5) Заграждение бухты сиракузянами.

Такое разнообразие боевых и оборонительных средств указывает на значительные успехи техники; особенного внимания заслуживает выполнение в три дня и вполне достигшее своей цели заграждение бухты длиной 1000 метров, указывающее вместе с тем на предусмотрительность, смелость и способность руководителей. Это заграждение сделало осаду достопамятной для военно-морской истории.

Следует также отметить силу случая на войне, как например, это имело место во время полного лунного затмения 27 августа; событие это является убедительным доказательством того, какое влияние на войну оказывает степень культурности данного народа.

Конечно, может случиться, в особенности же с флотом, что шторм (случай), морское течение и т. п. могут серьезно помешать, принести вред, а подчас и погубить предпринятое, но здесь имело место не материальное воздействие, а исключительно нравственное, распространившееся при наличии суеверия на всех. То, что эвление это имело место при совершенно ясном небе, ночью и перед самым отплытием афинского флота, оказало роковое действие. Таким образом, случай является здесь причиной гибели большой военной силы и оказывает существенное влияние на исход войны.

Решающее значение имеет также и моральный элемент. Что может сделать деятельный офицер, даже лишенный руководства, показывает поступок коринфянина Гонгила, командира первой триремы, которая одна вошла в Сиракузы в то время, когда город уже готов был сдаться афинянам.

Но более всего выделяется Гилипп – предводитель, который может служить великим примером. Вместо флота и войска Спарта послал его одного на помощь сильно стесненным Сиракузам. Он должен был отыскать в Коринфе корабль, и беспрепятственно дошел до Левкадии, так как афиняне не успели заблокировать Рионский проход. В Левкадии Гилипп получил сведения, что Сиракузы заперты со всех сторон и что положение дел там безнадежно. Но даже не видя возможности спасти Сиракузы, он решил использовать в Италии и Сицилии все, что только могло помочь делу родины.

Сколько-нибудь значительных военных сил у него не было, кроме четырех союзных кораблей, и с этими силами он выступил против гораздо более сильного врага. Гилиппа не могли сбить с толку ложные известия, равным образом не смутил и шторм, повредивший его корабли и отнесший его из Туриса (Фурии) в море; он твердо шел к своей цели. Слишком осторожный, чтобы идти в Сиракузы, он, учитывая возможность быть пойманным бдительными афинянами, прошел вдоль северного берега, вытащил корабли на берег, превратил корабельные команды в сухопутных воинов и с этим маленьким войском пошел навстречу сильному неприятелю. Ему удалось внезапно напасть на Лабдалон, вступить в город и помешать афинянам сомкнуть осадное кольцо. Когда же сиракузяне в первой же схватке были разбиты, он взял вину на себя, чтобы не лишить их бодрости духа. Вот пример выдающегося ума и самоотверженности.

Принимая во внимание положение вещей и соотношение сил, следует признать достойной самой высокой оценки исключительную, почти граничащую с дерзостью, смелость Гилиппа. И успех оказался на его стороне, ибо счастье помогает смелым. Ardentem fortuna juvat!

Лишь только город был обезопасен со стороны суши, он прекращает сухопутные операции и помышляет только о выступлении против врага на море, хотя оно и не является его стихией, и руководство морскими операциями не находится в его руках (знание, смелость, пренебрежение своей личностью в интересах дела – редкое величие души).

Не давая себе ни на минуту отдыха, он пускает в ход все, что только нужно; заботится, при участии коринфян, об устройстве верфи и о защите ее от вражеских нападений, об изыскании денежных средств и материалов для постройки судов, равно как и о самой их постройке и вооружении, об обучении судовых команд.

Все это было приведено в исполнение за 9 месяцев, в течение которых он удерживался от военных действий с целью настолько собраться с силами, чтобы сиракузяне уверенно могли вступить в бой с сильным неприятельским флотом.

