Причин кризиса было несколько. Результатом проведения аграрных реформ явился рост сельскохозяйственного производства.

В годы войны многие страны также начали модернизацию своих аграрных систем, дополнительным толчком к которой было возвращение с войны большого количества солдат, труд которых можно было использовать в сельском хозяйстве. Дания в этом плане испытывала особые сложности, ибо являлась страной-экспортером, для которой протекционистские импортные пошлины были неприемлемы, как, например, в Англии. Там закон о зерне 1815 г. вводил высокие таможенные ввозные пошлины, а также в отдельных случаях, когда цены на внутреннем рынке падали ниже установленного уровня, полный запрет на импорт зерна. Не меньшей проблемой было и то, что Норвегия во время войны расширила собственное производство зерна, поскольку датские поставки носили нерегулярный характер. Кроме того, после подписания Килъского мира Норвегия уже не обязана была ориентироваться на импорт не слишком чистого и не особо высококачественного зерна из Дании, которая, таким образом, потеряла один из прежних своих исконных рынков. Годы вплоть до 1830-го были временем строжайшей экономии, поскольку цены на сельскохозяйственную продукцию в целом упали на 40%. Несмотря на это, в земледелии все же внедрялись некоторые новшества, не требовавшие особо крупных затрат, такие, как дренаж и удобрение мергелем полей и тех участков, которые прежде являлись общественными выгонами.

Данные мероприятия сопровождались ростом производства в области животноводства, где падение цен было менее значительным. В результате разоренными оказались главным образом крупные хозяйства и небольшое количество мелких крестьянских хозяйств в основном в северо-западных районах Ютландии. Большинству же хозяйств удалось пережить эти трудные времена, либо сдавая земли в аренду хусманам, либо развивая кустарные промыслы, такие, как вязание носков, плетение кружев и гончарное дело.

С началом Наполеоновских войн экономический подъем, вызванный аграрными реформами, приостановился, однако еще до этого половина хозяйств перешла в собственность крестьян. В конце 20-х годов XIX в. с улучшением конъюнктуры данный процесс продолжился. Однако с середины 30-х годов вновь наметились тенденции к застою, вызванные на этот раз не условиями конъюнктуры, которая как раз была высокой, а тем, что наиболее крупные помещики лишились права продавать свои земли. Считалось, что их владения, так называемые майораты, принадлежат им как ленникам или фестерам короны. Это означало, что помещик не имел права оставить себе или пустить в оборот средства, вырученные в результате продажи своему бывшему арендатору его участка земли, а обязывался передать их в королевскую казну. По этой причине к середине XIX в. около трети крестьян, владевших хозяйствами (горманов), еще оставались арендаторами.

Сословие датских крестьян, будь то арендаторы или собственники дворов-хозяйств, пользовалось в период процветания хлебной торговли, начавшийся в 20-х годах XIX в. и продолжавшийся около 50 лет, своего рода особым статусом, отличавшим их от крестьян в прочих странах. Они обладали прочной экономической базой, благодаря чему были в состоянии производить экспортную продукцию в полном соответствии с существовавшей системой международного разделения труда. Основной сельскохозяйственной единицей того времени являлось хозяйство, размеры которого оценивались более чем в 4 тёнде харткорна. Их доля составляла более половины общего числа хозяйств. Такой же она оставалась и в период великой депрессии, наступившей в конце 70-х годов XIX в., которая будет рассмотрена ниже.

Экономический подъем между тем отразился и на положении прочих крестьянских хозяйств. Увеличилось количество сельских жителей, которые существовали за счет своих хозяйств, а число домов с прилежащими земельными участками на протяжении первой половины века удвоилось. Это было вызвано тем, что многие крестьяне — владельцы хозяйств склонны были продавать небольшие части своих владений, с одной стороны, чтобы быстрее выплатить долги, образовавшиеся при покупке собственности, а с другой — чтобы иметь свободные средства для финансирования дальнейших хозяйственных преобразований.

