В экономике война все поставила с ног на голову. Если прежде она была ориентирована на экспорт, то теперь насущной проблемой стал импорт необходимых товаров. Создавшуюся ситуацию прекрасно иллюстрирует тот факт, что в 1940 г. на смену Валютному центру пришел Директорат по товароснабжению, который, в отличие от своего предшественника, занимался не ограничением импорта, а распределением весьма скудных импортных поступлений. Недостаток денежных средств сменился товарным дефицитом.

Так, поставлявшейся нефти хватало только на обеспечение жизненно важных для страны перевозок, и на датско-германских переговорах, на ход которых политическая конъюнктура оказывала в течение всей войны лишь незначительное влияние, датская сторона прежде всего стремилась договориться о поставках угля. Внутреннее производство торфа, бурого угля и древесного топлива обеспечивало весьма скромную долю потребности в энергии. Для отопления, эксплуатации железнодорожного транспорта, выработки электроэнергии и газа требовался каменный уголь, который до сих пор страна импортировала из Англии. Следует добавить, что и железную руду, и прочие сырьевые товары теперь также можно было закупать только в Германии.

Взамен Дания имела возможность поставлять прежде всего сельскохозяйственную продукцию. Сельское хозяйство обладало собственными энергетическими ресурсами в размере 500 тыс. лошадиных сил и, как выяснилось, оказалось в состоянии в значительной степени сохранить объем производимой продукции даже в отсутствие поставлявшихся ранее по импорту кормов и фосфатных удобрений. Временами годовой объем датского производства масла и свинины соответствовал месячной норме потребления этих продуктов во всей Германии.

Обострилась ситуация с рабочей силой. В Германии дефицит ее ощущался еще в довоенный период, а в Дании порожденные войной изменения в экономике привели к тому, что уровень безработицы в 1940— 1941 гг. достиг таких же высоких показателей, как и в самый тяжелый период кризиса 30-х годов. И когда в мае 1940 г. открылись германские бюро по найму рабочей силы, у их дверей образовались очереди. Осенью 1941 г. количество датских рабочих, занятых в Германии, превысило 60 тысяч. К ним следует добавить точно не установленное, но весьма внушительное число датчан, участвовавших в строительстве аэродромов и фортификационных сооружений для вермахта на территории Дании.

В общем и целом Дания была неравноправным партнером, поскольку поставляла Германии больше, нежели получала взамен.

По окончании войны выяснилось, что Дания недополучила товаров на сумму 8 млрд. крон, что соответствовало примерно 15% созданного за время оккупации валового национального продукта в текущих ценах. Тем не менее несмотря ни на что, этот показатель не столь велик по сравнению с соответствующим показателем таких стран, как Норвегия и Бельгия, которым оккупация обошлась в половину произведенной продукции.

Преимущество Дании заключалось еще и в том, что она полностью обеспечивала себя продуктами питания. Дания являлась одной из немногих европейских стран, где молоко и картофель не нормировались, а хлебные карточки не имели хождения на черном рынке. Да и вообще, введение нормирования хлеба объясняется лишь тем, что высокий уровень государственных дотаций на его производство позволял крестьянам безубыточно кормить скот хлебом. В среднем же нормы на распределяемые продукты в Дании были выше, нежели в Германии.

Нельзя с уверенностью сказать, что относительно низкий, несмотря ни на что, уровень эксплуатации германской стороной датской экономики объяснялся только особыми политическими обстоятельствами. Да, долг вермахта оказался не столь велик, но причину этого следует искать в более низкой стоимости строительства военных укреплений в Ютландии по сравнению с возведением подобных сооружений на западном побережье Норвегии и в отсутствии в Дании военного производства, которое имелось в Бельгии. Что же касается сельского хозяйства, то немцы на собственном, почерпнутом во время первой мировой войны горьком опыте уяснили, насколько сложно контролировать производство в этом секторе. К тому же в Дании не были созданы административные органы, которые могли бы осуществлять подобный контроль. И наконец, какую-то роль сыграли чисто пропагандистские соображения. Так, германский посланник заявил протест против введения карточек на хлеб осенью 1940 г. По его утверждению, враждебная пропаганда могла бы использовать этот факт в качестве свидетельства экономического ограбления страны.

Внутриэкономическая ситуация в стране в первые годы оккупации требовала прежде всего решения вопроса о приспособлении к германскому уровню цен, значительно превосходившему датский в силу того, что Германия по-прежнему придерживалась политики золотого паритета национальной валюты, в то время как Дания осуществила девальвацию кроны. Когда же Германия с большой задержкой позволила — и то в весьма скромных размерах — произвести ревальвацию датской кроны, цены как на импортную, так и на экспортную продукцию выросли, что соответствующим образом повлияло и на их уровень на внутреннем рынке. С целью предотвратить рост инфляции правительство — по требованию «Венстре» —заморозило в мае 1940 г. заработную плату, а тем самым и ее индексацию, которая зависела от роста цен и уже действовала в соответствии с заключенным между работодателями и профсоюзным движением общим коллективным договором.

Механизм рынка труда по большей части был выведен из строя. Величину заработной платы определяла государственная комиссия, которая в первые годы оккупации поддерживала ее на таком низком уровне, что по отношению к уровню цен она снизилась на 20%. И профсоюзы пока что шли на это, поскольку высокий уровень безработицы и неопределенность ситуации в целом вынудили их занять оборонительную позицию. В 1940— 1942 гг. стачки возникали лишь спорадически, и, хотя в первой половине 1943 г. забастовки с требованием повышения заработной платы участились, основную роль в переломе ситуации в последующие месяцы сыграли идеи борьбы за восстановление национального достоинства.

С конца июля и в течение всего августа 1943 г. в целом ряде провинциальных городов, прежде всего в Оденсе, Эсбьерге и Ольборге, происходили события, которые по праву получили название Августовского восстания. Волна акций саботажа, демонстраций, уличных беспорядков и массовых стачек, названных «всенародными» в силу того, что работу прекращали и частные магазины, и государственные учреждения, быстро распространялась по стране. Правительство безуспешно призывало население проявлять спокойствие, но, поскольку Дания не являлась оккупированной страной в общепринятом смысле, забастовки не могли быть запрещены по решению военных трибуналов, и командование вермахта поэтому не имело возможности, как это случилось, к примеру, в Голландии, применять к забастовщикам смертную казнь или какие-либо иные эффективные карательные меры. Для предотвращения уличных беспорядков и актов насилия оккупанты вынуждены были ограничиться лишь патрулированием улиц, а для предупреждения забастовок — ввести комендантский час, то есть запрет появляться на улицах по вечерам.

Во многих случаях организацией забастовок занимались представители запрещенной коммунистической партии на местах, действовавшие в противовес социал-демократическим лидерам профсоюзного движения, старавшимся, в соответствии с линией кабинета прекратить стачки. Тот факт, что социал-демократы в этом противостоянии остались ни с чем, означал и крах политики правительства. В то же время августовские выступления как таковые не были направлены против кабинета. В принимавшихся на многочисленных митингах резолюциях не содержалось ни требований его отставки, ни требований введения «норвежских порядков», то есть открытой борьбы с оккупантами, которая, как считалось, развернулась в Норвегии.