Как мы видели раньше, сиракузяне, хотя и сражались превосходно, были побеждены в этом бою, но лишь потому, что слишком горячо принялись за преследование. Тем не менее, Гилиппу, глубоко продуманным и отлично выполненным взятием Племмериона, удалось уравновесить проигрыш захватом этого форта.

Для лучшей охраны входа в бухту он располагает корабли и с внешней ее стороны, посылает эскадру в Италию для захвата афинских транспортов и, снова приведя флот в боевую готовность, наносит афинянам удар за ударом. В каждом из четырех сражений, происходивших на протяжении следующих 3 месяцев, успех выпадает на долю сиракузян; наконец, неприятелю отрезаны пути к отступлению и с моря и с суши, и это приводит его к окончательной гибели.

Гилипп проявил во всех областях неутомимую деятельность, твердость характера, предусмотрительность и энергию, решительность и дерзкую отвагу, редко встречаемые в столь высокой степени. Особенно выдающимися его качествами являются способность овладеть не только любым положением, но и владеть самим собой, самоотвержение, подчинение своих личных интересов интересам дела; благодаря всему этому, он доводит каждую поставленную себе цель до самого конца. Как уже было сказано, Гилипп доходил до жестокости и умел ненавидеть, но был бескорыстен и неподкупен.

Резкую и печальную противоположность ему представляет собой Никий, знатный, важный и нелишенный способностей человек, обладавший личным мужеством и военным опытом, имевший немало успехов, но мелочный, суеверный, а, главное, не имевший нравственного мужества и избегавший ответственности.

Следует отметить еще одно резкое различие между обоими полководцами в области военной: Никий выступает в поход с большим, прекрасно вооруженными и снабженными всем необходимым войском, и все время просит и получает с родины сильные подкрепления деньгами, кораблями, людьми и военными припасами; все это не дает ему ни одного положительного результата, все предприятие постыдно погибает. Гилипп же, наоборот, все (кроме 12 коринфских трирем и 1600 посланных вслед гоплитов) делает и достигает сам, и с этими разнохарактерными, частью импровизированными силами достигает блестящего успеха.

С уничтожением Сиракузами афинских боевых сил закончились военные действия между Спартой и Афинами в Сицилии, но еще продолжились в Греции.

Узнав о поражении Афин, Хиос, Самос, Византий и другие союзники отпали от них и примкнули к пелопоннесскому союзу. Они уже давно тяготились ярмом афинской демагогии и только ждали подходящего случая. Но самый город Афины был все еще настолько богат и могущественен, что мог выставить новый флот.

Вследствие отпадения от Афин этих союзников разыгралась война на востоке, на берегу Малой Азии от Византии до Родоса; в то же время в Аттике Декелейя в продолжение долгого времени все еще оставалась занятой, город был совершенно отрезан от сообщения с сушей, и вся область подверглась сильному опустошению.

Внутренние неурядицы в Греции привели к тому, что обе стороны домогались благосклонности и золота персидских сатрапов, которые 50 лет тому назад покорно просили Афины о мире. Алкивиад, расчеты которого не оправдались в Спарте, снова перешел на сторону афинян; приговоренный некогда к смерти как государственный изменник, этот человек, причинивший Афинам столько вреда, был теперь принят с распростертыми объятиями и поставлен во главе флота; все это является показателем бесхарактерности как самого Алкивиада, так и афинского народа.

Далее произошел ряд морских столкновений – Пелопоннес, которому Сицилия прислала в помощь эскадру, стал снова силен на море – в Пропонтиде, Геллеспонте и у малоазийского побережья; эти сражения оканчивались попеременно победой то одной, то другой стороны.

Можно отметить только, что в Афинах господство террора зашло так далеко, что после сражения в сентябре 406 г. до н. э. у Аргинуз (между о. Лесбосом и материком, ближе к последнему, где 155 афинских кораблей сражались против 125 пелопоннесских, из которых уцелели лишь 43) одержавшие победу афинские предводители, против которых был возбужден процесс, сопровождавшийся самым низким крючкотворством, были приговорены к смерти.