Одно из объяснений возникновения в Дании в конце 90-х годов XVIII в. целого ряда новых религиозных течений среди мирян заключается в том, что проведение аграрных реформ сделало крестьян — владельцев хозяйств самостоятельными и независимыми. Другое объяснение кроется в том, что реформы, по всей видимости, усилили расслоение сельского населения, в связи с чем оно и предпринимало попытки объединиться в общей вере. Ведь сторонники такой веры не принадлежали исключительно к сословию имущих крестьян-хозяев, среди них было немало крестьян, не имевших земельной собственности. Наконец, существует мнение — и это подтверждается рядом исследований последних лет, проведенных в различных регионах страны, — что интерес слуг, детей, неимущих крестьян к новым религиозным течениям обусловливался их тесной связью с семьей владельца хозяйства, который сам был сторонником этих религиозных течений.

Какое бы объяснение ни представлялось наиболее правомерным, несомненно одно: новые религиозные движения были неразрывно связаны с пиетизмом середины XVIII столетия. Вслед за ним они проповедовали «истинную» христианскую веру, моральное очищение личности через покаяние и критиковали официальную государственную церковь, для которой на рубеже XVIII —XIX вв. был характерен рационализм эпохи Просвещения. Официальная религиозная доктрина связывала веру в Бога с образом жизни человека на основе пользы и морали, не проводя строгого различия между церковным и мирским. Последователи новых религиозных течений намеревались «пробуждать к жизни тех, кто спит во грехе». Они не желали признавать выпущенный епископом Н.-Е. Балле «авторизованный» катехизис с рационалистическими разъяснениями, а также новую редакцию сборника псалмов, настаивая на использовании в повседневном обиходе прежних толкований другого епископа, Эрика Понтоппидана, и сборника псалмов епископа Томаса Кинго. Между ними и священниками — поборниками идей Просвещения и рационализма нередко вспыхивали конфликты, выливавшиеся в словесные перепалки, а зачастую и в физические столкновения, как это следует из судебных дел, возбуждавшихся на рубеже XVIII —XIX столетий. Позже предметом особо ожесточенных нападок со стороны новых религиозных движений мирян стало изложение катехизиса и преподавание Закона Божьего в школах. Речь, таким образом, шла о нареканиях в адрес священников, вносивших в церковную службу элементы рационализма. Однако, поскольку они нередко являлись представителями властей, эти нарекания воспринимались как антиправительственные выступления.

Положение усугубилось, когда некоторое время спустя — в 30 — 40-х годах XIX в. — отдельные представители новых религиозных движений стали играть заметную роль в политическом движении крестьянства. Озабоченные этим правительственные круги воспользовались испытанной ранее тактикой борьбы с радикальными течениями пиетизма, сославшись на специально изданный в середине XVIII в. Указ (так называемый Konventikelplakat). Он не запрещал проведение собраний мирян, однако о них следовало оповещать местного священника. Новые веяния получили беспрепятственное распространение во всех сельских областях Ютландии и на островах, проникая также и в города.

Немалые проблемы правительству и в особенности официальной церкви доставляла личность священника и писателя Николая Фредерика Северина Грундтвига[44]. Он выступал с резкой критикой позиций профессора-теолога Х.Н. Клаусена, который считал научную теологию, восходящую к Новому Завету, основой для понимания христианства. Грундтвиг подверг эту теорию нападкам, выдвинув в противовес ей свое «потрясающее открытие», согласно которому церковь является общностью, признающей веру на основе живого слова. Данная полемика вылилась в официальный церковный конфликт, окончившийся судебным разбирательством. Не дожидаясь его конца, Грундтвиг отказался от своей должности при церкви Христа Спасителя; при этом, однако, как публицист продолжал выступать с критическуими нападками, используя в качестве рупора своих идей журнал (Theologisk Manedsskrift). В кругах сторонников новых религиозных тенденций он пользовался большим влиянием.