Формально к 1648 г. государственный совет достиг апогея своего влияния. Не многие из сословных представительств Европы того времени имели такие властные полномочия и могли оказывать столь мощное влияние на решение вопросов, которые в большинстве стран являлись исключительно королевскими прерогативами, как, например, проблемы внешней политики. Кроме того, благодаря своему праву избирать короля совет в конечном итоге стал исключительным носителем суверенитета. Парадоксально, что всеми этими широкими правами был наделен орган, уникальный по европейским меркам. Сословные собрания свидетельствовали о существовании серьезных разногласий не только между государственным советом и представителями непривилегированных сословий, но также — по важнейшим вопросам — и между советом и мелким дворянством. Отчасти это объяснялось тем, что члены совета набирались из числа элиты общества — наиболее богатых и состоявших в родстве между собой дворянских родов. Правда, совет проводил своего рода промежуточный курс, который находился на стыке интересов монарха и низших сословий. Он не давал согласия на все требования короля относительно величины налогов и численности армии, однако все равно эти цифры превосходили предложенные сословиями. Объяснялось это, по-видимому, серьезностью внешнеполитической ситуации, с которой члены совета были знакомы гораздо лучше, чем рядовые дворяне-помещики.

В конституционном плане ахиллесовой пятой государственного совета являлось то, что его власть, в отличие от власти короля, не распространялась на все части королевства. Считалось, что с 1536 г. совет обладал такой же властью в Норвегии, как и в Дании. Однако в действительности это было маловероятно, потому что малочисленное норвежское дворянство было достаточно слабо представлено в среде датской аристократической элиты и существовали устойчивые представления о Норвегии как о наследной вотчине короля. Во времена наместничества Ганнибала Сеестеда Норвегия управлялась в соответствии с жесткими монархическими принципами. В 1648 г. совет попытался воспрепятствовать этому путем назначения наместника из числа урожденных норвежцев — членов этой организации.

В герцогствах государственный совет Дании никакой властью не обладал, а собственный совет находился накануне роспуска. Король и герцог Готторпский имели, соответственно, каждый свой совет, и в готторпском большинство составляли гражданские юристы, так называемые ученые советники. Средоточием сословной власти здесь являлся ландтаг, функции которого сводились прежде всего к назначению налогов. Кроме того, он претендовал на право участвовать в избрании правителя. Между тем в отличие от датского государственного совета ландтаг не имел никакого влияния на внешнюю политику и повседневное руководство страной. Таким образом, в герцогствах и отчасти в Норвегии король пользовался несколько большей самостоятельностью действий, нежели в самой Дании.

Подобные функции аристократический государственный совет осуществлял вплоть до 1657 г., и лишним подтверждением его влияния стал вопрос о вооруженных силах. Совет отстоял свою позицию в пользу создания рекрутируемой армии, к повышению уровня эффективности которой немалые усилия с середины 50-х годов XVII в. приложил маршал Аннерс Билле. Однако в прочих областях король как фигура, осуществлявшая повседневные функции центральной власти, продолжал решать многое в обход совета.

Первая война с королем Швеции Карлом Густавом привела к развалу армии, основанной на рекрутском наборе, тогда же, в 1657 г., умерли два наиболее видных представителя государственного совета — маршал Аннерс Билле и канцлер Кристен Томссен Сеестед. На протяжении последующих двух лет в стране было установлено чрезвычайное положение: государством управлял исключительно король и его немецкие советники, а война велась с использованием профессионального войска. Показательно, что во главе его стоял не королевский маршал, а двое профессиональных военных — офицеры-немцы Шак и Эберштайн.

Когда после окончания Второй войны с Карлом Густавом в королевстве воцарился мир, Фредерик III осенью 1660 г. созвал в Копенгаген на заседание не только членов государственного совета, но и представителей всех сословий. Ситуация имела некоторое сходство с той, которая возникла в 1536 г. Как и тогда, в условиях чрезвычайного положения традиционная элита общества оказалась не на высоте. Созданная дворянами армия не смогла обеспечить оборону государства. То, что страну удалось все же отстоять, явилось исключительно заслугой короля, профессиональной армии, норвежского войска и жителей Копенгагена. Таким образом, как и в 1536 г., налицо было ослабление позиций дворянства и усиление позиций короля.

Собрание сословий началось с обсуждения вопросов об организации и финансировании обороны страны и в особенности о ликвидации крупного государственного долга. В ходе заседания отчетливо проявились противоречия между различными сословиями. Правительство, то есть король и совет, настаивало на введении в практику постоянного источника довольно высоких поступлений в казну в форме так называемого потребительского налога — своего рода налога с оборота, — что ущемляло интересы горожан. Предметом недовольства представителей духовенства был налоговый иммунитет дворян, а бюргеры требовали предоставления в аренду ленов тем лицам, которые предложат за них наивысшую цену. Все это недвусмысленно было направлено против двух основных экономических привилегий дворянства. Одновременно горожане требовали превратить сословные собрания в центральный орган политической власти. Этому сразу же решительно воспротивился государственный совет. Взамен дворяне соглашались лишь пожертвовать своим иммунитетом в отношении нового налога.

Нежелание дворянства и государственного совета идти на уступки заставило бюргеров и духовенство обратиться к королю. В начале октября они внесли совместное предложение об установлении в стране наследственного правления. Десятого октября 1660 г. государь объявил о введении в Копенгагене чрезвычайного военного положения и распорядился закрыть городские ворота. Представители дворянства и государственный совет оказались запертыми внутри столицы. Тринадцатого октября дворяне вынуждены были уступить — они признали передачу монаршей власти по наследству. Вслед за тем была создана конституционная комиссия, в которой преобладали представители низших сословий и приближенные королевского двора. В соответствии с ее решением королю самому предоставлялось право уладить возникшую конституционную проблему, и 17 октября прежний королевский манифест в отношении престолонаследия был отменен.

Существуют разные мнения относительно того, явился ли происшедший государственный переворот результатом осознанной стратегии короля или он стал возможен ввиду умелого использования государем внезапно представившейся возможности. Однако, будь переворот запланированным или случайным, он имел далеко идущие последствия, ибо отныне все бразды правления в государстве оказались сосредоточены в руках короля. Хотя осенью 1660 г. состоялась еще одна сессия сословного собрания, но после его роспуска в декабре того же года в течение 150 лет он не созывался. Государственный совет был упразднен и заменен чисто совещательным органом — Статс-коллегией. В 1665 г. работу по изменению государственного строя в стране увенчала конституция подлинного абсолютизма — Королевский закон[40]. За исключением просуществовавшей недолгое время шведской конституции, Королевский закон является уникальным для Европы образцом чисто абсолютистской конституции. Прежде всего, в нем подробно описывался строгий порядок престолонаследия. Кроме того, Королевский закон содержал положение, согласно которому любое законотворчество, введение налогов, назначение чиновников и исполнение функций высшей судебной власти являются неотъемлемыми прерогативами короля. В действительности данная конституция предусматривала лишь три ограничения действий монарха: нельзя было изменить лютеранское вероисповедание как государственное по установлению Аугсбургского религиозного мира; королевство было неделимо, а Королевский закон — следовательно, и сам порядок престолонаследия — не подлежал трансформации.