Собранная у Лиссы эскадра состояла из 12 броненосцев, 6 винтовых фрегатов, 2 колесных корветов, 3 канонерок и нескольких авизо. Итальянцы уничтожили кабель из Лиссы в Лезину и узнали при этом, что Тегетгоф готовится к походу.

18 июля Персано атаковал с 8 сильнейшими броненосцами укрепления порта Сан-Джиорджио, которые сильно пострадали от огня тяжелой судовой артиллерии; расположенный у северо-западного входа форт Георг и 2 батареи были вынуждены замолчать.

Два броненосных фрегата, вошедшие в гавань (длина ее – 1 миля, ширина 700-900 метров) попали под анфиладный огонь расположенной в глубине буты батареи Мадонна и были вынуждены отойти назад. Итальянцы зря истратили свои снаряды: так, например, один флагманский корабль сделал 1300 выстрелов, хотя им было известно, что следовало ожидать прихода неприятельского флота.

Тем временем вице-адмирал Альбини со своими фрегатами не сумел выполнить возложенного на него поручения: высадить десант на восточной стороне острова, у порта Манего. Он вернулся, не сделав ни одного выстрела, но суда его пострадали от огня расположенной на возвышении береговой батареи.

Ночью гарнизон острова заделал, несмотря на усталость, все нанесенные укреплениям повреждения; Персано же не принял никаких мер, чтобы помешать этой работе хотя бы частью своих судов.

Тегетгоф успел дать телеграмму коменданту острова: «Держитесь, иду на помощь». Персано узнал содержание этой телеграммы еще вечером, но счел ее за военную хитрость.

На следующий день пришел «Аффондаторе» с двумя фрегатами и транспортами с десантными войсками. 19-го, после полудня, атаку повторили по образцу предыдущего дня. Два броненосных корвета, один из них – «Формидабиле», под командой капитана Сен-Бона, храбро и энергично вошли в бухту, чтобы подавить с дистанции в 300-400 метров батарею Мадонна, последнее укрепление, отвечавшее еще на огонь флота.

Однако они попали под сильный огонь сверху, открытый по ним в упор, и были вынуждены отступить под перекрестным огнем всех батарей, терпя при этом серьезные повреждения. Укрепления опять сильно пострадали от огня судов, но австрийцы не покидали своих орудий. Атака опять была отбита.

Альбини, которому было поручено высадить войска у Комизы, оставил это поручение невыполненным после нескольких попыток из-за небольшого прибоя; вообще, его поведение было крайне слабо. Он упустил также случай высадить десант у порта Каробер, где море было совершенно спокойно.

На 20 число Персано назначил повторение атаки: единовременную бомбардировку и высадку 2600 человек. На острове к этому времени осталось только 15 береговых орудий, годных к действию.

Весь план атаки был построен на неправильном основании: флоту следовало подойти ночью и начать атаку сразу со всех сторон. Войска надо было немедленно высадить на западе и атаковать ими укрепления с тыла; флот должен был бомбардировать их с моря, а его судовые десанты могли произвести диверсию на востоке. Главной же задачей должно было быть сохранение в целости судов до прихода австрийского флота. То, что Персано рисковал ими в бою с береговыми укреплениями, нельзя иначе назвать, как очень грубой ошибкой; этот образ действий указывает на отсутствие у него правильного взгляда на основные условия морского боя. Он произвел не ложную, а настоящую атаку, введя в действие все свои силы, между тем как ему следовало затянуть эту операцию, чтобы привлечь австрийский флот для боя.

Далее Персано сделал еще одну ошибку, не выслав разведчиков на северо-запад, ошибку тем более непростительную, что он знал о намерении Тегетгофа подойти к Лиссе. Все предприятие является очень неясным; вызвано оно было, главным образом, общественным мнением и давлением, оказанным на Персано свыше (как в свое время на Вильнева). К вечеру 19 июля многие из его судов имели всего на двое суток угля.

Тегетгоф разделил свои силы, состоявшие из 30 судов разной величины, на три «дивизии», по 7 судов и одному колесному авизо в каждой. Первая дивизия состояла из 7 броненосцев, вторая – из 1 линейного корабля, 5 фрегатов и 1 корвета, третья – из 7 канонерских лодок.

