Манг Томас угрожающе двинулся на капитана, и тогда охрана, равнодушно наблюдавшая за происходящим, сразу же насторожилась. Пугот выхватил револьвер. Охранники тотчас взяли Манг Томаса на мушку. Солдаты с любопытством следили за происходящим.

— Никому не двигаться с места! А то раньше времени отправитесь на кладбище, — пригрозил капитан. — А ты, Пастор, видно, хочешь показать, какой ты стойкий? Ну смотри же, у меня быстро размякнешь. И не таким языки развязывали. Не испытывай моего терпения, оно лопнуло.

Пастор упорно молчал, не сводя презрительного взгляда с капитана.

Капитан подступил вплотную к Манг Томасу, тыча ему в лицо сброшюрованные листы «Устава».

— А ты, может, скажешь, зачем хранил эти бумажки?

— Это Устав нашего братства, — спокойно сказал Манг Томас.

— Это мерзкая бумажонка, в ней содержится призыв к саботажу, к антиправительственной деятельности.

— Там ничего такого нету и в помине. В ней сказано только, как организовать крестьянский союз.

— А вот тут говорится про справедливое общество, где не будет ни богатых, ни бедных…

— Эксплуататоров и эксплуатируемых, — поправил Манг Томас. — Что же в этом плохого?

— Так это же коммунистическая пропаганда! — закричал Пугот.

— Ничего подобного. О всеобщем равенстве говорил еще Иисус Христос, — начал было Манг Томас, но, видя, как глаза капитана наливаются кровью, осекся.

— Зачем Даной остался в Маниле? — решил сменить тему капитан.

— А я почем знаю? — отвечал Манг Томас.

— Ни с того ни с сего он не мог там остаться.

— Я не знаю!

На Манг Томаса обрушился мощный кулак Пугота, Теперь Пастор, сжав кулаки, двинулся было на капитана, но путь ему преградило дуло револьвера.

— Ладно, это не имеет значения, — медленно выговаривая слова, произнес капитан. — Куда он денется, этот Даной? Не явится сегодня к вечеру, завтра сам привезу его в наручниках.

Немного погодя капитан объявил, что едет в Манилу, Велел своим подручным собрать все вещественные доказательства и отдал строжайший приказ никого не допускать к арестованным, а если будут приносить еду, отбирать, — пусть задержанные как следует проголодаются к его, капитана, возвращению.

После Парижа за Долли прочно установилась репутация звезды манильского света. Среди провинциальных барышень она выглядела настоящей королевой. Со стороны казалось, что «вся Манила» у ее ног. В сущности, так оно и было. Любящие родители немедленно исполняли любое ее желание. И все-таки она была не вполне удовлетворена. Ей до сих пор не удалось подобрать ключей к сердцу Мандо. Временами ей казалось, что Мандо вообще не интересуется ею. В действительности же у него попросту не хватало времени на светские развлечения.

Вопреки ее ожиданиям, их восхитительный парижский роман не получил продолжения в Маниле. Виделись они редко. Но иногда Долли в обществе Мандо появлялась где-нибудь в ночном клубе, в кино или театре. Все остальное время она проводила в ожидании и надеждах. Но не в ее характере было отступать перед трудностями, пасовать при первой же неудаче. Она допускала, что он очень занят на работе и особенно в связи со строительством Информационного центра. Однако при ее опытности в амурных делах Долли не могла не почувствовать его очевидного охлаждения. В чем причина, недоумевала она, и как ни придирчиво разглядывала себя в зеркале — никаких изъянов не обнаруживала. Столько молодых людей в Маниле сгорало от любви к ней! Одни осмеливались говорить ей о любви только намеком, другие признавались открыто, третьи провожали жадными взорами, не смея ни на что надеяться. Сын китайца-миллионера Понг Туа-сон ходил за ней по пятам. Делал ей предложение и богатый конгрессмен, но она питала привязанность к одному лишь Мандо. Ни с Мото, ни с Уайтом ей не доводилось испытывать такой жгучей радости, как с Мандо. И потому отчуждение Мандо так больно ранило ее.

Долли была особенно хороша в тот момент, когда она выходила из своего автомобиля у подъезда здания, где размещалась редакция «Кампилана». Она поднялась на второй этаж и прошла прямо в кабинет Мандо, где он ожидал ее, просматривая корреспонденцию.

