— Это все, что было… Теперь я нищий, а у меня сын, дочь, жена…
— Пока вы не нищий, а содержащийся под стражей. Вас кормят, обувают, одевают. Ваши дети уже взрослые люди, не бойтесь, на хлеб себе заработают. Вы лучше расскажите чистосердечно о себе. Повторю свой первый вопрос, на который я до сих пор так и не получил ответа. Расскажите по порядку, с чего вы начали и чем кончили. Начните сразу с того, как вы в загородном ресторане «Чайка» вели свой первый деловой разговор с Барановым, как потом он познакомил вас с Шараповым, как вы втянули в свои дела Фридмана. Одним словом, все по порядку и не торопясь.
Опустив длинные тяжелые руки между коленями, Ануров начал медленно рассказывать. Иногда его натужный рассказ прерывался вопросом следователя, когда он что-нибудь забывал. В такие минуты подследственный отрывал свой тяжелый взгляд от пола и, свинцово роняя его на хрупкий стол, за которым сидел Шадрин, на минуту умолкал, потом снова продолжал свивать нить, которая все плотней и надежней завивалась вокруг его собственной шеи. Так длилось около часа. Авторучка в руках Шадрина судорожно бегала по чистым листам бланка протокола. Закончив допрос о последней операции с коврами, следователь привстал, размял затекшие плечи и подошел к окну.
— Ранний снег! — рассеянно воскликнул Шадрин. Эти слова он произнес бездумно, бесцельно, они вырвались совсем непроизвольно, рожденные секундным восторгом при виде белоснежной пелены, застелившей тюремный двор.
— Да, этот первый снег, гражданин следователь, я встречаю в тюрьме. А мне уже пятьдесят. Вряд ли больше придется посмотреть на воле, как будет идти первый снег.
Шадрин вслух прочитал показания Анурова и спросил:
— Со всем согласны?
— Что же тут не соглашаться…
— Дополнения будут?
— Для протокола — нет.
— А не для протокола?
— Вы так и не ответили на мое предложение.
Шадрин снова закурил.
— А чем вы будете платить? Серебряная кадушка лопнула.
— Сто пятьдесят не обещаю, но сто с горем пополам наскребется.
— Гражданин Ануров, сразу ответить на такое серьезное предложение я не могу. Заманчиво, но не могу. Подумаю денька два и на следующем допросе скажу. А сейчас пока на этом нашу беседу закончим. Подпишите ваши показания.
Ануров подписал протокол и тяжело сел на свое место.
Шадрин нажал кнопку звонка. На вызов вошел надзиратель.
— Уведите.
Ануров медленно привстал с табуретки, в последний раз посмотрел на Шадрина и уже в самых дверях произнес:
— Не обязательно по частям. Можно все сразу.
Шадрин ничего не ответил подследственному. Сделав вид, что не расслышал его слов, он аккуратно вложил исписанные листы протокола в папку и вышел в коридор следом за конвоиром.
Шадрин вышел из тюрьмы. На каменной мостовой выпавший снег был изжеван грязными шинами автомобильных колес и превращен в серое мокрое крошево. Зато на маленьком бульварчике, где снег еще не успело обдать бензинной гарью и копотью из фабричных труб, он лежал белым бархатом.
Перед глазами снова всплыло идиотическое лицо Баранова, его безумный смех. «Почему они все трое, словно сговорились, так усиленно валят все на Баранова? Тут что-то не то… Пожалуй, им уже давно стало известно, что Баранов находится в психиатрической больнице… А Баранов? Зачем он последние две недели своего отпуска просиживал в библиотеке? Писал свой научный труд, о котором он говорил на допросе?» И Шадрин вспомнил заголовок его работы: «Деньги как источник всех эмоций в человеческой природе». «Нелепое название. Неужели он и в самом деле помешался на этом научном труде? А потом эти чудачества с подброшенными на тротуар деньгами… фотографии… Да, болезнь Баранова многое снимает с плеч Анурова и его друзей».
