Костюшко 6 июня был разбит под Краковом объединенными русско-прусскими войсками. Пруссаки заняли Краков. Костюшко ушел к Варшаве. Пруссаки осадили Варшаву, но 5 сентября отступили, так как у них в тылу началось восстание.

В это время царица Екатерина направила в Польшу с Украины корпус генерал-аншефа А. В. Суворова. В бою под Крупчицами 17 сентября он вынудил отступить корпус генерал-майора К. Сераковского, а 19 сентября в бою под Тересполем разбил войска Сераковского и отряд генерал-майора К. Князевича.

Судьба восстания окончательно решилась в битве под Мацеёвицами (недалеко от Варшавы), где 10 октября 1794 года корпус генерал-лейтенанта И. Ферзена разбил польские войска. Тяжело раненный Костюшко попал в плен вместе с генералами К. Сераковским, И. Каминским, К. Князевичем, а русские 4 ноября заняли Прагу, предместье Варшавы, где учинили дикую расправу с гражданским населением (было зарезано, застрелено, сожжено живьем не менее 12 тысяч человек!). Потрясенная этой бойней Варшава капитулировала 6 ноября.

Остатки повстанческих войск во главе с генерал-лейтенантом Томашем Вавжецким были разбиты и рассеяны русскими 16 ноября в районе к югу от Варшавы. На этом восстание кончилось.

Короля Августа IV (С. Понятовского) после захвата Суворовым Варшавы по приказу Екатерины II отвезли в Гродно.

Здесь он жил в королевском дворце, фактически под домашним арестом.

Здесь же узнал о третьем разделе Речи Посполитой и 25 ноября 1795 года подписал акт отречения от престола в пользу Екатерины[139].

За победы над войсками Костюшко и за резню в Праге царица Екатерина подарила А. В. Суворову 13279 душ крестьян обоего пола в Кобрииском повете. Сегодня лишенные чувства национальной гордости потомки повстанцев спокойно воспринимают тот факт, что в честь этого карателя в Беларуси названы 60 улиц, 23 колхоза и ряд учреждений.

Конвенцию об окончательном разделе Речи Посполитой представители России, Пруссии и Австрии подписали в Санкт-Петербурге 13 (24) октября 1795 года. На этот раз Россия навязала союзникам (Австрии и Пруссии) свои условия. Окончательный план раздела трехсторонняя комиссия утвердила в Петербурге 10 (21) ноября 1796 года, через четыре дня после смерти Екатерины II.

Россия получила по третьему разделу западную часть Литвы-Беларуси (Новогрудское и Виленское воеводства, части Брестского, Гродненского, Трокского воеводств, староство Жамойтское), а также Волынь. Всего — 120 тыс. кв. км. Только Белостокская земля и Сувалкия (территория между Восточной Пруссией и Нёманом) достались Пруссии[140]. На литовских-беларуских землях были созданы Слонимская и Виленская губернии.

Третий раздел означал историческую кончину Речи Посполитой, а также Великого Княжества Литовского. Вся территория Литвы-Беларуси с населением около 3,3 млн человек была превращена в часть Российской империи.

Причины гибели Речи Посполитой очевидны. Это — классический случай по теории Тойнби - Гумилева. Внутри страны — деградация правящей элиты (т. е. творческого меньшинства), закосневшей в сословном эгоизме и страдавшей политической слепотой. Извне — агрессивные устремления соседей (действия «внешнего пролетариата»).

Российская императрица Екатерина II (1762-1796 гг.) обосновывала свое право на захваченные земли тем, что выдавала их за стародавние русские, которые в прошлом якобы были захвачены Польшей. Великое Княжество Литовское при этом вообще не упоминалось, как будто его никогда не было, хотя все так называемые «русские» земли входили в состав ВКЛ, а не Польского королевства. На этом основании Литва, правобережная Украина и даже Жамойтия (нынешняя Летува) были официально объявлены «воссоединенными» с Россией.

В Российской империи название «Литва» сохранилось только за северо-западной частью бывшего ВКЛ. А в восточной части (в нынешних Витебской, Могилевской и Гомельской областях) правительство внедряло названия «Белоруссия» и «белорусы», которые в предыдущие века не имели отношения к нашим землям.

В сентябре 1772 года был издан манифест Екатерины II, в котором присоединенные земли ВКЛ объявлялись «издревле законной и неоспоримой» наследственной собственностью Российского государства[141]. В этом манифесте они еще не назывались Белоруссией, но уже в манифесте губернатора Каховского от 6 октября 1772 года впервые упоминаются «белорусские провинции».

На захваченных землях ВКЛ было учреждено Белорусское генерал-губернаторство (Полоцкая и Могилёвская губернии) во главе с вице-президентом военной коллегии графом Захарием Чернышевым. В 1772-82 гг. он являлся первым царским наместником в «Белоруссии».

В «Акте разграничения Белорусских земель, заключенном с Королем Польским и Речью Посполитой» 4 июля 1775 года территория, присоединенная к России, характеризовалась как «земли новоприобретённые к Российской империи».

В правительственных актах Российской империи в период с 1775 и до 1840 г. «Белоруссией» называлась только территория Могилёвской и Витебской губерний.

Названия «Белоруссия» и «Белая Русь» отвечали задачам имперской политики. Они как бы утверждали, что здесь — тоже Россия, только «белая», а «белоросы» — разновидность «великороссов» (русских). Поэтому сфера употребления этих терминов, под давлением «сверху», расширялась. Но, несмотря на давление, на всем пространстве этнической территории наших предков они прижились лишь к началу XX века. Старинное же название «Литва» в конце концов закрепилось за той территорией, где существует нынешняя Летува (которая в ВКЛ называлась Жамойтия, или Жмудь).

Таким образом, термин «белорусы» не соответствует этнографическим реалиям, существовавшим вплоть до конца XVIII столетия.

Поначалу Россия смогла осуществить только военно-административное подчинение захваченных земель. Для полной инкорпорации ей не хватало ни экономических, ни культурных, ни людских ресурсов.

Екатерина II стремилась в первую очередь заручиться поддержкой местных помещиков и жителей городов, в своем большинстве — католиков или униатов. Поэтому в секретном письме князю А. А. Вяземскому она подчеркнула необходимость осторожной политики в отношении представителей имущих сословий бывшего ВКЛ:

«Нарушать привилегии их все сразу очень непристойно было бы»…

Как видим, просвещенная немка, хотя и была развращена азиатской вседозволенностью, еще сохраняла остатки европейских понятий о приличиях. В конце концов, магнаты и шляхта были дворянами[142], «братьями по классу» — как любили говорить большевики. Посему требовалось «нарушать их привилегии» понемногу и не сразу.

Например, новый отряд российского дворянства лишили 300-летнего права приобретать образование в заграничных университетах. Делались попытки вернуть тех, кто уже учился в Европе. За ними следили, читали их корреспонденцию. Такого понятия, как тайна переписки, в империи не существовало в принципе.

Екатерина имела вполне конкретный план русификации местного населения. Так, в своих указах генерал-губернаторам «Белоруссии» она высказывала пожелание, чтобы «…меж Белоруссией и Россией исчезла грань инородия и чтобы эти древние просторы русские сделались русскими не одним только именем, но душою и сердцем…»

«…давать постоянно чувствовать не русскому по происхождению населению Белоруссии», что эта область навсегда присоединена к России и «уже не отделима от неё».