К тому же в силу причин национального и исторического характера линия обороны Даневирке считалась датчанами надежным оплотом в противостоянии немцам. Однако сорокатысячная Датская армия оказалась слишком малочисленной, чтобы защитить фронт протяженностью 85 км, тем более что в условиях суровой зимы вода на затопленных территориях, примыкавших к флангам, замерзла. Второго и третьего февраля первые атаки немецкой армии были отражены, но тем не менее стало ясно, что ситуация складывается критическая. В ночь с 5 на 6 февраля де Меза незаметно от противника осуществил великолепно организованный отход к Дюбелю и к острову Альс и тем самым уберег армию от полного разгрома. Однако тот факт, что укрепления Даневирке оказались в руках врага, вызвал глубочайшее разочарование среди населения, и многие посчитали отступление изменой со стороны де Меза, Монрада и короля: двое последних выезжали на фронт в первые дни февраля. В Копенгагене произошли беспорядки, и Монрад пожертвовал де Меза, сделав его козлом отпущения. В районе Дюбеля войска в спешном порядке вели работы по укреплению крепостных сооружений. Их позиции, однако, были открыты для обстрела со стороны Броагера, и, по мере того как немцы в течение марта получали все новые и новые подкрепления в живой силе и усиливали свою огневую мощь, положение становилось все безнадежнее. Правительство же тем временем отклонило предложение военного руководства об отводе войск на остров Альс. Еще за день до немецкого штурма Монрад потребовал удержать укрепления в районе Дюбеля — с тем чтобы укрепить позиции Дании на предстоящей Лондонской конференции, однако 18 апреля после кровопролитного сражения Дюбель пал. Датчане потеряли 4700 человек, из них 1700 убитыми и ранеными, остальные же были взяты в плен. Прусские потери насчитывали 1200 человек.

Одновременно с блокадой Дюбеля немецкие войска захватили большую часть Ютландии вплоть до залива Лимфьорд. Хотя датский флот блокировал прусские порты на Балтийском море, а в мае сокрушил австрийскую эскадру у острова Гельголанд, позиции Дании на продолжавшейся два месяца Лондонской конференции, наконец-то начавшейся 25 апреля с участием представителей Англии, Франции, России, Швеции-Норвегии, Германского союза, Австрии, Пруссии и Дании, оказались весьма слабы.

Как в канун, так и во время работы Лондонской конференции Дания по большому счету потерпела полную неудачу. Это объяснялось в первую очередь тем, что в целом ряде случаев правительство и его представители на переговорах неверно оценивали положение дел. Главной же причиной стали серьезные разногласия между королем и кабинетом, да и внутри самого правительства, по вопросу о том, какому решению следовало и можно было отдать предпочтение — созданию единого государства, заключению личной унии или разделу Шлезвига. Этому способствовало и совершенно неадекватное представление о том, насколько в действительности пошатнулись позиции Дании в результате начавшегося распада просуществовавшей века классической системы международных гарантий. Причиной неудач датчан был и непревзойденный талант Бисмарка направлять действия как своих союзников, так и противников на обеспечение долговременных интересов Пруссии. Действуя именно таким способом, он сумел в конце концов уговорить Данию отклонить англофранцузское предложение о разделе Шлезвига, и в результате конференция закончилась провалом.

Двадцать девятого июня пруссаки заняли остров Альс. Дания отвела свои войска на остров Фюн, а немецкая армия оккупировали всю Ютландию до самого Скагена на ее северной оконечности. Страх перед дальнейшими потерями и недоверие к правительству национал-либералов усиливались. Одиннадцатого июля Блюме сформировал кабинет, который в ходе тяжелых мирных переговоров принял требования противной стороны: Дания вынуждена была уступить герцогства Лауэнбург, Голыптейн и Шлезвиг королю Пруссии и императору Австрии. Мирный договор был подписан в Вене 30 октября и ратифицирован значительным большинством обеими палатами ригсрода. Тем самым датская монархия лишилась двух пятых своего населения и территориальных владений и превратилась в незначительное по европейским меркам, малое государство с территорией примерно 39 тыс. кв. км и численностью населения 1,7 млн. человек.