Шадрин решил: во что бы то ни стало познакомиться с «научным» трудом Баранова и узнать, зачем он просиживал последние две недели в библиотеке. «Уж больно тут все логично. А это бывает редко. Тут нужно кое-что проверить…»
X
Рабочий день заканчивался, когда Шадрин возвратился в прокуратуру. Первое, что он должен был сделать, это немедленно доложить Богданову о допросе Анурова и о предложенной взятке. Но секретарша сказала, что Богданова вызвали на совещание в городскую прокуратуру. Шадрин направился к старшему следователю. Оказалось, что и Бардюков тоже выехал с утра на осмотр местности. Где-то в Черкизове прошлой ночью были убиты зубной врач-частник и его жена. Ничто из вещей в квартире не взято, не обнаружены только серьги жены. Как выяснилось позже, эти серьги были бриллиантовые и, по оценке ювелира, который знал об этих серьгах, стоили не менее пятидесяти тысяч рублей.
Шадрин закрыл в сейф дело Анурова и вышел на улицу. Почти в самых дверях подъезда его окликнули:
— Дмитрий Георгиевич!
Шадрин остановился. Перед ним стояла красивая, средних лет женщина в котиковом манто с ярко накрашенными губами и искусно подведенными ресницами. Он видел эту женщину: не так давно она без стука вошла в кабинет прокурора. Позже Дмитрий узнал, что это была жена Богданова.
— Я вас слушаю, — вежливо сказал Шадрин.
— Я провожу вас… — смущенно и растерянно ответила незнакомая женщина. — Вам далеко?
— Мне, собственно, до метро.
— Мне тоже до метро.
«Что ей от меня нужно?» — мелькнуло в голове Шадрина. Он стал мысленно припоминать облик той женщины, которая входила в кабинет прокурора.
Женщина начала нерешительно:
— Я прошу вас, выслушайте меня. Войдите в мое положение… Я жена вашего подследственного Анурова. Мне необходимо кое-что передать вам… Понимаете, некоторые дополнительные сведения, которые прольют новый свет на все дело. Я так волнуюсь, так волнуюсь… Но вот здесь все написано, вы все поймете. — С этими словами женщина остановилась, проворно достала из сумочки толстый конверт и сунула его в руки растерявшегося Шадрина.
«А что, если взятка?» — мелькнуло в голове Дмитрия. Решали доли секунды. Если он даст уйти гражданке, взяв у нее пакет, то формально будет считаться, что… «Нет, нет! Так документы не передают…»
Не дожидаясь, пока женщина отойдет от него, Шадрин быстро разорвал конверт и замер на месте. Толстая пачка новеньких сотенных бумажек хрустнула и резанула глаза своей холодной голубизной.
— Что вы делаете?! — бледнея в лице, почти вскрикнул Шадрин. — Да вы знаете, что пойдете за это туда, где находится ваш муж?! Возьмите немедленно!
Дмитрий всунул в руки растерявшейся Ануровой конверт с деньгами. Та испуганно положила их в сумочку и не знала, что ей делать: быстро уходить или настаивать на своей просьбе.
В эту минуту к Шадрину подошла Ольга. Только что вернувшись из подмосковного дома отдыха, где она провела две недели, Ольга заметно посвежела. В здоровом румянце ее щек точно вкраплены были бодрящие соки глубокой осени. Она еще не была на работе.
Необычный вид Шадрина и его бледные щеки насторожили Ольгу. Ей показалось, что он не рад встрече. А ведь они не виделись целых две недели.
— Что с тобой? — удивленно спросила она, только теперь заметив, что рядом с Дмитрием стояла женщина, в которой она узнала жену своего директора. В какие-то секунды они скрестили взгляды и, узнав друг друга, неловко поздоровались. Растерялась и Ольга. Она никак не могла понять, что могло свести Дмитрия с этой женщиной.
— Простите меня, но я… Я вас очень прошу принять во внимание, что, кроме меня, на иждивении моего мужа — дочь и сын. Я вас очень прошу… — Вытирая с глаз слезы, Анурова еще раз смерила с ног до головы Ольгу и быстро направилась к стоянке такси.
Ольга заметила, что Дмитрия лихорадит. Проводив взглядом Анурову, которая села в первое попавшееся такси, он только теперь почувствовал, в каком глупейшем положении очутился.
— Что с тобой? — допытывалась Ольга. — Откуда ты знаешь эту женщину? На тебе лица нет.
— Это жена Анурова, директора твоего универмага.
— Откуда ты ее знаешь?
— На Анурова возбуждено уголовное дело.
