Хочешь, я тебе почитаю вслух? — предложила Пури.

— Нет, давай лучше поговорим.

— Тебе еще не наскучило со мной разговаривать? — с притворным удивлением спросила девушка. — Ты целыми днями только и делаешь, что разговариваешь со мной. Не надоело тебе, Мандо, а?

— А почему бы тебе не сказать «дорогой Мандо»?

— Сначала ответь на мой вопрос. Тебе не надоело?

— Если бы, Пури, я был поэтом, я сказал бы, что скорее бабочке надоест цветочный нектар, скорее звезды устанут сиять в небе, чем мне наскучит разговаривать с тобой.

— Так о чем же ты на этот раз хочешь со мной поговорить?

— О многом, Пури, о многом. Я очень многое должен тебе рассказать о себе. То, что тебе обязательно нужно знать.

— Ты думаешь, что от этого изменится мое отношение к тебе?

— Не знаю. Наверное, нет, но мне не хочется иметь от тебя никаких секретов.

Стоял чудесный солнечный день, и Пури вывезла Мандо в сад. Он, счастливый, восседал в кресле-каталке и с удовольствием поглядывал по сторонам, покинув больничную палату.

— Вот здесь тебе будет хорошо, — проговорила Пури, подкатив его к развесистому дереву. — Ты еще не устал?

— Это ты, наверное, устала. Хоть я и похудел, все равно тебе должно быть трудно.

— Я привыкла к тяжелой работе. Не забывай, что я ведь деревенская девушка. — Пури присела на скамейку рядом с его креслом.

Вокруг стоял дурманящий аромат цветов и деревьев. Мандо с удовольствием дышал полной грудью. Некоторое время они сидели молча. Пури старалась угадать, о чем собирается поведать ей Мандо, но заговорить первой не решалась. Однако Мандо, словно прочитав ее мысли, сказал:

— Сейчас я хочу рассказать тебе все о себе, — начал он. — Ты обязана знать, кто такой я в действительности.

Пури подняла голову и в упор взглянула на Мандо.

Рот у нее приоткрылся от удивления, глаза выражали недоумение.

— Я — Андой, — выпалил вдруг Мандо.

Это произошло столь неожиданно, что Пури даже вздрогнула.

— Андой?

— Да-да, Андой. Тот самый Андой. Пропавший сын сестры твоего отца.

— Мой двоюродный брат! — вскрикнула она. — Не может быть! — В ее голосе все еще звучало сомнение.

Мандо взял Пури за руку, пытаясь ее успокоить, и не торопясь поведал ей все перипетии своей жизни, не утаивая решительно ничего. Когда он окончил рассказ, она потихонечку высвободила свою руку и неуверенно заговорила:

— Наверное, я должна радоваться, что ты наконец нашелся, потому что ты — наш самый близкий родственник, но…

— Но мы с тобой двоюродные брат и сестра, ты это хотела сказать?

— Почему же ты так долго скрывал от меня? — с укором спросила Пури.

— По двум причинам, Пури. Во-первых, мне необходимо было скрывать свое подлинное имя до определенного времени. А во-вторых, это никак не влияло на мои чувства к тебе. Я полюбил тебя с первого взгляда.

— Но…

— Что-нибудь изменилось в твоем отношении ко мне, дорогая? — спросил Мандо, снова взяв ее за руку.

Пури смотрела вдаль. Для нее ничего не изменилось. Если он действительно — Андой, то для нее это не имеет никакого значения. Он был и всегда останется для нее Мандо, человеком, которого она любит и которого не перестанет любить, невзирая ни на что.

— Но что скажет отец, — робко начала было Пури.

— Я сам с ним поговорю…

Выслушав рассказ Мандо, Пастор крепко обнял молодого человека и возблагодарил судьбу за то, что она сохранила в живых единственного сына его родной сестры.

— Это, наверное, в тебе моя кровь, — радостно сказал он Мандо.

— Да. И теперь я стану звать вас Тата Пастор.

Когда же Мандо попросил у него руки Пури, поведав ему об их взаимной любви и привязанности, тот нахмурился и некоторое время размышлял.

— А что, если вы потом разонравитесь друг другу? — почему-то спросил он.

— Для нас это будет наказанием, которого мы не перенесем.

— Ну, коли так, пусть будет по-вашему. Кому же еще в этой жизни, как не вам, любить друг друга!

Мандо поблагодарил Пастора взглядом.

— Только, чур, я сам поговорю с ней, — решил Пастор. — Я хочу первым ее обрадовать!