Дания, о которой пойдет речь в следующих разделах, представляет собой королевство в границах, установленных в 1864 г. В этих границах оно просуществовало до 1920 г., когда произошло воссоединение с Северным Шлезвигом. В этот временной промежуток (то есть включая также и период с 1848 по 1864 г.) исследуется положение дел в собственно Дании — к северу от реки Конгео, и лишь отчасти рассматриваются другие части королевства.

Не следует, правда, забывать, что в данный период юрисдикция датского государства распространялась еще и на «провинции» — Фарерские острова и Исландию, а также колонии — Гренландию и Вест-Индские острова (в то время как бывшие колониальные владения в Азии и Африке были проданы как раз примерно в 1850 г.). О развитии ситуации на этих атлантических островах будет вкратце рассказано в следующей главе.

По заключении мирного договора 1864 г. в некоторых местах произошла делимитация границы между Данией и Шлезвигом. Остров Эре и «восемь приходов», располагавшиеся к югу от Коллинга (а также некоторые районы, примыкавшие к городу Рибе), ранее принадлежавшие герцогству, при установлении новых границ отошли к Дании, в то время как существовавшие со времен средневековья «королевские анклавы» в Западном Шлезвиге и на Фризских островах оказались под суверенитетом Шлезвига. В результате сухопутная часть территории Дании составила 39 тыс. кв. км, причем две трети ее занимал полуостров Ютландия и треть приходилась на острова. Что касается численности населения, то ситуация была обратной: две трети его проживали на островах и третья часть — в Ютландии.

Внешние контуры тогдашнего королевства в целом идентичны нынешним. Построенные в основном после сильнейшего наводнения 1872 г. дамбы и прочие защитные сооружения позволили укрепить и упорядочить береговую линию. Зато в остальном ландшафт страны в описываемый период претерпел значительные изменения. В 1861 г. 34,5% территории Дании были покрыты зыбучими песками, дюнами, болотами и топями, а также протяженными равнинными вересковыми пустошами и холмами. Более половины земель Ютландии представляли собой целину. При составлении земельного кадастра в 1907 г. неокультуренные земли составляли уже всего лишь 18,4% территории всей страны, 8,9% островных территорий и 23,4% территории Ютландии. Окультуриванию, по преимуществу облесению, подверглось более 4 тыс. кв. км вересковых пустошей. Территория, покрытая лесом, таким образом, выросла вдвое. Одновременно значительно увеличились площади, занятые лугами и пастбищами. Осуществление крупных мелиоративных проектов, таких, как осушение болотистой местности на берегу залива Ламмефьорд в районе Одсхерреда, также способствовало расширению площадей, вводимых в сельскохозяйственный оборот.

Культурный же ландшафт, напротив, уже примерно в середине XIX столетия стал принимать более современный вид: на пригодных для ведения сельского хозяйства территориях повсеместно стали появляться располагавшиеся поодаль друг от друга усадьбы хуторян с прилегающими земельными участками. Правда, в течение данного периода постоянно росло количество небольших хозяйств и домов хусманов, чьи владельцы не имели земельных участков, а начиная с 80-х годов XIX в., характерной приметой сельского пейзажа в дополнение к церковным колокольням стали высокие дымовые трубы вновь созданных кооперативных маслобоен, которых в конце концов набралось более тысячи.

Как старые провинциальные города, так и новые поселки городского типа все больше стали разнообразить датский пейзаж; тем не менее к концу описываемого периода они составляли всего лишь несколько процентов общей территории страны. В середине века, до начала бурного роста пристанционных поселков, их доля была значительно меньше. Только пять самых больших провинциальных городов насчитывали свыше 5 тыс. жителей каждый, и даже в единственном, действительно крупном городе страны — Копенгагене в границах старых крепостных стен проживало по-прежнему чуть менее 130 тыс. человек. Большинство из 72 городов насчитывали менее 2 тыс. жителей, и, если бы не типичные для городских построек черепичные крыши, их было бы трудно отличить от больших деревень.