Каждая из этих трех дивизий должна была построиться в строй прямоугольного клина, имея на флангах вторые по силе корабли со своими авизо позади них; дивизии должны были держаться в кильватер друг к другу на дистанции в 1000 метров и при том так, чтобы головной корабль задней дивизии шел на одной линии с концевыми судами впереди идущей дивизии. Оставшиеся шесть судов предназначались для разведочной и специальной службы.

Сам Тегетгоф шел во главе эскадры на 6-пушечном броненосном фрегате «Эрцгерцог Фердинанд Макс», вторую дивизию вел коммодор фон-Петц на 92-пушечном линейном корабле «Кайзер». Два авизо были высланы на 20 миль вперед в качестве дозорных судов.

В таком сомкнутом строю он намеревался броситься на своего сильного противника, прорвать его строй, довести дело до общей свалки и одержать победу, главным образом, таранными ударами, которые могли наносить и деревянные суда.

Второй дивизии было предписано начать таранную атаку с правого или левого фланга и действовать далее, сообразуясь с обстановкой.

Третья дивизия должна была разделиться на три группы, поддерживать вторую дивизию, анфилировать суда противника и т. п.

Из телеграмм, полученных из Лезины, Тегетгоф узнал о приходе Персано к Лиссе и позже об атаке, которую он сначала счел за военную хитрость. На свой запрос по телеграфу о дальнейших распоряжениях, он получил из Вены в полдень 19 июля следующий ответ: «согласно высочайшего повеления действовать по усмотрению; из-за одной демонстрации против Лиссы – не выходить». Утвердительный ответ южной армии на его просьбу о разрешении выйти в море пришел в Полу только 21 числа. До этого туда было передано приказание: «эскадру не разделять, по возможности предотвратить нападение на Триест и Истрию».

В два часа дня, немедленно по получении телеграммы из Вены, Тегетгоф вышел в море; его боевой порядок был одновременно и походным порядком эскадры. На состоявшемся вечером 19 числа заседании он сообщил всем чинам своего штаба, что он намерен атаковать противника, даже если Лисса окажется взятой; в последнем случае он предполагал таранить стоящие в гавани суда.

Утром, 20 июля погода была плохая: юго-восточный ветер, волнение, зыбь, туман и дождь. Неприятеля не было видно, хотя Тегетгоф получил о нем сведения от своих разведчиков уже в 7 часов утра; но он держал эти сведения пока в секрете, чтобы не мешать завтраку команды.

При небольшом радиусе действия своих судов Тегетгофу пришлось думать и о том, чтобы не слишком удаляться от своей базы. В 8 часов утра он был еще в нерешительности, входить ли в узкий канал между Лиссой и Лезиной. В 9 часов погода, наконец, прояснилась.

Персано стоял со своей эскадрой в боевой готовности перед гаванью Лиссы, а Альбини уже начал у Комизы посадку десанта на шлюпки, когда в 8 часов утра показался разведчик авизо с донесением о приближении противника. Альбини немедленно начал обратную посадку десанта, а Персано лег на курс северо-запад, навстречу неприятелю.

В 5 милях к северу от западной оконечности Лиссы он построил свои 11 броненосцев (поврежденный «Формидабиле» ушел в Анкону) в строй кильватера на курс NNO; последними присоединились два броненосца, прикрывавших высадку у Комизы. Команда итальянских судов была сильно утомлена и потеряла уже 16 человек убитыми и 95 ранеными. В 10 часов утра оба флота увидели друг друга.

Эскадра Тегетгофа имела, кроме трех дивизий по 8 судов, еще три разведывательных судна – всего 27 судов с 525 орудиями и 7700 человек команды, в их числе 800 итальянцев. Персано располагал 34 судами с 695 орудиями и 11 250 человек команды.

Ветер перешел к северо-западу. Тегетгоф отдал приказания «сомкнуть строй до 1/2 кабельтова» и «полный ход вперед», а затем дал сигнал: «броненосцам таранить и топить неприятеля». Приготовленный уже сигнал «этот бой должен называться победой при Лиссе» не пришлось поднять из-за закрывшего все порохового дыма.