— Садись, Дол. — Он подвел ее к креслу, стоявшему в углу, и сам сел напротив.

Долли набросилась на него с упреками.

— Если бы я не позвонила и не напросилась к тебе, мы бы не увиделись еще бог знает сколько времени.

— Дол, ты же видишь, что я чертовски занят, — устало проговорил Мандо, уже привыкший к подобным сценам.

— Ну конечно, ты так занят, что даже не можешь меня поцеловать при встрече. И на это у тебя нет времени, да?

Мандо поднялся было с места, но его остановил презрительный смешок Долли.

— Я пришла только потому, что мне необходимо поговорить с тобой. Пойдем вместе пообедаем.

— А где бы ты хотела пообедать?

— Где угодно, только чтобы никто не мешал нам поговорить. Знаешь, Понг не дает покоя отцу. Ради того, чтобы жениться на мне, он готов на все.

— Ну а что чувствуешь к нему ты?

— Будто ты не знаешь…

— Почитай пока вот это. — Мандо протянул ей иллюстрированный журнал. — А я тем временем быстро закончу дела. — Может, выпьешь чего-нибудь?

— Нет, спасибо.

Мандо вернулся к своему столу, а Долли с рассеянным видом принялась листать журнал. На часах было около одиннадцати утра. Неожиданно дверь распахнулась, и в кабинет вошел — и даже не вошел, а ворвался — Магат в сопровождении Пури.

— Пури?! — оторопело воскликнул Мандо, вставая из-за стола.

Долли с любопытством взглянула на гостью. «Какая-нибудь работница с фабрики или торговка фруктами с рынка», — подумала она про себя и продолжала механически переворачивать страницу за страницей.

Мандо засыпал девушку вопросами:

— Что случилось? Почему ты здесь, Пури? Или, может быть, ты не уезжала?

Магат молча стоял позади стула, на который опустилась Пури.

— На асьенде был пожар, и они схватили отца, — выпалила Пури.

Даже видавшие виды журналисты Магат и Мандо были ошеломлены этой новостью. Они внимательно оглядели девушку. Бледное лицо, волосы растрепаны. Платок, в котором она вчера была на митинге, сбился с головы, руки и ноги заляпаны грязью. Но она не думала о своем виде, в глазах у нее застыли мольба и страх. Она сбивчиво рассказала о том, что произошло, когда они вернулись домой после митинга в Маниле. Рассказала и о том, как, обманув приставленного к ней стражника, ей удалось выскользнуть из дома через кухню, как потом долго-долго бежала лесом, покуда не выбралась за пределы асьенды, как с трудом добралась до шоссе и там села в первый же автобус, шедший в Манилу. Мандо с Магатом стали расспрашивать Пури о подробностях, и она рассказала про ружья, якобы найденные в комнате ее отца, про банки из-под керосина и тряпки, обнаруженные у Даноя, и о каких-то документах, конфискованных в доме Манг Томаса.

— Даной сейчас в Маниле, — проговорил Мандо, повернувшись к Магату. — Надо его предупредить о случившемся. Эти подонки прибегли к старым трюкам.

— Да, старая, испытанная тактика всех преступников, — в тон ему ответил Магат. — Совершенно очевидно, что поджог организовали не крестьяне, а именно те, кто их обвиняет.

— Я бы знала, если бы отец прятал в доме оружие. Прятать пришлось бы мне, как это было при японцах. Уж, во всяком случае, он спросил бы меня, где их лучше спрятать.

— Не беспокойся, Пури. Мы не оставим в беде твоего отца и его товарищей, — успокаивал ее Мандо. Он взглянул на часы. — Уже двенадцатый час. Магат, ты бы лучше сразу позвонил Даною в контору Рубио. Попроси его срочно прийти сюда. Скажи, есть, мол, важное дело, не терпящее отлагательства.

Магат вышел. Мандо подошел к Долли:

— Ну что, идем? — томным голосом спросила она.

— Долли, — нарочито медленно начал Мандо, — не могли бы мы отложить наше сегодняшнее свидание?

— Отложить? Но почему?

— У меня возникло срочное дело.