По Диодору, в эти дни пало 18 000 человек, по Плутарху – еще более. Из взятых в плен, Демосфен и Никий были лишены жизни, неафиняне были проданы в рабство, а афиняне и около 7000 союзников из Сицилии и Италии были посажены в глубокие и холодные ямы в каменоломнях, где большая часть их, незащищенная от непогоды и лишенная самых элементарных забот (выдавался лишь половинный рацион, полагавшийся рабу), погибла от голода и грязи.

Так окончилось это задуманное в крупном масштабе предприятие – величайшее из всех дотоле предпринимавшихся цивилизованными нациями. Факт полного уничтожения всех афинских сил является единственным в своем роде в военной истории. Последствия вытекают не из материальных потерь -хотя они и были велики, Афины все же были в состоянии быстро выставить свой флот. Но моральное впечатление, созданное уничтожением афинского флота под Сиракузами после беспрерывных и упорных сражений, оказало влияние и на вновь восстановленные силы афинян. Чары афинского морского могущества были разрушены.

Весьма интересно, не только с исторической, но и с военной точки зрения, рассмотреть причины, которые привели к тому, что морская сила, не знавшая дотоле на море соперничества и смело и уверенно всего лишь 16 лет тому назад вступавшая в борьбу с противником, превосходящим ее по численности в два и в четыре раза, теперь, в течение каких-нибудь нескольких месяцев, пришла в такой упадок, что, несмотря на значительно превосходство сил, была полностью разгромлена. В чем причина того, что те, кто еще недавно считались первыми моряками в мире, из страха перед врагом, еще недавно очень незначительным, не только не решились вступить на палубу своих кораблей, но даже отказывались повиноваться своим начальникам?

Главные причины неудачи предприятия лежат не во внезапном изменении государственного строя, а в постепенной перемене форм землевладения и государственного аристократического строя Солона, вытеснявшегося неограниченным народовластием, что и завершилось безусловным проведением принципа равенства всех граждан.

В нем лежит полное непризнание того естественного положения, по которому люди созданы природой совершенно различными. Равенство всех в государстве ведет к господству таких, которые, льстя толпе, умеют тем или иным способом подкупить ее, либо импонировать ей; и история учит, что люди всегда достигали власти при участии беспощадного эгоизма и произвола.

Самыми худшими тиранами являются достигшие власти демагоги – право и закон для них не имеют никакого значения, граждан они подвергают пыткам, зрелища воспрещаются. Счастье для государства, если такой человек сумеет сделаться единодержавным, как Цезарь, Кромвель, Наполеон и др.

Но неизбежно приходит в упадок то государство, где не найдется такого человека и где демагогия властвует продолжительное время.

Все это особенно поучительно для флота. Флот есть столь нужное и трудное, постоянно требующее величайшего и равномерного попечения дело, что, когда колеблется управление государством, прежде всего это отражается на флоте. Это весьма убедительно показывает французская революция; даже гений Наполеона был не в состоянии за 15 лет привести в боевую готовность французский флот, совершенно расстроенный господством террора. Поэтому всякий, имеющий отношение к флоту, должен быть заинтересован в сохранении существующего порядка вещей, в консервативной политике. Господство демагогов действует деморализующе на военные силы.

Наиболее ярким примером тому является экспедиция в Сиракузы. Решением поставить во главе ее трех имевших одинаковые полномочия вождей было не соблюдено простейшее условие для успешного ведения войны, по которому абсолютно необходимым является единство руководства всеми военными действиями. Разделение ответственности вызвало нерешительность и полумеры в действиях флота и армии.

Сказалось влияние и того, что командование было против воли навязано старому, больному Никию и что в товарищи ему был дан – с целью удаления из Афин – бесхарактерный Алкивиад, пользовавшийся дурной славой и не имевший доверия у благоразумной части граждан. Имел значение также выбор деятельного, но не обладавшего вследствие бедности влиянием Ламаха, который и занял поэтому подчиненное положение. Разделение власти между тремя лицами ошибочно само по себе; выбором же этих трех предводителей была предрешена неудача всей экспедиции.

Пагубное влияние всеобщего равенства и свободы обнаруживается далее в унижении всего высокого и благородного, в падении добрых нравов, в грубом материализме, господство которого проникло в народ и было особенно сильно среди так называемых высших «10 000». О высоких благородных целях у афинян уже не было речи: маммона подавила все идеалы. Характерно и то, что такой ничтожный, лишенный высоких стремлений человек, каким был Никий, мог играть ведущую роль лишь потому, что был богат.

Переходя теперь к рассмотрению военной стороны экспедиции, мы увидим, что она распадается на три периода.

1) С ухода экспедиции прошел год, в течение которого ничего положительного не было сделано, лишь неприятель был предупрежден, что побудило его вооружиться.

2) На второй год, наконец, начались энергичные действия; Ламах уже почти был близок к цели, но тут произошла перемена в положении, благодаря Гилиппу и коринфской эскадре. Затем – остановка и переход Сиракуз к действию.

3) Начало этих действий; удары беспрерывно следовали один за другим до тех пор, пока, несмотря на прибытие сильных афинских подкреплений, не наступил конец – через три месяца враг был уничтожен.

Первый год был потерян безрезультатно, что указывает на отсутствие правильных воззрений на войну; война является мерилом сил; перерывы в военных действиях часто бывают вызваны непреодолимыми препятствиями, бывают и преднамеренными (Гилипп потратил 9 месяцев, чтобы укрепиться и снарядить флот). Но если хорошо снаряженная крупная армия высылается с определенной целью, то в случае выжидательных действий она всегда что-то проигрывает. При подобных условиях единственно правильным является возможно быстрое устремление к цели, без потери времени.

Если выдающийся полководец, каким был Алкивиад, к тому же имевший боевой опыт, не присоединился к мнению Ламаха на военном совете в Региуме, то вполне можно предположить, что личный интерес побуждал его говорить против своей совести – это предположение вполне допустимо, так как Алкивиад не имел никаких нравственных правил.

Что непосредственное решительное нападение на Сиракузы, пока там еще не успели приготовиться, привело бы к цели, показало годом позже произведенное нападение.

Недостатки в тактической области обнаруживаются в выборе места для лагеря в Анапской низменности вместо здорового, неприступного Эпиполейского плоскогорья, а равным образом и в выборе стоянки для флота в бухте, которую следовало бы переменить с того момента, как Сиракузы стали сильны на море, так как бои в бухте для афинян были неблагоприятны.

В области морской тактики особенно замечательно коринфское изменение носа корабля для боя «штевнем к штевню», упорные балки, рассчитанные для сражений в узких фарватерах. Удивительна безрезультатность афинских тактических приемов, что показывает бой Дифила (у Навпакта). Корабли те же самые, материал наилучший, но предводитель и команды совершенно другие.

В этой войне были применены новшества частью в береговых боях, частью же в собственно прибрежной войне. Сюда надо отнести:

1) Поставленные сиракузянами, частью под водой, свайные заграждения, служившие для защиты кораблей и верфи.

2) Устроенные с той же целью афинянами судовые заграждения с запирающимися воротами, шлагбаумами и дельфинами.

3) Абордажные крюки, употреблявшиеся еще со времен Перикла. Здесь же были применены крюки особого рода, в виде руки с когтями.

4) Брандеры, сохранившиеся до новейшего времени; они могут причинить значительный вред, но присутствие духа и быстрые действия атакуемых по большей части делает их безопасными.